Песнь тридцать вторая
Круг девятый — Коцит — Обманувшие доверившихся — Первый пояс (Каина) — Предатели родных — Второй пояс (Антенора) — Предатели родины и единомышленников 1
Когда б мой стих был хриплый и скрипучий,Как требует зловещее жерло,Куда спадают все другие кручи,
4
Мне б это крепче выжать помоглоСок замысла; но здесь мой слог некстати,И речь вести мне будет тяжело;
7
Ведь вовсе не из легких предприятий —Представить образ мирового дна;Тут не отделаешься «мамой-тятей».
10
Но помощь Муз да будет мне дана,Как Амфиону[471], строившему Фивы,Чтоб в слове сущность выразить сполна.
13
Жалчайший род, чей жребий несчастливыйИ молвить трудно, лучше б на землеТы был овечьим стадом, нечестивый!
16
Мы оказались[472] в преисподней мгле,У ног гиганта, на равнине гладкой,И я дивился шедшей вверх скале,
19
Как вдруг услышал крик: «Шагай с оглядкой!Ведь ты почти что на головы нам,Злосчастным братьям,[473] наступаешь пяткой!»
22
Я увидал, взглянув по сторонам,Что подо мною озеро, от стужиПодобное стеклу, а не волнам.
25
В разгар зимы не облечен снаружиТаким покровом в Австрии Дунай,И дальний Танаис[474] твердеет хуже;
28
Когда бы Тамбернику[475] невзначайИль Пьетрапане[476] дать сюда свалиться,У озера не хрустнул бы и край.
31
И как лягушка выставить ловчится,Чтобы поквакать, рыльце из пруда,Когда ж ее страда и ночью снится,
34
Так, вмерзши до таилища стыда[477]И аисту под звук стуча зубами,Синели души грешных изо льда.
37
Свое лицо они склоняли сами,Свидетельствуя в облике такомО стуже — ртом, о горести — глазами.
40
Взглянув окрест, я вновь поник челомИ увидал двоих,[478] так сжатых рядом,Что волосы их сбились в цельный ком.
43
«Вы, грудь о грудь окованные хладом, —Сказал я, — кто вы?» Каждый шею взнесИ на меня оборотился взглядом.
46
И их глаза, набухшие от слез,Излились влагой, и она застыла,И веки им обледенил мороз.
49
Бревно с бревном скоба бы не скрепилаСтоль прочно; и они, как два козла,Боднулись лбами, — так их злость душила.
52
И кто-то молвил,[479] не подняв чела,От холода безухий: «Что такое?Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала?
55
Когда ты хочешь знать, кто эти двое:Им завещал Альберто, их отец,Бизенцский дол, наследье родовое.
58
Родные братья; из конца в конецОбшарь хотя бы всю Каину, — гажеНе вязнет в студне ни один мертвец:
61
Ни тот, которому, на зоркой страже,Артур пронзил копьем и грудь и тень,[480]Ни сам Фокачча[481], ни вот этот даже,
64
Что головой мне застит скудный деньИ прозывался Сассоль Маскерони;В Тоскане слышали про эту тень.[482]
67
А я, — чтоб все явить, как на ладони, —Был Камичон де'Пацци,[483] и я ждуКарлино[484] для затменья беззаконий».
70
Потом я видел сотни лиц[485] во льду,Подобных песьим мордам; и донынеСтрах у меня к замерзшему пруду.
73
И вот, пока мы шли к той середине,Где сходится всех тяжестей поток,[486]И я дрожал в темнеющей пустыне, —
76
Была то воля,[487] случай или рок,Не знаю, — только, меж голов ступая,Я одному ногой ушиб висок.
79
«Ты что дерешься? — вскрикнул дух, стеная. —Ведь не пришел же ты меня толкнуть,За Монтаперти лишний раз отмщая?»[488]
82
И я: «Учитель, подожди чуть-чуть;Пусть он меня избавит от сомнений;Потом ускорим, сколько хочешь, путь».
85
Вожатый стал; и я промолвил тени,Которая ругалась всем дурным:«Кто ты, к другим столь злобный средь мучений?»
88
«А сам ты кто, ступающий другимНа лица в Антеноре, — он ответил, —Больней, чем если бы ты был живым?»
91
«Я жив, и ты бы утешенье встретил, —Был мой ответ, — когда б из рода в родВ моих созвучьях я тебя отметил».
94
И он сказал: «Хочу наоборот.Отстань, уйди; хитрец ты плоховатый:Нашел, чем льстить средь ледяных болот!»
97
Вцепясь ему в затылок волосатый,Я так сказал: «Себя ты назовешьИль без волос останешься, проклятый!»
100
И он в ответ: «Раз ты мне космы рвешь,Я не скажу, не обнаружу, кто я,Хотя б меня ты изувечил сплошь».
103
Уже, рукой в его загривке роя,Я не одну ему повыдрал прядь,А он глядел все книзу, громко воя.
106
Вдруг кто-то крикнул: «Бокка, брось орать!И без того уж челюстью грохочешь.Разлаялся! Кой черт с тобой опять?»
109
«Теперь молчи, — сказал я, — если хочешь,Предатель гнусный! В мире свой позорЧерез меня навеки ты упрочишь».
112
«Ступай, — сказал он, — врать тебе простор.Но твой рассказ пусть в точности означитИ этого, что на язык так скор.
115
Он по французским денежкам здесь плачет.«Дуэра[489], — ты расскажешь, — водворенТам, где в прохладце грешный люд маячит».
118
А если спросят, кто еще, то вон —Здесь Беккерия[490], ближе братьи прочей,Которому нашейник[491] рассечен;
121
Там Джанни Сольданьер[492] потупил очи,И Ганеллон, и Тебальделло с ним,[493]Тот, что Фаэнцу отомкнул средь ночи».
124
Мы отошли, и тут глазам моимПредстали двое, в яме леденея;Один, как шапкой, был накрыт другим.
127
Как хлеб грызет голодный, стервенея,Так верхний зубы нижнему вонзалТуда, где мозг смыкаются и шея.
130
И сам Тидей не яростней глодалЛоб Меналиппа, в час перед кончиной,[494]Чем этот призрак череп пожирал.
133
«Ты, одержимый злобою зверинойК тому, кого ты истерзал, жуя,Скажи, — промолвил я, — что ей причиной.
136
И если праведна вражда твоя, —Узнав, кто вы и чем ты так обижен,Тебе на свете послужу и я,
139
Пока не станет мой язык недвижен».
Песнь тридцать третья