Данный вывод находится в противоречии с укоренившимся представлением о времени возвращения Киприана из Константинополя в Киев, определяемом не ранее июня 1380 г. Так, автор новейшего исследования русско-византийских отношений в XIV в. И. Ф. Меендорф предполагает, что Киприан прибыл в Константинополь в апреле-мае 1379 г., а сессия собора, отъезд Киприана и поставление Пимена случились почти одновременно, в течение нескольких дней июня 1380 г.[565] Г. М. Прохоров специально вопрос не рассматривал, но отметил, что в Константинополь Киприан прибыл весной 1379 г. [566] Если принять во внимание то обстоятельство, что во второй редакции Жития митрополита Петра Киприан, рассказывая о своем пребывании в Константинополе, исчисляет его продолжительность в тринадцать месяцев (обстоятельство, Г. М. Прохорову, несомненно, известное и учитываемое им), то и в данном случае он должен был покинуть столицу Византии незадолго до июня 1380 г. Оба исследователя принимают за изначальный момент хронологических расчетов дату избрания Нила вселенским Патриархом и его решение по тяжбе между Киприаном и Пименом, оформленное соборным актом. В их понимании эти события взаимосвязаны и синхронны. По этой причине они отрицают какую-либо возможность передачи Нилу руководства церковью до мая-июня 1380 г., и, следовательно, решение вопроса о митрополии на Руси ранее этого срока.[567] Но ведь источники допускают и иное развитие событий. Так, патриарх Нил /127/ в 1380 г. свидетельствовал, что московские послы "лишь только мерность наша божественными судьбами взошла на высокий патриарший престол, обратились и к нам и вручили грамоты, излагающие мысль и желание пославшего их великого князя всея Руси".[568] В 1389 г. патриарх Антоний об этом же событии писал: "Они (послы. – Авт.) представляют [те] грамоты и себя святейшему и приснопамятному патриарху кир Нилу, тогда только принявшему церковное кормило".[569] Автор Повести о Митяе дополняет эти сведения, утверждая, что в расследовании взаимных обвинений и законности претензий Пимена и Киприана, кроме Нила, принял участие сам император Иоанн V ("Царь же и патриарх много истязавше Пимина и яже бяху около его сущи с ним").[570] Следовательно, обоим претендентам из Руси вовсе не обязательно было ждать избрания Нила во вселенские патриархи, чтобы дать ход своим делам. К тому же относительно самой даты избрания Нила нет единого мнения, что отмечают Г. М. Прохоров и И. Ф. Меендорф.[571] Таким образом, их хронологические построения не являются достаточно аргументированными.
Киприан стал митрополитом "всея Руси" с резиденцией в Москве с согласия и по приглашению великого князя московского, но без санкции тогдашних высших духовных властей, а после июня 1380 г. и вопреки решению патриаршего собора. Отсюда стремление Киприана оправдать свои действия, придать им видимость правомерности. Именно этим целям, как убедительно показал Г. М. Прохоров, служили Житие митрополита Петра и Повесть о Митяе, к созданию которых Киприан был непосредственно причастен и которые послужили основой для позднейших летописных записей. "Киприан переделал начало повествования о Митяе, – пишет Г. М. Прохоров, – сбив последовательность эпизодов, отчасти их повторив, добавив свои объяснения, формулы, намеки и этими средствами создал свою "завязку".[572] Та же рука и с той же целью лишила каких-либо абсолютных хронологических признаков и рассказ о пребывании Киприана в Константинополе, помещенный в Житие митрополита Петра, хотя и оставила некоторые относительные ориентиры. К последним относятся: указания на время отъезда Киприана из Киева ("Но к Руской земли прошедшу… И третиему лету наставшу, пакы к Царюграду устремихся") и прибытия его в Константинополь, где он "обретох неустроение в царехь же и в патриаршестве", а также на срок пребывания в нем ("Пребых же убо в оное время в Константинеграде тринадесят месяць"), обстоятельства ("Ни бо ми мощно бяше изыти, велику неустроению и нужи належащи тогда Царьствующий град. Море убо латиною дръжимое, земля же и суша обладаема безбожными туркы") и время отъезда ("яко от оного /128/ часа болезни оны нестерпимыя престаша. И в малех днех Царствующего града изыдох").[573] Но и эти ориентиры при верной начальной точке отсчета могут дать определенное представление о времени прибытия Киприана из Константинополя на Русь.
Такой точкой следует признать время отъезда Киприана из Киева. Оно определяется посланием к единомышленникам, написанном в Киеве 18 октября 1378 г. В нем Киприан сообщает, что по-прежнему намерен ехать в Константинополь и уже выслал гонцов ("А яз без измены еду ко Царюгороду, а пред собою вести послал же есмь").[574] Очевидно, послание было прощальной вестью (благословением) Киприана к однодумцам и написано им накануне или даже в день отъезда. Киевский митрополит "устремихся" в Константинополь сухопутьем через Болгарию по одному из кратчайших маршрутов, поэтому все путешествие, даже с непредвиденными задержками и остановкой в Тырнове, где он встречался с патриархом Евфимием, вряд ли заняло более полутора-двух месяцев. Следовательно, к середине декабря 1378 г. Киприан уже находился в Константинополе. В конце сентября 1379 г. туда же прибыло и московское посольство, спор между претендентами на митрополию "всея Руси" вступил в решающую стадию. Увидев, что его дела принимают нежелательный оборот, Киприан не стал ждать финала и примерно в середине декабря 1379 г., т. е. спустя 13 месяцев после прибытия, выехал из Константинополя. Поэтому он мог принять непосредственное участие в завершающей фазе политических событий, происходивших зимой 1379/80 г. в юго-восточных районах Великого княжества Литовского.
Из приведенных выше фактов складывается такая картина. Осенью 1379 г. правительство московского великого князя Дмитрия Ивановича ввиду приближавшейся неминуемой схватки с Ордой встало на путь консолидации всех антиордынских сил на Руси и решительной вооруженной борьбы с Мамаем. Повороту политического курса Москвы к открытой конфронтации с Ордой способствовало новое соотношение политических сил в Великом княжестве Литовском, сложившееся под воздействием усилившегося процесса его децентрализации. Появилась реальная возможность ослабить силы мамаевого союзника великого князя литовского Ягайла и привлечь на сторону антиордынской коалиции русских княжеств подвластные Литве и расположенные в стратегически важном районе московско-литовско-ордынского пограничья Чернигово-Северское и Киевское княжества, где особенно сильным было влияние киевского митрополита Киприана. В этой обстановке московский великий князь Дмитрий Иванович отказывается от курса, направленного на создание подчиненной /129/ его власти отдельной от киевской митрополии церковной организации. Он идет на то, чтобы восстановить митрополию "всея Руси" во главе с Киприаном, при посредничестве которого, по всей вероятности, уже на исходе 1379 г. наладил политическое сотрудничество с феодальной знатью княжеств Среднего Поднепровья. Результатом этого сотрудничества явился глубокий рейд московской рати, выступившей в декабре 1379 г. от рубежей Брянщины на юг, в направлении Киева. Преследуя цель освободить свои владения от уплаты ордынской дани и верховной власти литовских феодалов, правители Чернигово-Северского и Киевского княжеств Дмитрий и Владимир Ольгердовичи, подобно тому как двумя годами ранее князья Волынской и Подольской земель, отказались признавать верховенство Ягайла. Побуждаемые своим феодальным окружением они перешли ("в ряд") на службу к московскому великому князю. Лишь затем, 5 февраля 1380 г., из Москвы в Киев отбыло посольство с официальным приглашением Киприану занять в качестве митрополита "всея Руси" постоянную резиденцию в Москве, куда он и прибыл 3 мая 1380 г.
В результате похода московских войск в юго-восточные земли Великого княжества Литовского зимой 1379/80 г. и последовавшего вслед за ним присоединения Чернигово-Северского и Киевского княжеств контроль над стратегически важной территорией Среднего Поднепровья перешел от Ягайла к Дмитрию Московскому, увеличился военно-политический потенциал возглавляемой Москвой антиордынской коалиции, а враждебные ей силы Литвы и мамаевой Орды соответственно были ослаблены. Княжества Среднего Поднепровья стали надежным заслоном, который не только прикрыл с запада общерусскую рать, выступившую на Дон против Мамая, но и сыграл роль непреодолимой преграды для армии Ягайла, стремившейся к соединению с ордынскими полчищами, но так и не успевшей к началу битвы на Куликовом поле. Медлительность Ягайла была обусловлена не столько политическими расчетами литовского великого князя, несомненно, заинтересованного во взаимном ослаблении Москвы и Орды, сколько необходимостью силой оружия восстанавливать контроль над Черниговщиной и землями бассейна верхней Оки. В отсутствие Дмитрия Ольгердовича, присоединившегося вместе с дружиной к войскам Дмитрия Донского и участвовавшего в Куликовской битве, Ягайло снова завладел его уделом. В качестве компенсации за утраченные владения Дмитрий Ольгердович получил в держание от московского великого князя Переяславль-Залесский. [575]