Последнее, если вы повторно выйдете замуж в течение года, капитал будет увеличен таким образом, чтобы ваше ежегодное содержание составило три тысячи гиней в течение первых десяти лет. По вашей смерти капитал отходит мне или моим наследникам.
В течение трех недель после прочтения сего, пожалуйста, освободите занимаемые вами помещения в здании компании. С сегодняшним письмом я дала мистера Альберту Мак-Струану соответствующие указания, кроме того, с сегодняшнего дня ваш кредит в компании Струана закрывается и любые расписки, выданные или якобы выданные моим сыном и удостоверенные только его печатью, не принимаются к оплате — за исключением тех, на которых стоят его личная подпись и дата, каковые расписки сохраняют свою полную силу.
Если в течение трех недель ваше письменное согласие будет подписано и готово для передачи доктору Хоугу, мистер Мак-Струан уполномочен немедленно предоставить вам кредит в пятьсот гиней в счет вашего гарантированного содержания, которое будет оформлено в течение тридцати дней; годовая сумма будет выплачиваться равными частями каждые три месяца.
В случае если вы отклоните изложенные выше условия (даю вам мое честное слово, что они окончательны и не подлежат обсуждению) или я не увижу доктора Хоуга до специально оговоренной здесь даты, 12 февраля, на следующий день, 13 февраля, мои адвокаты подают на вас в суд по полному списку обвинений, которые я и они считаем оправданными; первым из них будет то, что вы с заранее обдуманным преступным намерением вызвали смерть моего сына.
Маленький совет: мистер Скай, возможно, станет юлить, изворачиваться и вопить, что это давление, что это угрозы в адрес вашей особы. Это не угрозы. Мои юристы утверждают, что это не угрозы, что это щедрый, законный способ устранить утомительную проблему, которую мой сын, по одному ему известным неразумным причинам, создал для нас.
Пожалуйста, попросите доктора Хоуга вернуться как можно скорее с вашим письменным согласием или отказом. Тесс Струан, 28 декабря, в год Господа Нашего 1862, в Гонконге.
Горнт поднял глаза от письма.
— Не соглашайтесь.
— Именно это мне сказал и мистер Скай. — Ярость Анжелики тут же улеглась немного. Она села в своё высокое кресло, напряженная и с твердым выражением лица, Горнт сидел напротив неё, они находились в её будуаре. — Я рада, что вы согласны. Я отплачу этой… этой женщине той же монетой, сегодня же днём!
— Нет, это было бы ошибкой. Я говорю, не начинайте с ней драку, хуже этого вы ничего не можете придумать. Договоритесь с ней.
Цвет её лица опять приобрел пепельный оттенок, это было больше чем гнев.
— Вы говорите, чтобы я приняла эти… эту мерзость?
— Я говорю только то, что со временем вы можете пойти на компромисс, — сказал он; разум его работал логично и четко, хотя грудь и горло словно сдавила невидимая рука. — Я уверен, что смогу добиться для вас лучших условий.
— Условий? Значит, вы действительно предлагаете мне в принципе принять это? Принять это? Я думала, вы боец и мой друг, но вы допустите, чтобы она протащила меня лицом по грязи и это сошло ей с рук?
— Я знаю, она сказала, что все это не подлежит обсуждению, я этому не верю, я могу добиться большего. Её исходное предложение, две или три тысячи, уже позволяет вам жить безбедно. Пять тысяч — и вы стали бы богаты.
— Это не перевешивает её гнусных манер, её злобных угроз, постоянной ненависти и враждебности! Я вышла замуж по закону. По закону! — Анжелика топнула ногой. — Не быть миссис Струан? Не появляться в Гонконге… чтобы со мной так обращались, да как она смеет? Словно я… словно я преступница!
— Я согласен. От вашего имени я возобновлю переговоры.
— Господи. Я хочу унизить её, растоптать.
— Я тоже, но время ещё не пришло.
— Что?
— Великий Дирк Струан действительно плохо обошелся с семьей моей матери, Тиллманами, не так подло, как Морган, но достаточно плохо. — Его улыбка была жестокой. — Если я смогу раздавить Броков, почему не сделать того же со Струанами? Мне все равно. Месть — это блюдо, которое мы сможем съесть вместе и в своё удовольствие, кусочек за кусочком.
— Мы сможем? — Неожиданное тепло разлилось по её лону, он выглядел таким уверенным в себе, красивым и сильным. — Как?
— Прежде всего, что сказал Скай?
— Он немедленно предложил бороться и показал мне бумаги, которые подготовил для представления в Гонконге, Лондоне и Париже, а…
— В Париже? Почему в Париже?
Она объяснила ему про «воспитанницу государства».
— Он говорит, в Париже, имея статус воспитанницы Франции, мы выиграем дело, брак будет объявлен действительным в соответствии с французскими законами, и тогда я буду ставить условия по своей прихоти, а не по её.
— Он упоминал о гонорарах, Анжелика?
Она вспыхнула.
— Это не имеет никакого отношения к его советам.
— Чушь, — грубо возразил он. — Наш единственный залог безопасности заключается в том, чтобы смотреть правде в глаза и понимать, кто какую игру ведет. Этот маленький ублюдок, извините, но я знаю, что говорю, он, кстати, в самом деле незаконнорожденный, я выяснил это в Гонконге, так вот, этот маленький ублюдок думает о своём будущем, не вашем, воображая себя в различных судах защитником этой бедной, но прекрасной вдовы-француженки, склоняя к своему мнению различные суды присяжных и проигрывая для вас все дело.
— Я не понимаю… Почему?
— Малкольм не имеет никакого состояния.
— Но… но мистер Скай говорит, что по французским законам…
— Очнитесь, Анжелика! — Его голос стал ещё грубее. Было жизненно важно, чтобы она излечилась от этой глупой, беспомощной злобы.
Едва он сегодня вошёл в её будуар и увидел её с поджатыми губами, кипящую от негодования и с письмом в дрожащей руке, он сразу понял, что это и есть то самое письмо, о котором ему рассказывал Хоуг, и, следовательно, никакого ребенка нет и теперь можно было полным ходом приступать к плану А. Его радости не было предела.
Притворившись, что ничего не знает, он начал с бодрого приветствия, но она оборвала его на полуслове, сунула ему в руки письмо, ещё более прелестная в гневе. Страсть к лицу нам обоим, удовлетворенно подумал он. Но сейчас эту ненависть необходимо было направить в нужное русло и придать ей отточенную осмысленность, как у него.
— Скай — болтун! Проснитесь же!
— Я не сплю, он не болтун, и я ни минуты не сомне…
— Прекратите! Где ваше здравомыслие, чёрт побери! Ведь это вы рискуете, не он! — На мгновение он задумался о том, что написала Тесс в том другом, втором письме, содержания которого теперь никто никогда не узнает. Хоуг сказал, что одним из условий его договоренности с Тесс было то, что, перед тем как вручить это письмо, он сожжет второе, не вскрывая его. Действительно ли Хоуг поступил именно так или прочел его, прежде чем уничтожить, хотя он дал священную клятву исполнить её желания в точности? Хотел бы я знать, что в этом письме, хотя, с другой стороны, это всего лишь глазурь на торте. — Анжелика, дорогая Анжелика… — Он швырнул письмо на стол так, словно оно было запачкано грязью, хотя считал, что оно просто замечательное, встал со своего кресла, сел рядом с ней и взял её руку в свои ладони. — Париж, французское законодательство и все остальное — это нужно только Скаю, не вам. Даже если бы он выиграл процесс, я готов поставить десять тысяч к одному, что решение их суда не возымело бы никакого эффекта на Тесс Струан и Гонконг… Послушайте меня, — произнес он, повышая голос, когда она открыла рот, чтобы возразить ему. — Времени у нас немного, и вы должны мыслить здраво. Пока вы будете занимать деньги, клянчить их или продавать себя, чтобы оплатить его расходы, не говоря уже о гонорарах, которые ему нужны, вы потеряете этот единственный шанс. У него за душой всего несколько долларов. Как он собирается добраться до Гонконга, не говоря уже о Париже или Лондоне? Все это пустые мечты. — Надувшись, она сердито отняла у него руку. Он рассмеялся. — Вы как избалованный ребенок, и я люблю вас за это.