— Ответишь?
В этот раз что-то пошло не так, как обычно — он отвечал резко, нервно и я прислушалась.
— Алина, хватит! Забудь и живи дальше. Просто не вышло. Своего мнения я не изменю, и простить не смогу.
— Да, встретил!
Через несколько мгновений в стену что-то ударилось и я подскочила. Послышались глухие ругательства, и снова голос Дениса:
— Здравствуйте! Вы сейчас можете к Алине подъехать? Мне кажется, в этот раз все серьезно.
— Обещает вены перерезать или повеситься. Как думаете, это достаточная причина?
Когда я услышала последнюю фразу, показалось, что меня окунули с головой в ледяную воду. Как Иван. Я вспомнила его звонки с похожими угрозами. А потом обвинения от незнакомой женщины, представившейся его матерью. Первые панические атаки и съеденные в мясо ногти. Тогда только Света помогла мне выбраться. Но я все равно иногда думала, что могла предотвратить, удержать. И до сих пор винила себя.
Денис вышел из комнаты, резко открыл холодильник, несколько секунд просто смотрел на его содержимое, потом закрыл, сел за стол и уставился перед собой. Я не знала, что сказать, поэтому просто села рядом, и накрыла его руку своей.
— Извини, Ника. Наверное, тебе лучше уйти.
38. Тени прошлого
— Прости, я все слышала. Она правда может это сделать? — я погладила Дениса по тыльной стороне ладони и попыталась заглянуть в лицо.
— Просто привлекает внимание. Не бери в голову. У нее есть родители, психолог. А ты и правда, иди к себе. Не обижайся, но мне нужно побыть одному, — ответил он, изучая поверхность стола, и нервно дергая ногой.
Внутренне меня все еще потряхивало от услышанного, хотелось поддержать его, чем-то помочь, но я не знала, как. Я чувствовала, словно балансирую на тонком канате, и любой неверный шаг может все испортить. Денис начал отгораживаться от меня, закрываться. Поднял щиты и застыл в этом коконе. Один.
— Ты полетишь к ней? — мой голос предательски дрогнул, выдавая волнение.
— Ника-а-а, ну хоть ты меня не мучай, — Денис поднял усталые, покрасневшие глаза.
— Не прогоняй меня, — я подняла его руку, прижала к губам, покрывая поцелуями пальцы, и прошептала, — мне страшно.
На самом деле меня окутывал настоящий ужас. Мысли метались, и не желали складываться во внятные предложения. Я хотела сказать Денису, что он должен поговорить, попытаться удержать жену от опрометчивого шага. Да, жену. Хоть и бывшая, она стояла между нами. А мне уже было недостаточно того, что есть — мне стал нужен Денис целиком. Если я — его, то и он должен быть моим, а не разрываться между новыми отношениями и прошлым. Но никто, кроме него, не смог бы поставить точку, оборвать эту ниточку, за которую Алина то и дело дергала.
Но если он оставит все как есть, проигнорирует, закроет глаза? Если она выполнит свои угрозы — что будет с нами? Я знала, как чувство вины и безысходности может съедать изнутри. Знала, каково ночь за ночью прокручивать в голове разнообразные варианты событий, представляя, что было бы, если… И не желала подобного Денису. А ему сложнее, чем мне. Алина — не мимолетное увлечение, они наверняка многое пережили вместе. И он любил ее. И кто знает, не тлеют ли под этим слоем пепла былые чувства? Ведь сильнее всего мы обижаемся и злимся на тех, кого пустили в свое сердце.
Я много что хотела сказать — но не могла. Поэтому просто прижала его руку к щеке и молча смотрела в глаза.
— Глупышка, — усмехнулся он криво.
Глупышка? Да он же не воспринимает меня всерьез! Кто я для него? Девочка, которую нужно опекать?
— Нет-нет, — я зачастила, пока Денис не отмахнулся от меня окончательно, — я никуда не уйду. Мы ведь вместе. И у нас все серьезно, помнишь?
Он сидел молча, смотрел на меня, но руку не забирал, и я решилась:
— Я тебя люблю…
Не так, совсем не так хотела я сказать эти слова. Не в таких обстоятельствах. Возможно, даже надеялась услышать ответное признание. Я не жалела об этом порыве, но где-то в горле встал горький комок, когда Денис забрал руку, осторожно провел кончиками пальцев по моей скуле, и сказал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Прости. Испортил тебе все праздники.
Телефон снова зазвонил, Денис тяжело вздохнул и поднялся. Но на этот раз выходить не стал.
— Когда? — спросил в трубку, — Да, прилечу. Но вы что, не видели ее состояния? Это же не за один день случилось!
Он молча выслушал ответ собеседника, сжимая челюсти так сильно, что я услышала скрип зубов, отключил смартфон и посмотрел на меня. В его глазах плескались и боль, и гнев, и что-то еще, непонятное мне. Я тихо подошла и втиснулась в его объятья, пристроила голову на груди и обхватила за талию. Ничего, ему просто нужно время.
Проводить Дениса на самолет я не смогла — он вылетал за час до начала рабочего дня, поэтому мы попрощались дома. А остаток времени до выхода на работу я пыталась замаскировать фингал, переливающийся оттенками от желтого до зеленого, который делал меня похожей на несвежего зомби. Плотных тональников у меня не имелось, а привычная «бибишка» не перекрывала синяк, лишь придавала ему загадочное перламутровое свечение.
В отчаянии примерила солнцезащитные очки. Но носить их зимой, да еще и в помещении, может позволить себе разве что Александр Невский. Я на звезду не тянула, поэтому решила оставить все, как есть, и отправилась шокировать коллег. Но напоследок нанесла любимый аромат — за уши, на запястье. И прихватила флакончик с собой — знакомый теплый запах укутывал уютом и придавал спокойствия, которого мне так не хватало.
В коридоре я наткнулась на Диану, и по ее ошарашенному лицу поняла, что все очень плохо, поэтому на входе в кабинет притормозила, настраиваясь на объяснения, и услышала обрывок разговора:
— А они к сыну в Питер на каникулах ездили, тот и уговорил, — узнала я голос Ларисы, — да и давно пора, что в нашей дыре делать? Матерь божья! — воскликнула она, когда я открыла дверь, — Кто тебя так?
— Ударилась, — я смущенно пожала плечами, — об дерево.
И сама поняла, как глупо это прозвучало.
— Да-да, конечно, — ответила Лариса скептически, продолжая меня рассматривать, — именно так все и говорят.
Прихрамывая, я дошла до своего рабочего места, и несколько часов ловила на себе сочувственные взгляды. Кажется, даже Лариса не злорадствовала.
— Ты знаешь, что Давыдов увольняется? — решилась заговорить Саша, когда мы сели обедать, — доработает январь и в Питер уезжает. Вот думаем, кого поставят вместо него.
Я чуть не подавилась печеньем — новость оказалась неожиданной. Все привыкли, что отдел держится на Романе Анатольевиче, и представить кого-то другого на его месте было невозможно. Он никогда не назначал заместителя, и даже на время отпуска передавал Ларисе лишь часть обязанностей, решая основные вопросы лично.
А после обеда меня вызвал к себе Троегоров. Полная плохих предчувствий, я шла в его кабинет, как на эшафот.
— Присаживайтесь, Вероника Сергеевна, — необычайно мягко начал он, лично отодвигая мне стул, — воды? Или, может, кофе?
— Нет, спа-асибо, — ответила я, заикаясь, когда столкнулась взглядом со знакомым портретом. Смотреть в лицо самого безопасника оказалось слишком страшно.
— Вероника, — произнес он проникновенно, усаживаясь за свой огромный стол, и нервно перебирая ручки в подставке, — я не знаю, как обсуждать такие вещи с девушками, но… Если у Вас что-то случилось, Вы можете обратиться за помощью.
— У меня все нормально, просто ударилась.
— Да, конечно, — он неожиданно замялся, — но имейте ввиду — кем бы он ни был, прощать такое нельзя.
Господи, неужели он думает, что это Денис? Черт, ну почему, почему я вечно влипаю в недоразумения? Я постаралась взять себя в руки и говорить спокойно, чтоб не показаться запуганной жертвой, какой, вероятно, выглядела.
— Владимир Николаевич, спасибо за поддержку, — проговорила медленно и с расстановкой, — я очень Вам благодарна. Но правда, никто не виноват. Каталась на лыжах, вылетела с трассы и ударилась об дерево. Хотите, могу выписку с травмпункта принести?