У Мишель от боли и ревности потемнело в глазах, и она кинулась прочь из дома, не обращая внимания на гостей.
Ксавье догнал ее уже у машины.
– Ты куда?
– Никуда! – ледяным тоном отрезала она, мечтая только об одном: незаметно забрать Сержа, уехать отсюда и никогда больше не видеть его.
– Пока все отлично, правда? Все довольны, все счастливы.
– Тебе так кажется? Что ж, радуйся, тебе удалось надуть всех своих родных. Но тебе этого мало: ты решил еще опозорить меня, сорок минут болтая со своей бывшей невестой в присутствии нынешней! Какой же ты подлый, бессердечный и расчетливый негодяй, Ксавье! Я не могу больше терпеть ни одной минуты. Я задыхаюсь от всей этой лжи! Мне плевать, что подумают сейчас Морис и Люсиль! Я все объясню им потом. А сейчас я уезжаю и ты не остановишь меня. Не остановишь! – Она была вне себя и выплевывала слова, не отдавая отчета в том, что говорит. – Я… я… я люблю тебя, а ты… Будь ты проклят! – С этими словами Мишель сорвала с пальца кольцо, сунула ему в руку, вскочила в машину, включила зажигание и умчалась, не видя дорога от застилающих глаза слез.
Прошло два дня. Мишель сидела на кровати в своей спальне и тупо смотрела перед собой. Она старалась ни о чем не думать, потому что каждая мысль причиняла боль.
В то воскресенье поздно вечером приехала Люсиль, привезла Сержа, сама уложила его в кровать и ушла, тихо поцеловав молодую женщину. В понедельник, слава богу, пришла новая няня и отвела мальчика в сад, а Мишель собрала остатки воли, позвонила на работу и сказалась больной. А потом продолжала сидеть и бездумно смотреть в одну точку. Слезы кончились еще часа в четыре утра, но сон так и не пришел.
Иногда в голове проносились отдельные воспоминания. Кларисс поправляет галстук Ксавье… Он смотрит на нее с любовью… Она сама истерично выкрикивает признание в любви… Все, дальше боль захлестывала с такой силой, что у нее темнело в глазах.
Господи, как же это случилось? И что теперь делать? Что думают Морис и Люсиль?
Люсиль позвонила ей в понедельник и сказала:
– Не волнуйся, дорогая, Ксавье нам все объяснил. Если хочешь, мы можем вечерами брать Сержа к себе, пока ты не поправишься. – Мишель задохнулась от ужаса, подумав, что все погубила, но пожилая женщина добавила, рассеяв ее страхи: – Нет-нет, только на время. Он, конечно, будет с тобой, он так любит тебя!
Этот разговор принес ей некоторое облегчение, хотя Мишель не поняла, что же такое объяснил Ксавье.
Как же ей теперь жить дальше? Как показаться на работе, где ее шеф и его секретарша, а значит, и все остальные уже знают о ее отношениях с Ксавье? Возможно, Мими даже наслышана о том, что случилось в воскресенье, тогда ей будут сочувственно заглядывать в глаза, а за спиной ехидничать и тайно ликовать… И ее заказ… Конечно, теперь и речи не идет о том, чтобы заниматься отделкой его особняка.
Нет-нет, только не думать! Каждая мысль впивается в ее воспаленный мозг, как ядовитый зуб…
Раздался звонок в дверь. Мишель медленно поднялась, натянула джинсы и футболку и пошла открывать.
На пороге стоял рассыльный и держал большую коробку, завернутую в нарядную золотую бумагу с большим пышным бантом.
– Мадемуазель Волантен? Мадемуазель Мишель Волантен? Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.
Она машинально взяла протянутую ручку, также машинально поставила подпись, взяла со столика несколько франков и отдала парню. Тот радостно улыбнулся, взял под козырек форменной фуражки и исчез.
Мишель осталась одна и продолжала смотреть на коробку, ничего не понимая. Что это? От кого? А, ясно, наверное, перепутали… Хотя парень называл ее имя.
Господи! До чего же она дошла! Совсем ничего не соображает. Стоит и гадает, вместо того чтобы развернуть упаковку и посмотреть, что же внутри.
Мишель отнесла коробку в гостиную, развязала бант, развернула бумагу и сняла крышку. И задохнулась – внутри лежало что-то белое и кружевное. Дрожащими пальцами потянула за кончик и вытащила… О боже! Подвенечное платье!
Она уставилась на него, не веря своим глазам. Что это? Чья-то жестокая шутка? Затем уронила платье, порылась в шуршащей бумаге и нашла конверт. Разорвала его и прочла:
Мишель, дорогая моя, ненаглядная красавица Мишель!
Прости, что не кинулся за тобой немедленно, а решил, что будет лучше, если я постараюсь как-то объяснить твое поспешное бегство. Надеюсь, ты согласишься, когда узнаешь, что Люсиль и Морис остались довольны моими объяснениями и не собираются отнимать у тебя Сержа.
Мишель, мне очень жаль, что ты думаешь обо мне как о бессердечном и холодном человеке, но я затеял всю эту дурацкую игру только потому, что ты с самого начала заявила, что стремишься к независимости. Наверное, дело в генах, я унаследовал их от мамы, но простая и единственная правда заключается в том, что я полюбил тебя в ту минуту, когда увидел в поезде. С первого взгляда. И на всю жизнь. Я люблю тебя, дорогая моя, пылко и страстно и даже не представляю, как смогу жить, если ты не выйдешь за меня замуж.
Что касается Кларисс, то она для меня просто очень хороший друг. Мы выросли вместе, и наши родители с детства думали, что мы будем хорошей парой. Увы, мы не испытывали друг к другу никаких чувств, кроме дружеских, так что в конце концов я решился и сказал ей, что не смогу на ней жениться. Она обрадовалась и призналась, что собиралась сказать мне то же самое в ближайшее время. Она счастлива в браке и сейчас ждет ребенка. А я… я люблю тебя, ненаглядная моя красавица.
Твой Ксавье.
P.S. Не забудь, что мы обещали назначить день свадьбы на этой неделе. Осталось всего пять дней. Люблю!
P.P.S. Надеюсь, платье тебе понравится так же, как и мне. Хотя без платья ты мне нравишься больше.
Из прекрасных карих глаз уже давно лились слезы – слезы огромного, невыразимого счастья, – когда раздался еще один звонок в дверь.
На пороге стоял он, ее Ксавье, с огромным букетом белых роз. Увидев Мишель, он кинул их на ближайший стул и схватил ее в охапку. А когда оторвался наконец от ее горячих губ, то достал из кармана кольцо и сказал:
– Ювелир немного уменьшил размер, примерь.
Мишель взяла его дрожащими пальцами… и уронила. Он наклонился, не отпуская ее, поднял кольцо и сам надел ей на палец.
– По-моему, в самый раз. Что скажешь? – Мишель в ответ молча приникла губами к его рту. – Между прочим, – добавил он спустя минут пять, когда поцелуй закончился, – оно настоящее. Ты согласна стать моей женой, Мишель? На всю жизнь?
– О, Ксавье, простишь ли ты меня когда-нибудь за все, что я тебе наговорила?