— Не просто так, — согласился Богосавец, пока мы возвращались в кухню. — Думаю, Марат пришел для того же, для чего мы приходили к нему — на разведку. А Лилиана… — он замолчал.
— Она здесь ради вас, шеф, — угадала я.
— Скорее всего, хочет поязвить и порадовать свое самолюбие, сказал он. — Это же приятно, когда бывший с поклоном разливает вино.
— Могу сама обслужить их, — после некоторого колебания предложила я.
Но Богосавец отрицательно покачал головой:
— Прежде всего, Даша, мы — повара, а они — клиенты. Я — капитан этой команды. Неужели я стану сидеть на скамейке запасных? Идем. Покажем им, на что способны «белые рубашки».
Он ускорил шаг, а я, наоборот, остановилась.
— Что такое? — Богосавец оглянулся на меня. — Даш, что случилось?
— Душан, — робко сказала я, впервые вслух назвав его по имени, — вы точно не жалеете? Из-за Лилианы?.. — договорить я постеснялась, но шеф всё понял по выражению моего лица.
— Эй, — он подошел ко мне вплотную и взял за подбородок, чтобы я подняла голову. — Ты здесь ни при чем. Я подумывал расстаться с ней еще до того, как узнал тебя. А когда узнал… то и расстался. И я с тобой не назло ей.
Так хотелось поверить ему, но так страшно было это сделать. Всего полгода назад я была Дашей Ивановой из «Пышки», готовила второсортные блюда, ходила на рок-концерты, чтобы поддержать своего бойфренда, а теперь я в мишленовском ресторане, создаю эксклюзивные меню суперизысканных блюд, и звезда телеэкрана — кумир всех женщин от пятнадцати до пятидесяти — смотрит мне в глаза и говорит, что он — со мной…
Что это? Сон? Мечта? Обман?..
— Надо готовить, — выдохнула я.
— Надо, — сказал Душан, не двигаясь с места, и спросил невпопад: — Даша, сегодня вечером?
— Вечером?.. — залепетала я, чувствуя, как пол закачался под ногами.
— Сегодня вечером у меня, — он наклонился, как будто хотел поцеловать, но замер, и я поняла, что он ждет ответа.
Мне хотелось крикнуть ему сто раз «да», но голос вдруг пропал, и я облизнула мгновенно пересохшие губы. Что-то помешало согласиться сразу, хотя… ведь именно об этом я мечтала. Ведь об этом же?..
— Опоздаем с подачей, — сказала я, пряча глаза.
Богосавец помолчал, а потом кивнул:
— Хорошо, идем.
Второе блюдо должен был представлять шеф, и я позволила себе ни о чем не думать, и просто делать свою работу. Сердце ягненка — сваренное и чуть подкопченное, было выложено на «подушку» из картофельного пюре, полито ароматным маслом, настоянным на можжевельнике, гарнировано грибами и тончайшими кольцами жареного во фритюре лука.
Богосавец придирчиво проверил сервировку, добавил несколько веточек укропа для украшения и кивнул:
— Готово!
Теперь поднос, накрытый серебряной крышкой, взяла я, а Богосавецвзял салфетку и соусник.
До приват-кабинета мы дошли молча, и я старалась не замечать взгляда шефа, напомнив себе, что сейчас не время для лирики — слишком много поставлено на карту.
Богосавец распахнул двери, пропуская меня.
Лилиана сидела за столом и курила, а Гасанбердиев пересел на диванчик — наверное, спасаясь от сладковатого сигаретного дыма.
— Позвольте представить вам второе блюдо нашей омакасе, — сказал шеф, и я поставила поднос на стол, снимая крышку. — Сердце ягненка на можжевельнике.
Лилиана затушила сигарету, а Гасанбердиев поднялся с диванчика и подошел, разглядывая наше творение.
-. Вместо тарелки мы использовали толстое оргстекло, положенное на деревянное корытце, наполненное можжевельником, — объяснял тем временем Богосавец. — Это для того, чтобы подчеркнуть сведий, даже немного по-деревенски грубоватый вкус. В этом блюде соединены ароматы и вкусы леса — терпкость можжевельника, грибы, и особый соус… — он полил блюдо соусом. — Наслаждайтесь, прошу.
— Особый соус? Любопытно, — протянул Марат, но за стол не сел, а вдруг коснулся моей шеи пониже затылка — я как раз чуть наклонилась, чтобы поправить салфетки.
Прикосновение было мимолетным, едва ощутимым, и я не сразу поняла, что произошло. Но Богосавец стремительно сделал шаг вперед, встав между мной и Маратом, и тот засмеялся, усаживаясь на стул:
— Только не надо так смотреть! Я ничего предосудительного не сделал. Всего-то… — он посмотрел на меня, хитро прищурившись, — соринку убрал.
Я машинально поправила ворот рубашки, а Гасанбердиев уже положил себе на тарелку порцию мяса с гарниром и попробовал.
— М-м-м… — он даже закрыл глаза, чтобы лучше прочувствовать вкус. — И правда — особый соус! Что в нем? Никак не пойму… Сливки, бульон… А что еще такое с сильным вкусом, чуть хрустящее, горьковатое и… сладкое?.. Черт! Вы что туда положили? — он принялся уписывать блюдо за обе щеки и сказал Лилиане с набитым ртом: — Попробуй, Лиля. Это шедевр! Не побоюсь этого слова — шедевр!
Лилиана ковырнула вилкой пюре, подцепила кусочек мяса, прожевала и кисло кивнула.
— Соус сделан из картофельной кожуры, — сказал Богосавец, но теперь его голос мало походил на голос радушного хозяина. — Мы зажарили кожуру, сбрызнутую оливковым маслом, в духовке, а потом настаивали на ней бульон. А потом смиксовали и соединили со взбитыми сливками. Очень простой прием, но вкус получился необыкновенный. Необычное из обычного…
— Всё, я уже умер от зависти, — объявил Марат, приканчивая порцию и подкладывая себе еще. — Ну что сказать? Талант шеф-повара этого ресторана зашкаливает. Я думал, ты выдохся, Душан. А у тебя второе дыхание открылось? Или… — тут он снова посмотрел на меня. — Открыл новые таланты?
Мне стало жарко, хотя в кабинете был включен кондиционер.
Что ответит шеф? Я скосила глаза на Богосавеца. Тот смотрел на Марата, как на вратаря команды противника, словно выбирая, в какой угол ворот направить мяч.
— Надеюсь, вам понравилось, — произнес шеф, наконец. — Приятного отдыха. Мы приготовим десерт.
— Жду с нетерпением! — весело крикнул нам вслед Марат.
— Что это было? — спросила я, когда мы с шефом вышли в коридор.
Богосавец взглянул на меня и усмехнулся.
— Готовим десерт, — сказал он спокойно. — Видишь — клиентам нравится. Значит, всё хорошо.
— Угу, — согласилась я не очень уверенно и поспешила следом за ним в кухню.
Третьим и заключительным блюдом был мандариновый медовик «в разборе», как назвал его Богосавец. Блюдо было придумано после долгих споров, как придать старой советской классике европейскую нотку и сделать подачу изящной.
— Подаем через двадцать минут, — скомандовал Богосавец. — Начинаю сервировку, ты делаешь карамельную черепицу. Потом достанешь мороженое.
— Да, шеф! — откликнулась я, включая духовку на сто восемьдесят градусов.
«Черепица» требовала разогретой духовки и внимания.
Я на секунду закрыла глаза, как учил Богосавец, чтобы сосредоточиться, и приступила в готовке.
Смешать в кастрюльке цветочный мед — светлый и с тонким ароматом, масло с сахаром, растопить, добавить муку. Снять с огня, вымесить до однородности. Выложить тончайшими пластинами на силиконовый коврик, размазывая ложкой, чтобы чипсы получились прозрачными — и отправить в духовку, чтобы карамелизировались. Потом еще теплыми выложить на деревянную скалку, чтобы придать изогнутую форму.
— Даша, десять минут, — сказал Богосавец, выкладывая в тарелку сладкую пряничную крошку и дольки очищенных от пленок мандаринов. — Мороженое, чипсы.
— Да, шеф! — я поставила перед ним карамельную «черепицу» и достала приготовленные заранее мандариновые чипсы и мороженое.
Богосавец выложил шарик мороженого на сладкую крошку, украсил ярко-желтыми чипсами и золотисто-коричневыми прозрачными пластинками «черепицы».
— Мед, мята.
— Да, шеф!
Три листочка мяты, три капли меда…
— Готово, — Богосавец накрыл десерт крышкой. — Блюдо представляешь ты.
— Вы же хотели сами… — начала я.
— Не обсуждается, — он взял поднос. — Пять минут, Даша.
— Да, шеф, — я взяла бутылку сладкого вина.
— Всё круто, не дрожи коленками, — сказал Богосавец и вдруг наклонился, поцеловав меня в губы.