на Ковалевскую. — Позволите, закурю?
— Пожалуйста, ваше благородие. Табачный дым меня вовсе не смущает. Смущает лишь замысел Александра Петровича, — отозвалась моя невеста.
— Объем примерно такой, — я достал из внутреннего кармана два стандартных листа бумаги с моими набросками текста и пояснил: — Два таких листа исписанных с двух сторон мелким почерком.
— Ну такое измерение очень неверное. Ладно, примерно уже есть какое-то понимание. В таком случае воспользуюсь коммуникатором, посчитаю, свяжусь со своими… — Ахметов встал. — Заодно покурю.
— Говори, что ты задумал! Елецкий! — шепот Ольги Борисовны, щекотавший мое ухо, казался столь грозным, что я едва не рассмеялся.
— Ты же у меня очень умная — догадайся. Или… — я достал коробочку «Никольских».
— Или? — княгиня повернула мою голову к себе.
— Или могу сказать сразу, но за… — я наклонился и прошептал ей на ухо: — За минет в моем эрмике.
— Дурак еще! Пусть тебе Ленская делает. Я сама догадаюсь зачем тебе это, — Ковалевская потянулась к своей чашке.
— Ну, Оль. Я хочу как тот раз, — я вытащил сигарету, она приятно хрустнула в пальцах.
— Я тоже хочу как тот раз. И напомню: тот раз ты делал мне это первый. Мне понравилось — не будем менять установившуюся традицию, — она отпила несколько глотков и с блаженством прикрыла глаза.
— Ты — эгоистка, — прошептал я.
— Я — княгиня! — отозвалась она. — Ковалевская.
Я улыбнулся и прикурил. Ее игра мне была приятна. Еще я точно знал, что эта капризная княгиня Ковалевская сегодня много раз отдастся графу Елецком. И все будет происходить так, как я захочу.
— Ваше сиятельство, получается что-то около двухсот тысяч. Но это очень округленно и без учета работы журналистов. Хотя их работа на фоне стоимости мест под ваши статьи, обойдется в сущие копейки, — огласил Ринат Азимович, закончив с подсчетами.
— Прекрасно, ваше благородие! Надеюсь, это с учетом того, что статьи должны выйти завтра, — уточнил я. Я сказал 'прекрасно, хотя сумма, названная им, мне вовсе не нравилась — рассчитывал уложиться тысяч в сто с небольшим. Еще плюс пятьдесят была как бы для подстраховки. — У меня с собой есть сто пятьдесят, остальные готов перевести на банковский счет или доставить наличными в течение дня. И следует начинать! Запустим этот информационный проект как можно быстрее! — с вдохновением сказал я.
— Маленькая деталь, Александр Петрович. Тема-то хоть какая? Какие-то товары? Продажи? Чтобы я понимал, каких людей приглашать для работы с вашим материалом, — прищурив один глаз, Ахметов затянулся толстенькой сигарой.
— Нет. Никаких продаж. Всего лишь отчет о наших с Ольгой Карибских каникулах. Уверяю, история будет очень громкой. Стоит ожидать потрясающий общественный резонанс! Владельцы изданий будут в шоке от скачка популярности их газет и журналов! — голосом полным энтузиазма заверил я.
— Елецкий!.. — с изумлением произнесла Ольга Борисовна. — Это ты вообще, о чем сейчас?
— Александр Петрович, я правильно понимаю, что вы за двести тысяч желаете рассказать на всю страну лишь о том, как провели время на белых пляжах под Нововладимирском? — барон выпустил густое облако дыма. — Уж поверьте, вы это могли бы сделать бесплатно и даже прилично заработать на этом. Многие высокотиражные издания с радостью купили бы у вас вашу историю.
— Знаю, знаю. И дополнили бы ее еще всякими вымыслами и небылицами. Я желаю, чтобы эта история появилась завтра, на первых полоса, но главное она была совершенно правдивой, без искажений. При чем за ее совершенную искренность я, как граф Елецкий, собираюсь поручиться. И надеюсь, Ольга Борисовна ко мне в этом присоединиться, со своей стороны скажет немало весомых княжеских слов, — затянувшись табачным дымом, я искоса глянул на княгиню и по выражению ее лица понял, что Ковалевская крайне удивлена и сейчас напряженно пытается разгадать, что именно я задумал. Оля — на редкость умная, догадливая девушка, с истинно аналитическим умом. И еще большим любопытством. На приманку любопытства она ни раз ловила меня, но сама на нее неплохо клюет. Мне было интересно, до чего она додумается.
— Как скажете, ваше сиятельство, уж за ваши деньги, тем более такие, ваши пожелания все будут исполнены. Приглашу журналистов на четырнадцать часов, время не очень удобное, обеденное, но придется все решать в срочном порядке, — барон усиленно дымил сигарой, забыв о своем остывшем кофе. — Вы сам сможете быть здесь к четырнадцати? Если неудобно, то можно чуть позже и в другом месте, например снять зал конференций в любой из гостиниц или проще банкетный зал в ресторане.
— Отличная мысль! Банкетный зал в ресторане. Время обеденное — заодно там и пообедаем, — я тоже забыл о кофе.
— Елецкий! Ты сумасшедший! — прошептала Ольга, кажется до нее начало кое-что доходить. — Теперь я догадываюсь к чему все это! Ты хоть понимаешь, что это пахнет войной⁈
Я ей не ответил, встал и положил перед Ахметовым свои листки с набросками нашей истории. Предыстория похищения Ольги была подана кратко, основное внимание я уделил появлению Артемиды и Афины, их участию в битве за вызволение княгини Ковалевской. Читая это, барон сопел, пожевывал губами конец сигары, иногда поднимал ко мне взгляд. При этом глаза его будто спрашивали: «правда, что ли?», «разве может такое быть⁈».
— Александр Петрович… — Ахметов откинулся на спинку заскрипевшего под ним кресла. — Сказать, что эта история невероятна будет слишком… — пытался подобрать слова, он снова вцепился в потухшую сигару.
— Я вас понимаю, Ринат Азимович. Ольгу действительно похищали — это известно в самых верхах. Да и слухи такие уже гуляют по Москве. Но слухи слухами, а мы подадим правду, так сказать, от первых лиц. За достоверность истории, как уже сказано, поручусь я — граф Елецкий. Надеюсь и Ольга Борисовна в этом не останется в стороне, — заверил я.
Барон при этом меня несдержанно перебил:
— Но понимаете, боги!.. Их мало кто видит, они редко являются даже в храмы. Это всегда такое событие!.. И я в то же время понимаю, что вы — человек высшей степени необычный, большой маг, личность загадочная. Слухи о вас хотят противоречивые, но все очень громкие. Такая статья без сомнений взорвет информационное поле на всю неделю, если не на месяц, — он тяжко вздохнул, с прищуром посмотрел на меня