Песнь тридцатая
Круг восьмой — Десятый ров (окончание) — Поддельщики людей, денег и слов 1
В те дни, когда Юнона воспылалаИз-за Семелы гневом на фивян,Как многократно это показала, —
4
На разум Афаманта пал туман,И, на руках увидев у царицыСвоих сынов, безумством обуян,
7
Царь закричал: «Поставим сеть для львицыСо львятами и путь им преградим!» —И, простирая когти хищной птицы,
10
Схватил Леарха, размахнулся имИ раздробил младенца о каменья;Мать утопилась вместе со вторым.[434]
13
И в дни, когда с вершины дерзновеньяФортуна Трою свергла в глубинуИ сгинули владетель и владенья,
16
Гекуба, в горе, в бедствиях, в плену,Увидев Поликсену умерщвленной,А там, где море в берег бьет волну,
19
Труп Полидора, страшно искаженный,Залаяла, как пес, от боли взвыв:Не устоял рассудок потрясенный.[435]
22
Но ни троянский гнев, ни ярость ФивСвирепей не являли исступлений,Зверям иль людям тело изъязвив,[436]
25
Чем предо мной две бледных голых тени,[437]Которые, кусая всех кругом,Неслись, как боров, поломавший сени.
28
Одна Капоккьо[438] в шею вгрызлась ртомИ с ним помчалась; испуская крики,Он скреб о жесткий камень животом.
31
Дрожа всем телом: «Это Джанни Скикки[439], —Промолвил аретинец[440]. — Всем постыл,Он донимает всех, такой вот дикий».
34
«О, чтоб другой тебя не укусил!Пока он здесь, дай мне ответ нетрудный,Скажи, кто он», — его я попросил.
37
Он молвил: «Это Мирры безрассуднойСтаринный дух, той, что плотских утехС родным отцом искала в страсти блудной,
40
Она такой же с ним свершила грех,Себя подделав и обману рада,[441]Как тот, кто там бежит, терзая всех,
43
Который, пожелав хозяйку стада,Подделал старого Буозо, легИ завещанье совершил, как надо».[442]
46
Когда и тот, и этот стал далекСвирепый дух, мой взор, опять спокоен,К другим несчастным[443] обратиться мог.
49
Один совсем как лютня был устроен;Ему бы лишь в паху отсечь долойВесь низ, который у людей раздвоен.
52
Водянка порождала в нем застойТелесных соков, всю его середкуРаздув несоразмерно с головой.
55
И он, от жажды разевая глотку,Распялил губы, как больной в огне,Одну наверх, другую к подбородку.
58
«Вы, почему-то здравыми вполнеСошедшие в печальные овраги, —Сказал он нам, — склоните взор ко мне!
61
Вот казнь Адамо, мастера-бедняги!Я утолял все прихоти свои,А здесь я жажду хоть бы каплю влаги.
64
Все время казентинские ручьи,С зеленых гор свергающие в АрноПо мягким руслам свежие струи,
67
Передо мною блещут лучезарно.И я в лице от этого иссох;Моя болезнь, и та не так коварна.
70
Там я грешил, там схвачен был врасплох,И вот теперь — к местам, где я лукавил,Я осужден стремить за вздохом вздох.
73
Я там, в Ромене, примесью бесславилКрестителем запечатленный сплав,[444]За что и тело на костре оставил.
76
Чтоб здесь увидеть, за их гнусный нрав,Тень Гвидо, Алессандро иль их братца,[445]Всю Бранду[446] я отдам, возликовав.
79
Один уж прибыл,[447] если полагатьсяНа этих буйных, бегающих тут.Да что мне в этом, раз нет сил подняться?
82
Когда б я был чуть-чуть поменьше вздут,Чтоб дюйм пройти за сотню лет усилий,Я бы давно предпринял этот труд,
85
Ища его среди всей этой гнили,Хотя дорожных миль по кругу здесьОдиннадцать да поперек полмили.
88
Я из-за них обезображен весь;Для них я подбавлял неутомимоК флоринам трехкаратную подмесь[448]».[449]
91
И я: «Кто эти двое,[450] в клубе дыма,Как на морозе мокрая рука,Что справа распростерты недвижимо?»
94
Он отвечал: «Я их, к щеке щека,Так и застал, когда был втянут Адом;Лежать им, видно, вечные века.
97
Вот лгавшая на Иосифа;[451] а рядомТроянский грек и лжец Синон[452]; их жжетГорячка, потому и преют чадом».
100
Сосед, решив, что не такой почетЗаслуживает знатная особа,[453]Ткнул кулаком в его тугой живот.
103
Как барабан, откликнулась утроба;Но мастер по лицу его огрелРукой, насколько позволяла злоба,
106
Сказав ему: «Хоть я отяжелелИ мне в движенье тело непокорно,Рука еще годна для этих дел».
109
«Шагая в пламя, — молвил тот задорно, —Ты был не так-то на руку ретив,[454]А деньги бить она была проворна».
112
И толстопузый: «В этом ты правдив,Куда правдивей, чем когда троянамДавал ответ, душою покривив».
115
И грек: «Я словом лгал, а ты — чеканом!Всего один проступок у меня,А ты всех бесов превзошел обманом!»
118
«Клятвопреступник, вспомни про коня, —Ответил вздутый, — и казнись позором,Всем памятным до нынешнего дня!»
121
«А ты казнись, — сказал Синон, — напоромГнилой водицы, жаждой иссушенИ животом заставясь, как забором!»
124
Тогда монетчик: «Искони временТвою гортань от скверны раздирало;Я жажду, да, и соком наводнен,
127
А ты горишь, мозг болью изглодало,И ты бы кинулся на первый зовЛизнуть разок Нарциссово зерцало».[455]
130
Я вслушивался в звуки этих слов,Но вождь сказал: «Что ты нашел за диво?Я рассердиться на тебя готов».
133
Когда он так проговорил гневливо,Я на него взглянул с таким стыдом,Что до сих пор воспоминанье живо.
136
Как тот, кто, удрученный скорбным сном,Во сне хотел бы, чтобы это снилось,О сущем грезя, как о небылом,
139
Таков был я: мольба к устам теснилась;Я ждал, что, вняв ей, он меня простит,И я не знал, что мне уже простилось.
142
«Крупней вину смывает меньший стыд, —Сказал мой вождь, — и то, о чем мы судим,Тебя уныньем пусть не тяготит.
145
Но знай, что я с тобой, когда мы будемИдти, быть может, так же взор склонивК таким вот препирающимся людям:
148
Позыв их слушать — низменный позыв».
Песнь тридцать первая