Читать интересную книгу Самурай Ярослава Мудрого - Александр Ледащёв

Глава XXI

Показались наконец-то первые признаки того, что скоро лес уступит степи. Сколько же лет прошло с тех пор, как я в последний раз видел степь! Бескрайняя, безбрежная степь…

– Готовься! – крикнул Ратьша.

Я встал на стременах – к нам галопом несся дружинник из высланного вперед разъезда. Только, помнится, он был не один… Степь, кажется, встречает нас радостно. Доехать умиротворенно и в легком миноре, судя по всему, не получится. Кого там черт принес? Печенеги? Половцы? Кипчаки? Да какая мне-то разница, я их все равно пока не отличу одних от других и не знаю, чем отличается их тактика в бою.

– Сомкнуть телеги! – снова подал голос Ратьша.

В обозе началось бурное движение, но паники там не ощущалось. Люди делали то, что делали далеко не в первый раз. Вскоре наши обозные телеги образовали круг, оставив свободным проход.

Разведчик наш тем часом подлетел к Ратьше:

– Печенеги! Человек триста, скоро будут здесь, в балке поджидали, пока мы на них не выехали.

– Ясно. Все в круг, встретим стрелами, потом сойдемся в поле! – приказал Ратьша и добавил: – Ферзь, меня держись!

Все верно – дело намечается веселое, а Ферзь, он и есть Ферзь, лучше пусть будет на виду. Я послушно подъехал к тысяцкому.

– Ты, поди, такого еще или не видел, или забыл, так что лучше будь рядом со мной, наставник! – не поленился Ратьша объяснить свой приказ.

Дружина наша тем временем уже зашла в круг, образованный обозными телегами, и воины с обозниками безо всякой суеты снаряжали луки, готовили колчаны, и многие уже положили первые стрелы на тетиву. Внезапно напасть у печенегов не вышло, правда, больше их человек на сто…

Мы с Ратьшей въехали за телеги, и тут же проход был закрыт. Помимо луков, люди готовились встретить печенегов копьями.

Воющей, визжащей волной, зимней волчьей стаей из-за невысокого холма вылетели печенеги и застыли на миг. На невысоких, крепких лошадках, с короткими копьями, в высоких меховых шапках. Некоторые были в шлемах и кольчугах, и выделялся среди них один – на высоком гнедом жеребце, в темной броне, прикрывающей грудь, он поднял руку с саблей и протянул ее в нашем направлении. Для вящей острастки, что ли? А мы-то, дураки, думали, что они тут просто так скачут, развлекаются значит. Ан нет, по наши души!

– Готовься! – снова крикнул Ратьша и поднял лук.

Заскрипели натягиваемые луки. На мой взгляд, уже можно было стрелять, но тысяцкий всяко знал лучше меня, что делать. И его стрела полетела в предводителя степняков. Но тот проворно, как степная ящерица, нырнул под брюхо коню, и стрела тысяцкого досталась другому кочевнику. Первая неудача. Обидно.

– Жди! Жди! – время от времени говорил Ратьша. – Жди! Давай! – И туча стрел полетела навстречу степнякам. Те ответили истошными воплями и в свою очередь пустили стрелы. – Давай! – снова крикнул Ратьша, и снова наш круг послал тучу стрел.

Стрелы находили свои жертвы и у печенегов, и у нас – рядом со мной упал ратник со стрелой, ударившей ему в глаз и вышедшей из затылка. Однако. Но пока что мое дело телячье – лука или копья у меня нет, так что жду, пока покинем круг телег и начнется самое интересное. Тут-то и я, грешный, пригожусь, глядишь!

Дружинники наши стреляли, уже не дожидаясь команд Ратьши, да и сам он пока команд не отдавал. Расстояние между нами и степняками все сокращалось, немало их уже было выбито из седел, но и оставшихся все же было намного больше, чем нас. Интересно, что они думают делать, когда доскачут до круга телег, ощетинившегося копьями? Препятствие, что ли, брать будут? Вряд ли.

Ответ на свой вопрос я получил очень быстро. Печенеги, неистово визжа и завывая, диким хороводом скакали вокруг нас, на ходу метко пуская стрелы. Но народ в кругу телег подобрался тертый и опытный. Судя по всему, на эти демонические вопли, испускаемые с целью нагнать страха, всем было наплевать. Круг наш огрызался стрелами, а если кто подъезжал слишком близко, то коротко и уверенно били копьями.

Один степняк, распалив себя своими же воплями до полного неприличия, вдруг прыгнул с седла к нам на телегу. В следующий миг Ратьша каким-то даже нежным движением снял ему голову. Мягко и вкрадчиво. Голова упала к нам, а тело, присев в коленях, через мгновение упало на другую сторону. Приятно было посмотреть, как сражается Ратьша: как стреляет, как рубит мечом; да, это был настоящий профессионал. С таким интересно было бы сразиться, очень интересно. Я распахнул куртку и один за другим послал в печенегов пять штук своих бо-сюрикенов, опустошив один карман. Теперь, как я заметил, за мной краем глаза смотрел Ратьша. Все так. Одно дело уных в лесу положить, другое – со страху не обмереть, попав в настоящий бой. Попал я неплохо, три из пяти, – два угодили в руки степняков, и тем самым я лишился их навсегда. Остальные, если я останусь жив, вытащу из трех оставшихся лежать на телегах тел. Два получили по пяди железа в горло и один в глаз. Особой заслуги тут не было – бил почти в упор. Предводитель кочевников что-то пронзительно прокричал, и хоровод вокруг наших телег прекратился, и печенеги волной откатились от нашего круга.

– Попятились! – крикнул Ратьша. – Разомкнуть телеги!

Обозники поспешно откатили одну из телег, и мы стали выезжать в чистое поле, попробовать, значит, молодецкого плеча. Только тут я, наконец, вытащил свой меч из чехла. Какая разница, как сражаться, в конце концов, пешему или конному?

Из прочитанных в своем старом времени исторических книг я помнил, что степняки часто делали вид, что напуганы и бежали с поля боя, таким образом провоцируя погоню, а на самом деле наводили врагов на резерв, ждавший в засаде. Ратьша, думаю, знал больше меня, выводя нас из круга. И в самом деле, печенеги пока что и не думали отступать, а яростно кинулись на нас.

…И все для меня исчезло – истошные вопли, брызги крови, ржание лошадей, лязг мечей, оскаленные лица – все накрыло глухим, мягким коконом, в котором находился я, реагируя только на попытки прорвать границы моего убежища. Как это выглядело со стороны – понятия не имею, надеюсь, что не сидел себе пень пнем, время от времени взмахивая мечом. Нет, конечно, я видел все, что происходило вокруг, видел отдельные моменты и движения, просто для меня все это потеряло смысл, который мог бы быть выраженным словами. Были они и я. Враги и я. Я четко видел все, что касалось меня, и все, что касалось Ратьши, остальное мне было неважно.

Судя по всему, печенеги, из которых далеко не каждый имел доспех, погорячились, кинувшись на ратников Хромого. Странная, непонятная какая-то ярость, которая оказывалась для кочевников себе же во вред, казалось, двигала ими. Я никогда не читал и не слыхал про берсеркизм степняков Дикого Поля, но мало ли что я не читал и чего не знал.

Наконец, вещи снова обрели имена, хотя битва наша еще не кончилась – вокруг царил настоящий ад. Думаю, моему старику Тайра было бы интересно испытать такое, не менее интересно это было и мне, оставляя в стороне вопрос о том, что мне не менее интересно было сделать все возможное для нашей победы, в ней, как ни крути, я был лично заинтересован.

Хорошо, что щиты у печенегов были не настоящими, двухободными щитами, скорее, это была деревянная рама, обтянутая кожей, и субурито она, по сути, не мешала – при прямом ударе я попросту ломал противнику руку. Несколько раз чужое оружие прошло совсем близко, но я не был сегодня даже задет. Время остановилось.

…Предводителя нападавших срубил Ратьша, срубил как деревце – схватил его за руку с саблей, когда их кони наскочили друг на друга, и с оттяжкой ударил мечом по левому боку печенега. Страшный крик на миг перекрыл вой и рев боя, и печенеги, словно повинуясь какому-то неслышимому нами сигналу, бросились наутек.

– Стоять! Стоять! – Рев Ратьши, казалось, заставил подпрыгнуть облака. Дружинники, с трудом усмиряя озверевших коней, снова собирались в подобие строя. – Преследовать не будем, черт их знает, сколько их там, – сказал Ратьша. – Всем пока вернуться за телеги, подождем малость.

Что мы и сделали, разве что задержались на короткое время, подбирая раненых, было их, впрочем, не так и много – того, кто падал с седла, просто затаптывали. Мне посчастливилось найти свои клинышки, которые я повыдергивал из тел убитых кочевников и обтер об их одежду. Я въехал в круг одним из последних.

– Что у тебя за гвозди, Ферзь? – спросил Ратьша с интересом. Я молча протянул ему один бо-сюрикен. – Занятная вещь… Простая, но занятная… – проговорил негромко Ратьша. – Сам придумал?

– Нет, тысяцкий, меня уже и кузнец пытал. Помню я такие, а вот откуда – уже нет. Да и не суть, главное, что работает.

– Это верно, – согласился Ратьша и вернул мне мой сюрикен, а я вернул его в «кобуру» и застегнул куртку снова.

Ждали мы, стоя за телегами, довольно долго, но никто больше не появился из-за невысокого холма. Ратьша послал дозорного, тот галопом взлетел на холм и крикнул оттуда: «Никого, ушли!» После этого обозники снова разомкнули телеги, и мы вышли из круга. Кто-то, спешась, собирал добычу, кто-то ловил коней, оставшихся без всадников, кто-то остался в седле. Я не стал слезать с седла, собирать мне было нечего, не тащить же с печенегов сапоги, в конце концов. Я выпил воды и закурил, сидя на седле по-татарски, скрестив ноги. Лошадям моим, к счастью, не досталось ни под обстрелом, ни в рубке, Харлей беспокойно фыркал, а Хонда толкала его нежно мордой, видимо призывая взять себя в руки.