Еще несколько секунд, и она обрела бы наслаждение, которое испытала чуть раньше. Жаль, что ей не удалось достигнуть этой вершины еще раз, ощущая его внутри себя.
Джеймс тяжело дышал, навалившись на нее своим большим телом. Но это была приятная тяжесть. Лежа под ним, Мисси вдыхала мускусный аромат любви. Она никогда не думала, что занятия любовью имеют запах. Собственно, она вообще не задумывалась об этом, но запах был. И не просто мускусный, а солоноватый и влажный. Амброзия.
Чуть погодя, когда их дыхание выровнялось, а сердцебиение замедлилось, Джеймс соскользнул с нее, повернувшись на бок. Затем встал с постели и проследовал голышом к умывальнику, вернувшись с влажной салфеткой. Все так же молча, с непроницаемым видом он стер остатки влаги у нее между ног, а затем принялся собирать их одежду, разбросанную по полу.
Мисси, не искушенная в таких делах, не знала, что делать.
— Одевайся, — ворчливо произнес он.
В его тоне и напряженных чертах не было и намека на нежность. Осознав вдруг свою наготу, Мисси выхватила у него сорочку и начала одеваться. Джеймс быстро привел себя в порядок, оставив ее возиться с нижними юбками в натянутом молчании. Она не решилась попросить Джеймса помочь ей с корсетом, так что пришлось обойтись без него. Другое дело платье. Она не могла справиться с пуговицами своими силами. Как жаль, что она не надела платье с застежкой спереди.
Натянув лиф платья, она обернулась через плечо. Джеймс наблюдал за ней с пристальным интересом.
— Мне не застегнуть пуговицы. — Она вспыхнула, подставив ему спину. — Ты не мог бы?
Молчание, последовавшее за ее невысказанной просьбой, было таким же взрывоопасным, как керосин и огонь.
Бросив взгляд через плечо, она чуть не вздрогнула при виде его лица. На нем было написано такое откровенное вожделение, что на миг ей показалось, что он сейчас набросится на нее. Но оно мгновенно исчезло, и Джеймс шагнул к ней с неколебимым спокойствием.
Он легко застегнул пуговицы, но его дыхание, прерывистое и хриплое, раздававшееся у ее уха, свидетельствовало о другой задаче, требовавшей куда большего напряжения. Когда он закончил, его пальцы обхватили ее плечи и сжали, не сильно, но достаточно крепко, чтобы заставить затрепетать ее и без того взвинченные нервы. Но в следующее мгновение Джеймс резко отпустил ее и отступил на несколько шагов назад.
— Ты за этим приходила? — поинтересовался он натянутым тоном.
Вопрос подействовал на Мисси как удар. Она недоверчиво уставилась на него.
— Как ты можешь?
— Зачем еще ты последовала за мной в спальню? — резко бросил он.
— Ты… — Она запнулась в поисках ответа. — Ты ушел так неожиданно. Мы не закончили.
— Ты просто не могла оставить меня в покое. Не терпелось добиться своего, и пропади все пропадом.
Мисси взвилась. Какие бы теплые чувства она ни испытывала после занятий любовью, они мигом исчезли от этого обвинения. Похоже, он намерен винить только ее в том, что произошло между ними. Какое бессердечие с его стороны! Хуже того, какой глупой и слабой она оказалась.
— Я не заставляла тебя заниматься со мной любовью, — заявила она, вздернув подбородок.
Джеймс угрюмо хмыкнул.
— Это не имело никакого отношения к любви, так что, сделай одолжение, не тешь себя иллюзиями. Мне пришлось бы уподобиться папе римскому, чтобы отвергнуть то, что ты предлагала. Я не мог не поддаться искушению, — произнес он с отвращением в голосе.
Мисси стало дурно. Это был настоящий удар. Она поспешно отвернулась, чувствуя, как слезы жгут глаза. Будь она проклята, если заплачет перед ним.
— Думаю, я найду дорогу к выходу. — Выйдя из комнаты, она ускорила шаг, направляясь к лестнице.
Не успела она добраться до нижней ступеньки, как появился дворецкий, суровый и молчаливый, с ее шляпкой и шалью в одной руке и сумочкой с перчатками — в другой. Она слепо надела их, тщательно избегая его взгляда.
Шагнув в туманный лондонский воздух, Мисси бросила взгляд назад. Движение на верху лестницы привлекло ее внимание, и она увидела непроницаемое лицо Джеймса, прежде чем дверь закрылась.
Путь домой она провела как в тумане, поглощенная мыслями о событиях последнего часа. Только что она совершила величайшую ошибку в своей жизни. Ее жизнь погублена. Теперь ни один приличный мужчина не захочет взять ее в жены. А если эта новость дойдет до матери, ее сердце будет разбито. Виконтесса относилась к Джеймсу как к сыну и восприняла бы этот факт как наихудшее из предательств. Мисси содрогнулась, отказываясь даже думать об этом.
После того как Стивенс щедро вознаградил кучера за службу, они с Мисси вошли в их городскую резиденцию через черный ход, предназначенный для слуг. Стивенс двинулся вперед, чтобы убедиться, что путь к ее спальне свободен. Мисси с трудом удалось выдавить благодарную улыбку, прежде чем кинуться в свою комнату и запереться изнутри.
Направившись к постели, она поймала собственное отражение в зеркале. У нее был вид женщины, которую здорово поваляли в сене. Волосы пребывали в беспорядке, губы покраснели и припухли. Между бедрами саднило, напоминая об утраченной девственности. Ее бросило в жар при одном только воспоминании, как самозабвенно она отдавалась Джеймсу, как извивалась в его объятиях от наслаждения и как прижимала его голову к груди, чтобы продлить сладкую муку, которую доставляли ей его ласки. Ее тело откликнулось уже знакомым томлением, и к низу живота прихлынула кровь, отзываясь пульсацией между бедрами.
Раздосадованная, Мисси отвернулась от зеркала и бросилась на постель. Каким презрением он окатил ее после этого, практически обвинив в том, что она соблазнила его. Просто ужасно, что она получает такое удовольствие от воспоминаний об их занятиях любовью — как бы он это ни называл.
Ее мысли кружились подобно сухим листьям, подхваченным порывом ветра. Стыд и обида сражались с предательством тела, которое предавало ее даже сейчас. А ее чувства к Джеймсу? К стыду Мисси, они выдержали удар, нанесенный его презрительным осуждением. Ей хотелось бы возненавидеть его, но комок в горле и боль в сердце, которые она ощущала при этом, превращали все эти потуги в насмешку.
Что же теперь делать? Понятно, что она не расскажет об этом ни одной живой душе. И он тоже. Джеймсу нравится его холостая жизнь. Но что, если его дворецкий проболтается? Или другие слуги, которые могли видеть, как она пришла и ушла? Если пойдут слухи, ее репутация будет погублена. Общество отвергнет ее. Ни один уважающий себя мужчина не захочет жениться на ней. А ее семья… трудно представить себе позор, который она навлечет на них.