— Миссис Камерон, то есть миссис Иннес, стала довольно разговорчивой, когда я предложил лишить ее мужа некоторых драгоценных частей его тела, хотя, как оказалось, она лгала, старая черепаха. Но мне пришла в голову мысль, когда позднее я раздумывал об этом деле, что она станет более послушной, если дело коснется ее наследника, — он кивнул на Джемми и пощелкал языком для него. — Итак, парень, мы собираемся увидеть твою прабабку, да?
Джемми подозрительно посмотрел на него и теснее прижался ко мне.
— Кто это? — спросил он.
— О, умный ребенок знает своего папу, не так ли? Я твой папа, разве мама не говорила тебе?
— Папа? — Джемми поглядел на Боннета, потом на меня. — Это не папа!
— Нет, он не папа, — успокоила я его, перемещая мальчика. Мои руки начинали болеть от его веса. — Это плохой человек; он нам не нравится.
Боннет рассмеялся.
— И вам совсем не стыдно, дорогая? Конечно, он мой сын; это сказала мне ваша дочь.
— Ерунда, — ответила я. Между тем я подошла близко к проходу между двумя миртовыми кустами. Я попытаюсь отвлечь его разговорами, завернуть за куст, поставить Джемми на ноги и заставить его убежать. При удаче, мне удастся блокировать проход достаточно долго, чтобы он убежал подальше, где Боннет не сможет его схватить.
— Лилливайт, — продолжила я разговор. — Что вы имели в виду, когда сказала, что Лилливайт и шериф позаботятся о моем муже и мистере МакКензи?
Простое упоминание об этом заставило меня почувствовать себя больной; я вспотела, но мое лицо казалось холодным и липким.
— О, это? Как я сказал, миссис Фрейзер, ваш муж мертв, — он смотрел мимо меня, обшаривая бледно-зелеными глазами кустарник. Он явно ожидал, что Брианна может появиться в любой момент.
— Произошедшее на свадьбе показало, что лучше не оставлять миссис Камерон под такой мощной защитой. Нет, если мы намереваемся сделать еще одну попытку; нужно позаботиться, чтобы она не могла призвать своих родичей для помощи или для мести. И когда ваш муж намекнул мистеру Лайону, что он хочет со мной встретиться, я подумал, что это хорошая возможность избавиться от него и мистера МакКензи — двух птичек на бочонке виски, так сказать — но потом решил, что лучше пусть Лилливайт и его ручной шериф уладят это дело, — он улыбнулся. — А я тем временем схожу за своим сыном и его матерью, чтобы не рисковать, если что пойдет не так. Мы…
Я переместила свой вес, развернулась и почти уронила Джемми на землю по другую сторону куста.
— Беги! — крикнула я ему. — Беги, Джемми! Давай!
Он понесся, словно красная вспышка, подвывая от страха, а Боннет бросился на меня.
Он попытался оттолкнуть меня в сторону, но я была готова к этому и схватилась за пистолет на его поясе. Он дернулся, но я уцепилась за рукоятку пистолета и смогла выдернуть его. Падая, я отбросила оружие назад, и Боннет упал на меня.
Он скатился, встал на колени и замер.
— Оставайся так, или, клянусь Святой девой, я снесу тебе голову!
Задыхаясь от падения, я медленно села и увидела Марсали, бледную, как полотно, которая нацелила на него древнюю кремневку, уперев ее в свой большой живот.
— Стреляйте в него, Maman! [255]— лицо Германа, который находился позади нее, горело энтузиазмом. — Стреляйте в него, как в дикобраза!
Где-то в кустах заплакала Джоан, услышав голос своей матери, но Марсали не отвела взгляда от Боннета. Христос, она зарядила и вставила запал в пистолет? Я думаю, она смогла, так как почувствовала запах пороха.
— Ладно, — медленно произнес Боннет. Я видела, как его глаза оценили расстояние между ним и Марсали — более пятнадцати футов, слишком много, чтобы достичь ее одним прыжком. Он уперся одной ногой в землю и начал подниматься. Он мог достать ее в три шага.
— Не позволяй ему встать! — я с трудом поднялась на ноги и пихнула его в плечо. Он упал на бок на одну руку, но потом вскочил быстрее, чем я могла подумать, обхватил меня за талию и упал назад со мной сверху.
Позади меня раздались крики, но я у меня не было возможности поглядеть туда. Я ткнула пальцами в его глаза, но немного промахнулась, так как он дернул меня в сторону, и мои ногти процарапали борозды на его скуле. Мы катались по земле в вихре моих юбок и ирландских проклятий; я схватила его за причинное место, а он пытался придушить меня.
Потом он извернулся и выскользнул, как рыба, зажав рукой мою шею. Раздался шелест металла по коже, и что-то холодное коснулось моего горла. Я прекратила бороться и глубоко вздохнула.
Глаза Марсали были размером с блюдце, но ее пристальный взгляд, слава Богу, все еще был направлен на Боннета, и оружие — тоже.
— Марсали, — сказала я очень спокойно, — стреляй в него. Прямо сейчас.
— Опусти ружье, colleen, [256]— также спокойно произнес Боннет, — или я перережу ей горло на счет три. Один…
— Стреляй в него! — сказала я со всей решительностью и сделала глубокий, последний в свой жизни, глоток воздуха.
— Два.
— Стойте!
Давление лезвие на мою шею ослабло, и я ощутила струйку крови, когда глотнула воздух, на что уже не надеялась. Однако у меня не было времени порадоваться этому факту; среди миртов стояла Брианна, и Джемми цеплялся за ее юбки.
— Отпусти ее, — сказала она.
Марсали, задерживающая дыхание, с трудом выдохнула и потянула воздух.
— Он не отпустит меня, и это не имеет значения, — с отчаянием крикнула я им. — Марсали, стреляй в него. Сейчас!
Ее рука на оружие напряглась, но она не смогла выстрелить. С бледным лицом она кинула взгляд на Брианну, потом назад; руки ее дрожали.
— Стреляйте, Maman, — прошептал Герман, но без всякого энтузиазма. Он также был бледен.
— Ты идешь со мной, любимая. Ты и мальчишка, — я могла чувствовать вибрацию в груди Боннета, когда он говорил это, и чувствовала усмешку на его лице, хотя и не могла ее видеть. — Другие могут уходить.
— Не делай этого, — сказала я, пытаясь заставить Бри поглядеть на меня. — Он не отпустит нас. Ты знаешь, не отпустит. Он убьет меня и Марсали, неважно, что он говорит. Единственное, что можно сделать — это застрелить его. Если Марсали не может, сделай это сама, Бри. Ты должна.
Мои слова привлекли ее внимание, и она потрясенно посмотрела на меня. Боннет крякнул, наполовину раздраженно, наполовину забавляясь:
— Приговорить свою мать? Она не такая девочка, миссис Фрейзер.
— Марсали, он убьет тебя и ребенка вместе с тобой, — сказала я, напрягая каждый мускул на шее, чтобы заставить ее понять, чтобы вынудить ее выстрелить. — Герман и Джоан умрут здесь одни. То, что случится со мной — неважно. Верь мне, ради Бога, стреляй в него, ну же!