— Здравствуйте, Сергей Павлович, благодарю, я разбила свои часы уже 2 месяца назад, и вот теперь тренируюсь по солнцу. Вы знаете, где Никита?
— Конечно, с утра был у Троицкого, теперь дежурный по кухне.
— Вы проводите меня?
— С удовольствием, давайте руку.
— Что? Вы хотите посадить меня в седло? Простите, но лучше пешком.
— Пешком не близко, и потом я не могу бросить своего любимца Молнию. Елизавета Николаевна, но это же глупо, Вы просите о помощи, я ее предлагаю ну же.
Не успела девушка опомниться, как оказалась на лошади, сильные руки молодого человека умело направили животное шагом по лагерю. Елизавете было не по себе, она видела его второй раз в жизни, а он казалось воспринимал все как должное и мило продолжал разговор.
— Вот здесь у нас госпиталь, это дом Троицкого, там местные, а вон там и кухня, она же столовая. Готовят местные крестьянки-старушки и мы по очереди. Девушка попыталась сказать, что теперь дойдет сама, любопытные взгляды окружающих офицеров ей совсем не нравились, но Серж лишь обворожительно улыбался и не собирался ее отпускать.
Наконец они подъехали. На полевой кухне кипела работа, Никита вез на тележке воду, увидев, девушку, он бросился к ней, со счастливой улыбкой и в то же время легким недоумением от ее появления таким способом.
— Ну теперь-то Вы отпустите меня, Елизавета метнула на Сержа яростный взгляд и скользнула с лошади прямо в руки Никите.
— Доброе утро, Никита.
— Здравствуй, ангел мой. Прости, что не смог прийти к тебе сам, но как я вижу, Серж уже оказал тебе услугу, — при этом молодой человек метнул в сторону друга обидчивый взгляд.
— Да, Никита я помог девушке тебя найти, вот и все, не кипятись, ее пришлось долго уговаривать, чтобы поехать со мной, наверно не успела соскучиться, ведь Вы совсем недавно расстались.
— Серж, прекрати. Мы поговорим с тобой после!
— Все. Все ухожу, до скорого.
— Лизонька, не обращай на него внимания, он надежный друг, но как бы сказать это, словом не пропускает ни одной барышни. А твое неожиданное появление явно вывело его из колеи ведь здесь в округе только старики. Но я поговорю с ним сегодня же.
— А я теперь знаю, где у Вас что и всегда смогу найти тебя сама. Кстати, спасибо, тебе за цветы, Никита, они прелестны.
Удивленный взгляд молодого человека говорил сам за себя.
— Разве это не ты оставил букет на моем крыльце?
— Нет, родная, прости, но я просто физически не успел бы этого сделать. Я заснул на пару часов а потом меня вызвал Арсений Петрович.
— Значит опять Серж? Какая настойчивость.
Никита в задумчивости кусал губы.
— Я должен поговорить с ним.
— Не сейчас, Никита. Не ревнуй, это глупо, ты же знаешь, кому принадлежит мое сердце. Давай, я лучше помогу тебе.
— Нет, это исключено.
— Никита, посмотри мне в глаза. Милый, пойми, меня не нужно оберегать от всего и вся, я давно стала самостоятельной, жизнь многому научила меня. Эти руки умеют работать, умеют перевязывать раны и многое другое. Я не могу ничем не заниматься. Я хочу чувствовать себя нужной не только тебе, но и окружающим. Если ты не хочешь оставить меня здесь, проводи меня в госпиталь, я помогу там. У вас есть медсестры?
— Нет, помогает кто может, и врача нет, он сбежал не давно. Не выдержал.
— Вот видишь, проводишь меня?
* * * *
Походная полковая жизнь, как скоро убедился в этом Никита, была Елизавете не в тягость. Она действительно повзрослела за время долгой разлуки, стала совсем самостоятельной, привыкшей рассчитывать только на себя. Она вставала рано и целый день была занята, то на кухне, то в госпитале. За последние четыре месяца, девушка действительно стала опытной медсестрой и теперь ловко делала перевязки, поила, кормила, словом заботилась о несчастных как только могла. Никита даже ревновал ее к больным, его не кормили ее прелестные ручки, не порхали, осторожно, но уверенно, перевязывая.
— Я завидую им, милая, ты все время торчишь в госпитале, это… просто невозможно.
— Никита, наш долг — помогать ближнему.
— Тогда я тоже хочу быть раненым, — ревностно говорил молодой человек.
— Перестань, прошу, это глупо с твоей стороны.
— О тебе без умолку все твердят, едва ли не каждый уже высказал мне, как мне повезло, Арсений Петрович на тебя не надышится, ты принадлежишь им всем, это невыносимо.
— Никита, — в такие минуты она ласково заглядывала в его серые глаза, — ты же не серьезно, ведь правда, ты же сам говорил, скоро все кончится, и тогда, — девушка лукаво улыбнулась, — тогда я буду только твоя.
— А, Серж, — не унимался поручик, — вчера ты провела у его постели весь день. Дон Жуан, чертов.
— Тихо, прекрати ругаться, у Сержа была страшная мигрень, Никита, меня начинает утомлять этот разговор, я не та, что была полтора года назад, я больше не шарахаюсь от людей, и пока им нужна моя помощь, я буду помогать. Все, мне пора, до вечера.
Волей неволей, но Никите пришлось смириться с таким укладом жизни, тем более, что у него самого было не так много свободного времени. Заключительный итог кровавой драмы был близок, это чувствовали все и готовились по мере сил и возможностей. Арсений Петрович со дня на день ждал приказа от Врангеля отступать на юг, чтобы соединиться с остатками Белой армии и скорее всего покинуть Россию. Хотя все понимали, что без последнего боя не обойтись, только каким он будет, где и когда состоится решающая баталия, и кто останется жив.
Никиту, как и всех мучила неизвестность, тем более теперь, когда он отвечал за ее жизнь, офицер поклялся себе самому, что сделает все, чтобы им удалось выбраться из России и наконец-то начать жить по-настоящему, ничего и никого не боясь. А пока томительное ожидание затягивалось, молодому человеку пришла в голову шальная мысль. И чем дальше, тем больше он верил в возможность ее осуществления, особенно после разговора с генералом и согласия Арсения Петровича. Но для осуществления своего плана Никите нужно было на несколько дней оставить полк. Под предлогом поручения от командующего следующим утром Никита отправился в маленький губернский городок неподалеку. Елизавету расстроил и напугал его отъезд, но пришлось смириться.
Никита отсутствовал два дня, для девушки они показались вечностью, несмотря на госпиталь и другие дела, она страшно переживала за молодого человека, в тогдашней обстановке могло произойти все, что угодно. Многие офицеры пытались развлечь княжну, Арсений Петрович по-отечески опекал барышню. А Сергей Павлович как по волшебству вдруг оказывался там, где она находилась, они долго гуляли и разговаривали вечерами. Елизавете было немного не по себе под его долгим изучающим взглядом, но во всем остальном он был безупречен. Не то, что в первые дни знакомства, никакого фамильярства, только вежливое и внимательное поведение.