горлу. Вылетаю на проезжую часть и едва не попадаю под машину. Ударяюсь ладонями о капот.
— Идиотина тупая. — Орет мне вслед испуганный водитель.
Я залетаю в какую-то кофейню и сгибаюсь пополам. Хриплю и кашляю. Меня тошнит от страха. Ноги подкашиваются. Подхожу к окну и осторожно выглядываю из-за парня, уткнувшегося за столиком в ноутбук. Никого. А что я ожидала там увидеть, киллера в кожаном пальто? Или черта лысого?
— Девушка!
— Ой, простите. — Одергиваю руку с его плеча, в которое я напряженно вцепилась.
Заказываю черный кофе и устало плюхаюсь на стул. Проверяю, перевел ли мне деньги за последний перевод заказчик, и решаю ехать к Марку на такси. День был слишком «богат» на события.
Из кофейни я выхожу только когда на телефон приходит оповещение, что водитель прибыл. Сверяю его номера с номерами в приложении. Здороваюсь с пожилым мужчиной и сажусь на заднее сидение. Смотрю в окно и замечаю за собой, что радуюсь возвращению в квартиру Марка.
24
Когда я подъезжаю к дому, на улице смеркается. Зажигаются первые фонари. Озираюсь по сторонам, но ничего подозрительного не вижу. На площадке гуляет несколько человек с детьми и пара собачников. Я уже почти успокоилась. Поднимаю голову — в квартире Марка горит свет. Странное, давно забытое ощущение дома, как будто есть место, где меня ждут.
Захожу в чистый подъезд, ставший привычным, и приветливо киваю консьержу. Да, человек быстро привыкает в хорошему. Поднимаюсь на нужный этаж и звоню в квартиру. Когда Марк дома, я не решаюсь открывать дверь своим ключом. Мне кажется это неправильным. Федорцов быстро открывает дверь, как будто ждал моего появления. У него под ногами вертится Фунтик. Марк босой, в черном, хлопковом комплекте, похожем на пижаму. Волосы влажные. Из квартиры доносится приятный запах еды. Так уютно, что хочется зажмуриться, чтобы запечатлеть этот момент в памяти.
— Привет, — здороваюсь я и переступаю порог.
Совершенно не знаю, как теперь вести себя с ним. Изменение наших взаимоотношений может все усложнить.
— Привет. — Он тянется ко мне и целует в щеку, как будто это наш привычный, вечерний ритуал после десяти лет брака. Так странно. — Ты где была?
— К себе ездила.
— Зачем?
— Нужно было кое-что забрать. — О погоне решаю промолчать, иначе Марк меня вообще перестанет выпускать, а я, сидя в четырех стенах, вообще с ума сойду.
— Да, видно, рано я ребят отпустил. За тобой глаз да глаз нужен. Раздевайся, ужинать будем. — Он уходит на кухню, Фунтик, виляя задом, бежит за ним.
Снимаю куртку, снова проверяю конверт, и иду мыть руки. Смотрю на себя в зеркало: волосы стоят торчком, губы обветрились, под глазами круги. Снимаю резинку с волос, приглаживаю волосы и заново собираю их в низкий хвост. Умываюсь теплой водой и долго держу под струей руки. Я даже не заметила, как замерзла. Очень хочется полежать и погреться в ванной, но я вытираю руки и иду на кухню.
На столе стоят красивые, большие тарелки, лежат приборы, салфетки. И даже — тонкая, белая свеча в хрустальном подсвечнике.
— Садись, все готово. — Он сбрызгивает рукколу оливковым маслом.
— Я думала, ты только в ресторанах питаешься.
— Тебя послушать, так я вообще не человек. — Смотрит на меня Марк через плечо.
Раньше я действительно так думала.
Сажусь за стол. Как же хорошо, что сегодня я смогу спать спокойно, не переживая о своей безопасности. Марк ставит передо мной тарелку с горячей пастой. Встает за спиной, наклоняется и, заключив меня в импровизированное кольцо из рук, натирает сверху пармезан. Я замираю и прислушиваюсь к себе — это так странно. Сюрреалистичная картинка. Он него пахнет лосьоном после бритья. Слегка поворачиваю голову и почти упираюсь носом в его висок. Марк улыбается и делает вид, что не чувствует на себе моего взгляда.
— Спасибо, достаточно.
— Выпьешь что-нибудь?
— Нет, спасибо. Это… — беру вилку в руки и неопределенно размахиваю ей в воздухе, — походит на свидание из мультика «Леди и бродяга».
«Только вот бродяга в данном контексте — это я», — думаю про себя. В голове проносятся едкие слова Лидии Владимировны. Не думала, что меня зацепит настолько сильно.
Он садится напротив меня, щелкает зажигалкой и макает фитиль во вспыхнувшее, голубоватое пламя.
— Я старался. — Наливает мне в бокал воды. — Ешь.
Мы едим в молчании, обмениваясь взглядами. Пламя свечи пляшет, отражаясь в стекле бутылки. Паста действительно вкусная. Мало того, что он чистюля: я живу здесь вторую неделю и не видела ни брошенной, грязной кружки в раковине, ни заляпанного зеркала в ванной. Так еще и готовит, как настоящий шеф-повар.
Отодвигаю от себя тарелку и рассматриваю Марка. Он аккуратно убирает приборы в сторону и тоже смотрит на меня: серьезно и пронзительно. Не выдерживаю его взгляд и смотрю в стол.
Что между нами? Глупый вопрос. Я же не жду, что он предложит встречаться. Мы же не пятнадцатилетние подростки на школьной дискотеке.
— Инга, тебя что-то беспокоит?
— Нет, — вру я и делаю глоток.
О визите его матушки я говорить, естественно, не собираюсь. Еще не хватало мне ябедничать. Он сверлит меня взглядом. Слишком много внимания Марка свалилось на меня в последнее время.
— Я тут навел кое-какие справки и выяснил, что твой закадычный друг, которого ты отчаянно колотила у себя в квартире — сиделец.
— Я в курсе. Его подставили. — Автоматически вру я.
А что я скажу? У меня нет на руках никаких фактов. Я что-то пытаюсь сопоставить, но это как писать на водной глади. Вроде было, а вроде как привиделось.
— Интересно, не это, а то, что наводка местному следователю поступила от некого Тарасова Александра Николаевича, участкового из вашей с Настей области. А уже на следующий день следственная группа провела обыск в машине и квартире Авдеева Константина Васильевича и нашла у него некое количество запрещенных веществ. Тебе о чем-нибудь говорит фамилия Тарасов?
— Конечно, это муж маминой лучшей подруги.
— Тебе есть что мне сказать, Инга? — Он складывает руки на груди.
Получается, Настя действительно сдала Костю, отомстив за аборт. Вот они, факты. И еще Костины «легкие деньги», заработанные на несчастье других людей. Когда же все стало так паршиво, а? В голове всплывают Костины слова: «Ты же знаешь, что я невиновен. Это подло обвинять меня, Инга». Лицемер! А глаза какие честные сделал. Меня вина тогда чуть заживо не сожрала.
Рассказать Марку правду, значит навсегда взвалить на него вину за то, что бросил Настю в тяжелый период жизни. Чтобы он до конца своих дней