эльтаронский пейзаж, Лайла морщилась от каждой сплющенной лошадью жизни, а Шойсу подозрительно косился на грибы.
Едва земля перестала чавкать, прикрывшись ковром из листьев и тугих бутонов, ассасин поравнялся с Джоном. Затем кольнул его победоносным взглядом:
— Вот видишь. Ничего сложного.
Следопыт скользнул взором по ухмылке Рэксволда и безразличному профилю Эрминии:
— Значит, я просто устал…
— Ну, скоро на сеновале отдохнёшь.
Ночной туман цеплялся за всадников белёсыми клубами, словно не хотел расставаться, но ассасин был неумолим — вёл группу на веявший теплом ветерок, что доносил откуда-то запахи душистого луга.
И вот немного погодя… вновь раздалось хлюпанье. Проехав чуть вперёд и узрев похожие на коряги деревья, Рэксволд решил вернуться обратно, к твёрдой земле с низкими растениями. Но ни через метр, ни через сто, она не обнаружилась: куда ни пойди — копыта заставали лишь хлябь. Финалом нового маршрута стало пятно глубоких следов, донельзя похожих на те, где изначально останавливался Джон.
— Сделаем проще, — недобро сказал ассасин. — Едем до берёз, а там в грязь соваться не будем. Вырулим правее.
Спорить никто не стал. В итоге полчаса скитаний по болоту прошли за поиском берёз, а закончились у перекрёстка из четырёх полос следов. К сожалению, собственных.
— Карту, — отрезал Рэксволд и, получив свёрнутый листок, грубо расправил его до треска бумаги: — Ну? И какого чёрта не так⁈ Что за срань⁈ Я вернусь и отрежу голову тому, кто её малевал!
— Как леший водит… — вспомнил старую поговорку Джон и затем вдруг призадумался: — А такое вообще возможно? Что-то вспомнились слова рыбака.
— А ведь да, он упоминал… Неужто не набрехал? — ассасин поглядел на Лайлу. — Живые пни, шары из лиан, нимфы, теперь ещё и леший?
— Хоть простонародное слово и существует, такого создания нет. Однако…
— О-о-о, многообещающая оговорка, — чёрная перчатка смяла лезшего в лицо комара. — Ну давай, валяй, чего уж там…
Задумчивость Лайлы собрала на себе пристальные взгляды.
— В Рорхе водится корхъёндиугьер, — наконец заговорила она. — Необычное дерево, способное насылать морок. В Эльтароне и Ардонэйзии о нём никогда не слышала, но мы недавно уже сталкивались с вымершим видом. Если Возвращение нарушило и ареалы обитания, то вполне допустимо, что на болотах обосновался иностранный гость.
— Небось, какое-нибудь чудище-дубище здоровенное? Так вынюхай его, и я быстро объясню этой падле, как усталым путникам мозги парить, — ассасин бойко свернул карту. — Теперь я могу долго метать кинжал, не сходя с места.
— С внешним видом почти угадал, — посмотрела на него Лайла. — Но не стоит злоупотреблять расходом крови. Как минимум, чтобы одно из твоих предположений не стало пророческим, — едва уловимая улыбка пригасила пыл друга. — Во-вторых, чем ближе к корхъёндиугьеру, тем сильнее воздействие многочисленных мембран. Иммунитет от магической ауры может дать лишь сок этого существа, но, как ты понимаешь, делиться им без боя оно не намерено.
Думы Джона разогнал зазвеневший в ухо комар.
— Ты говоришь, они только в Рорхе водились… — следопыт лениво отмахнулся и взглянул на вампиршу. — А как же наш герб? Мощное дерево? Капля?
— На гербе Эльтарона изображён дуб, — незамедлительно ответила Лайла, а затем насупилась: — Наверное… Хм… Я не думала о нём в таком ключе…
Недовольное сопение ассасина сорвалось в раздражённую речь:
— Да плевать. Даже если корх-сломай-язык тут лично города строил. Выбраться-то нам как?
— Есть лишь один способ: верить карте, а не глазам, — вампирша вскопнула сырые от тумана волосы. — Я помню все обозначения и приблизительно осознаю расстояние, — она занавесила ими лицо, чтобы мимолётное искушение подсмотреть путь не принесло результатов. — Следуйте за мной и, прошу, воздержитесь от разговоров. Ехать с закрытыми глазами, полагаясь на память, — задача, требующая глубокой концентрации, — Лайла направила кобылу вперёд.
Рэксволд скептически покачал головой, бросил карту Джону и положил руку поверх лежавшей на боку ладони северянки — всё негодование осталось в сжимающем повод кулаке. Да и оно вмиг рассосалось, когда ассасин заметил, что Эрминия не просто держалась — обнимала. Как в самом начале пути, где необузданная страсть пылала жарче солнца пустыни.
Следопыт сунул карту в седельную сумку и, подогнав коня, поехал сразу за вампиршей. Он напрягся, когда на его наплечник вдруг приземлился мефит: проводница избавилась ото всех помех. Однако на неё было тяжко глядеть. Непревзойдённо сильная, повелевающая огнём, но сейчас добровольно слепая и ёжившаяся от прохлады, она казалась такой беззащитной — дежурившая у меча рука пребывала в готовности оградить возлюбленную от любой скрывавшейся в поволоке опасности. В поволоке? Во тьме. Лайла только что погасила пламенную проекцию.
Оранжевое мерцание сменил тусклый, холодный свет — Шойсу сдвинул повязку на лоб и посмотрел на бледное пятно над головой, размытое, точно отметины на боках чешуйчатого скривня. Потом взгляд сполз на силуэты спутников. Они явно заблудились. Перетягивали друг у друга роль ведущего отряд, да только ничего не менялось. Глубоко под землёй за такое виновных скормили бы пещерным слизням. Там обглоданные кости, частично обращённые в труху, — частое напоминание о чьей-то ошибке.
Сумрак смыкал белые лапы на уставших всадниках и не менее вымотанных лошадях. В какой-то момент чавканье грязи переросло в бултыхание, а потом — в плески. Джон посмотрел на ногу коня, которая наполовину утопала в тёмной жиже. Глубоко. Так и в трясину недолго влезть. Лайла же уверенно направляла кобылу вперёд.
Хлябь поднималась всё выше. Подкрадывалась к стременам. Облепляла ряской рельефные груди лошадей. Однако те продолжали размеренный шаг. Копыта выдавливали из ила болотную вонь, что булькала на поверхности мутными пузырями, добавляя хмурости лицам всадников.
Правда, когда за штаны стали цепляться какие-то коряжки, а животные, с гирляндами растений на шее, — толкать перед собой зловонные массы, Джон с Рэксволдом переглянулись. Хотелось верить Лайле, но всё указывало на то, что её опыт в качестве проводницы будет горьким, как волчья ягода.
— Надо поворачивать, — не выдержал следопыт. — Или встрянем.
В ответ на замечание вампирша не только не обернулась, а сделала совершенно нетипичный для себя жест: заткнула уши пальцами, продолжив бороздить мрачную топь.
Джон тяжело вздохнул:
— Либо она знает, что делает, либо дальше шлёпать по болоту придётся пешком…
— Это если ещё сами не подохнем, — внёс «оптимистичную» нотку Рэксволд.
Он был прав. Гибелью здесь смердело всё окружение. Иногда кобылы, выпучив глаза, стремились развернуться, но натянутые поводья задавали единственно верное направление — в неизвестность.
Вскоре на поверхности разномастными лодками оставались лишь спины и головы лошадей.
Лайла, отдавая ноги во власть булькающей жижи, держала у груди скомканный подол. Остальные поджимали их, да грязь всё равно неотвратимо холодила колени. C каждым преодолённым метром взбиралась дальше по одежде. Пока, наконец, не достигла бёдер.
— Вот и всё… — тихо сказал Джон, когда дыхание Бамбука запузырилось в омывавшей ноздри хляби: конь тонул, стремился задрать нос как можно выше. — Прости, друг… — мозолистая ладонь коснулась серой гривы. — Я обещал беречь тебя… — опущенные веки скрыли печально-дымчатый взор.
Следопыт наклонился и обнял жеребца. Руки желали сомкнуться под могучей шеей в последний раз, но, как назло, пальцы за что-то зацепились. Длинное. Зашелестевшее. Похожее на высокий бурьян. Бурьян⁈ Джон распахнул глаза, с недоумением глядя на залитое лунным светом разнотравье, где розовыми и сиреневыми свечами покачивались необычайно рослые люпины.
Рэксволд с Эрминией настороженно обернулись на темневшую позади опушку леса, а Шойсу недоверчиво постучал по земле копьём.
— Это тоже мерещится? — усомнился ассасин.
— Нет, — Лайла смотрела на замаранный какой-то корягой край платья. — Мы покинули искажающую сознание ауру.
Джон обвёл взором лошадей, на чьих ногах грязь не поднималась выше путовых суставов:
— Неужели всё увиденное — морок?
— Я не знаю, что вы видели, — пожала плечами вампирша. — Я вела нас по запечатлённому в памяти маршруту, приблизительно отсчитывая расстояние шагом кобылы… и чуть не сбилась, когда меня стали отвлекать, — голос стал строже, а изумрудный взгляд замер на следопыте: — Мне и так было тяжело игнорировать обонятельные галлюцинации.
— Виноват, повёлся на обманку… — развёл руками Джон. — Но всё было такое… настоящее.
— Настолько, что вы все видели одно и то же. Корхъёндиугьер — самый искусный лжец из всех существ.
— На кой он это делает? — недовольно спросил Рэксволд.
— Превентивно защищается. Хоть корхъёндиугьер и способен обороняться ветвями, он всё