Я высунула голову из своего укрытия, и тут же столкнулась с насмешливым взглядом. Денис сиял свежестью — глаза сверкали, на лоб падали чуть влажные непослушные прядки — видимо, он только вышел из ванной. Я внутренне застонала и поспешила отвернуться. Не так давно осуждала Рину, а теперь и сама оказалась не лучше. Кожа зачесалась от желания помыться.
— Привет. Извини, я в ванную, — пробормотала скороговоркой, и поспешила выскользнуть из комнаты.
— Полотенце на стиральной машине, — донеслось через дверь, пока я рассматривала в зеркало свое опухшее лицо с осыпавшейся на щеки тушью, сухие, шелушащиеся губы, и торчащую дыбом челку.
Вернуться к Денису решилась лишь через полчаса — после того, как нагло, не спрашивая разрешения, воспользовалась душем, почистила зубы пальцем, и перебрала в голове все варианты дальнейшего разговора.
— Тебе мама звонила, — сказал он, когда я, наконец, зашла на кухню, — как самочувствие?
На удивление, симптомов похмелья я не ощущала — напротив, прекрасно отдохнула и готова была сворачивать горы. Еще бы, после двенадцати часов сна! Видимо, все-таки не столько опьянела, сколько устала.
Но никакой больше чачи! Страшно подумать, как мое вчерашнее поведение выглядело в глазах коллег. Особенно Ларисы. Черт! Она точно видела, как я покидала офис, повиснув на руке директора.
— Все хорошо. А маме позже перезвоню, — ответила, усаживаясь за стол, на котором уже стояли тарелки с яичницей, и опасливо уточнила, — ты же не брал трубку?
— Нет, — он хмыкнул и улыбнулся, — вдруг у тебя родители строгие. Спрячут за высоким забором, если узнают, что у мужчины ночевала.
Я залилась румянцем, но промолчала. Хорошо, что он не стал своевольничать — такие новости, и правда, лучше сообщать самой. Но зачем подчеркивать разницу в возрасте? Подумаешь, двенадцать лет. И вообще, мужчины позже взрослеют.
Яичница оказалась горячей, кофе — крепким, а Денис спокойным, расслабленным и очень уютным. Свободная футболка и мягкие домашние штаны скрывали фигуру, но кончики пальцев зачесались от воспоминания — накануне я добралась и до подтянутого живота, и до рельефной спины, пока изображала из себя роковую соблазнительницу. И мне ни капельки не было стыдно. Более того — я собиралась продолжить поползновения сразу после завтрака. Не зря же он мне обещал целый выходной вместе. Но стоило мне покончить с едой и убрать посуду, как снова раздался звонок. Мама.
— Видимо что-то случилось, — вздохнула я, — извини.
Денис только кивнул, и вышел, оставляя меня наедине с телефоном, и разгневанной родительницей. Ее голос вонзился в мозг раскаленной иглой, стоило мне принять вызов.
— Ну наконец! Живая? Мать тут места себе не находит, а она трубку не берет! Где ты шляешься всю ночь?
— Привет мам. Не шляюсь, просто осталась у парня, — я поняла, что разговор легким не будет, подошла к окну, и стала выводить на отпотевшем стекле узоры пальцем.
— Ой, молчи лучше, бесстыдница! Знаем мы таких парней. Иришка там извелась вчера, жива ли ты вообще.
— Кто-кто извелся? — я опешила от предположения, что Рине вообще может быть какое-то дело до меня.
— Так не ты, конечно! Исчезла, даже не предупредила. Сначала ее какой-то пьяный хмырь по подъездам лапает, потом она домой не является. А ведь такой хорошей девочкой была! — голос мамы задрожал, она всхлипнула, и я прикусила язык, сдерживая резкие слова. И мысленно прокляла соседку. Маме, значит, жалуемся. Ну что ж…
— Не лапал, и не хмырь. Мы встречаемся, вообще-то, — я устало вздохнула, и не удержалась от комментария, — а Иришка твоя — коза.
Вполголоса, в сторону, но мама все равно услышала.
— Она о тебе беспокоится, между прочим. И то, как ты с девочкой обращаешься, нам явно стоит обсудить! А сейчас ноги в руки и домой! — ее голос снова стал ровным, и даже приобрел командный тон.
На миг я ощутила себя напроказившей школьницей. Волей-неволей стыд и чувство вины охватывали меня. Заставила маму волноваться. Разочаровала. И теперь она думает обо мне плохо. Хотелось оправдаться, попросить прощения. Мама привычно ставила меня в зависимую, подчиненную позицию. К н и г о е д . н е т
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но я ведь давно взрослая! И не сделала ничего предосудительного! А взрослые сами принимают решения, и сами отвечают за последствия, ведь так?
— Мама, нет! Все обсудим, но позже. У меня все хорошо, не переживай, — я начала твердо, но к концу фразы почти шептала.
— А как тут не переживать? Дома ты просто шелковая. А на деле… Ты из-за этого отца послала? — Резко сменила тему она, — Гульки важнее, чем отношения с семьей?
— Мама-а-а! Не начинай, ладно? Моя семья — это ты, пацаны и дядь Сережа. А Гамлету не дочь нужна, а… не знаю… проект какой-то! — голос срывался на визгливые, истеричные нотки, — Не успел меня увидеть, как начал планы строить на всю дальнейшую жизнь. А у меня спросить? Чего я хочу?
— Прекращай капризничать и дуй домой! Поговорим, когда на каникулы приедешь.
— Пока мам. Я перезвоню.
Я прервала разговор и прислонилась лбом к стеклу, чтоб хоть немного унять жар, растекающийся по всему лицу. Губы мелко дрожали, и я прикусила их, стараясь дышать ровно.
Через несколько минут Денис подошел и разжал мои пальцы, забирая давно потухший телефон. А когда он повернул меня к себе и обхватил лицо руками, вытирая влажные дорожки на щеках, я поняла, что плачу.
Он смотрел на меня своими невероятными глазами, которые в свете солнца казались глубокими и загадочными, как морские глубины, и говорил что-то успокаивающее. Я не стала вслушиваться, а просто нырнула с головой в этот омут — в его тепло, его объятья. И утонула в горько-соленом поцелуе.
36. После бала
В понедельник мы проспали. И, кажется, это первый раз, когда Денис появился в офисе ровно в восемь, а не за час-полтора до начала рабочего дня. Поэтому у нашего появления были свидетели. Даже пятеро — Сашка, Настя, Лариса, Диана и Таня. Девчонки перегородили весь коридор и что-то оживленно обсуждали.
Черт! Мысленно я изобразила фейспалм, и постаралась максимально быстро проскользнуть мимо компании, когда услышала:
— Ох, неужели все отменяется? А я такие туфельки купила. С бантиками!
Денис поздоровался и спокойно прошел мимо, а я притормозила в надежде услышать, что же так расстроило Сашу. И успела заметить презрительно поджатые губы Ларисы и взгляд, нацеленный на меня.
— Ты бы лучше переживала, не пострадал ли кто, — сердито сказала она, переводя глаза на коллегу, — когда это случилось?
— Ночью. Людей там не было. Но кухня выгорела полностью. И все мероприятия, конечно отменят, — вздохнула Диана, — я постараюсь выяснить, когда вернут задаток. Но не представляю, что сейчас можно найти.
После этой фразы все вопросы отпали сами собой. Девчонки окинули меня заинтересованными взглядами, молча развернулись и разошлись по кабинетам, обсуждать то ли происшествие, то ли мое моральное падение. Я представила, как это выглядит со стороны — ушла, повиснув на директоре, вернулась с ним вместе — и постаралась превратиться в невидимку.
Такой славы и такого внимания я не желала. Конечно, офис — не общага, но сплетниц и тут хватало. А любую незначительную историю, при желании, можно раздуть. Природная мнительность, сдобренная хорошей порцией стыда, сделала свое дело. К концу дня казалось, весь офис косится на меня неодобрительно, и шушукается по углам. Масла в огонь подкинула Лариса одной фразой:
— О, теперь вы и опаздываете вместе.
После этого никакой праздник, в обществе этой змеючки, мне был не нужен. Тем более, что у Дианы ничего не складывалось — она ходила раздраженная, и готова была испепелить взглядом каждого, кто спрашивал о корпоративе.
Спасла всех, конечно же, Лариса. Во вторник вечером, когда я уже собиралась спать, в рабочем чате появилась голосовалка:
«Красный Дракон, четверг, 20:00»
Опять это проклятое китайское кафе! Или там был не дракон? Неважно, все они одинаковы, а на красное с золотом у меня теперь аллергия. Я посмотрела, как активно коллеги принялись ставить сердечки, ткнула в пункт «Не иду», и отправилась чистить зубы.