— Серж, быстрее, помоги мне, она в обмороке.
— Успокойся, что за паника, неси девушку в дом, вот так, сюда, на кровать. Так вот она какая твоя княжна. Да, — Серж даже слегка присвистнул, — понимаю тебя.
— Сережа, перестань, — Никита метнул на друга ревностный взгляд, ей нужно помочь.
— Неужели тебе никогда не приводилось приводить барышень в чувство. Учись. — Молодой человек, ловко подложил под голову девушки подушку, его рука умело и быстро расстегнула верх платья. Никита попытался запротестовать.
— Ей необходим воздух, успокойся, я не собираюсь ее раздевать. Так теперь нужен спирт.
От едкого запаха девушка слегка поморщилась и приоткрыла глаза. Никита вздохнул с облегчением.
— Елизавета Николаевна, Лизонька, как же Вы меня напугали, ну разве так можно.
— Что-то случилось? Я помню, только твои глаза, Никита.
— Елизавета, Вы упали в обморок, я так испугался, что совершенно растерялся.
— Да, я вижу, ваша растерянность на лицо, — девушка красноречиво посмотрела на свое расстегнутое платье, смутилась, но еще не в силах встать, просто опять закрыла глаза.
— Простите, Елизавета, я не хотел и вообще…
— Вообще-то, сударыня, в чувство Вас вернул я, позвольте представиться Сергей Павлович Куракин — верный друг Никиты.
Девушка подняла к нему взгляд, все еще смущаясь, но пересилила себя, даже слегка улыбнулась, — Благодарю, Сергей Павлович, но в следующий раз не стоит принимать столь решительные меры, тем более с девушкой, которую Вы видите в первый раз в жизни.
Никита чуть улыбнулся, втайне довольный решительным отпором Елизаветы этому знатоку женских сердец. Однако Серж не потерялся, принес свои извинения и только потом, под гневным взглядом друга наконец-то оставил их наедине.
Несколько минут они просто смотрели друг на друга, изучая каждую черточку лица, спрашивая про себя, что пришлось пережить им во время разлуки. Наконец Елизавета не выдержала, протянула ему свою маленькую руку.
— Помогите мне встать, я уже достаточно пришла в себя. Он осторожно поддержал ее, деликатно отвернувшись пока она приводила в порядок платье, помог сесть поудобнее, принес воды.
— С вами все хорошо, Елизавета или…
— Теперь все прекрасно, не волнуйтесь, я просто слишком расчувствовалась, не справилась с эмоциями, я больше не стану пугать Вас обмороками.
— Вот и славно.
И опять они молчали, поглощенные друг другом. В ее прекрасных глазах плясали искорки радости, совсем, как при первой встрече, в его взгляде сквозила неподдельная нежность.
— Никита, — тихо прошептала она, — обними меня, я… я так долго тебя искала, я… — и прежде чем он успел ответить, она скользнула в его объятия.
— Лизонька, неужели это все-таки не сон? И Вы рядом и…
— Я рядом отныне и навсегда.
— Но как Вы нашли меня, зачем, почему, я же видел, как корабль, увозивший Вас, скрылся за горизонтом? — он чуть отстранился от нее, пристально посмотрел в глаза.
— Ты еще не понял, Никита, я… я просто сумасшедшая влюбленная женщина, жаль, что я осознала это слишком поздно.
Молодому человеку казалось, что теперь у него земля уходит из под ног, то что он услышал сейчас, было сказкой, чудом, о котором он уже и не мечтал, да пожалуй, что не смел надеяться никогда.
— Елизавета, Лизонька, Вы хотите сказать, что вернулись сюда из-за меня, я Вам не безразличен?
— Я люблю тебя, — тихо и смотря в его глаза произнесла девушка. И вдруг порывисто вырвалась из его рук, встала, взволнованно заходила по комнате.
— Я поняла это слишком поздно, но когда поняла, то это чувство стало и главным счастьем моим, и горем. Я приняла решение вернуться, — сбивчиво рассказывала она, внимавшему каждое ее слово Никите, — О, как меня отговаривали, как не пускали, но ты же знаешь, со мной невозможно спорить. И я уехала, а сколько я искала тебя здесь, Никита, ты ускользал от меня столько раз. Но теперь все в прошлом, я нашла тебя.
— Я не понимаю, как Вы смогли это сделать, Лиза.
— Это было сложно, но для любящего сердца… Никита, я прошу говори мне ты, ведь ты же по-прежнему любишь меня?
— А Вы, ты сомневалась?
— Совсем немного, почему-то я была уверена, что ты ждешь, всегда будешь ждать, а когда я сегодня увидела твои глаза…
— Иди сюда, — он раскрыл ей объятия, и она снова оказалась в его руках.
— Лизонька, я не могу прийти в себя, мне кажется я грежу.
— Никита, милый мой, драгоценный, я прошу только об одном, никогда больше не оставляй меня, пожалуйста. — Он обнял ее крепко крепко, Лиза почувствовала себя такой защищенной, в его руках. Теперь не нужно больше переживать, искать, отчаиваться, ее одиночество и страхи позади. Он здесь, он рядом.
Они не знали, сколько прошло времени, для них оно остановилось, он обнимал ее и жизнь обоих замерала от счастья. Он не смел, да и не хотел сейчас целовать ее. Это было такое единение их исстрадавшихся душ, что ни хотелось ничего другого. Так, в нежных объятиях друг друга их и застал Серж.
— Простите, я стучал несколько раз, но…Ник, тебя вызывает Троицкий, и Вас, сударыня тоже.
Никита с трудом заставил себя вернуться к действительности.
— Да, нам нужно все объяснить ему. Пойдем, Лизонька, он все поймет, наш командующий замечательный добрейшей души человек.
— Подожди, Вы кажется, сказали Троицкий, уже не Арсений Петрович?
— Да.
— Воистину говорят, мир тесен. Он очень хорошо знал моего отца, и Андре, и матушку, — ее голос дрогнул, тень побежала по лицу, но девушка взяла себя в руки.
— Идем, Никита, я уверена, этот человек не откажет мне.
* * * *
Арсений Петрович Троицкий, в недалеком прошлом блестящий генерал императорской армии, смотрел на молодых людей серьезно и немного гневно. Он ждал объяснений, что за своевольство, девушка в театре военных действий! Елизавета поняла, что осталась неузнанной, впрочем прошло столько лет, последний раз он видел ее 14-летним подростком. Тогда только началась первая мировая война, и ее брат Андре упросил отца отпустить его с доблестным генералом.
— Итак, Никита Александрович, я повторяю свой вопрос, что здесь делает эта юная особа?
— Простите, Арсений Петрович, разрешите мне все объяснить, — Елизавета робко взглянула на седовласого генерала, — Никита Александрович здесь ни при чем, он и предположить не мог, что я могу появиться здесь в России. Но прежде чем начать я хочу назвать Вам свое имя. Арсении Петрович я дочь князя Оболенского-Нелединского-Мелецкого. Мы с вами давно знакомы, Вы нередко видели меня еще ребенком.
Карие глаза из под седых бровей загорелись неподдельным интересом и теплотой.