Читать интересную книгу Под стеклянным колпаком - Сильвия Плат

Я решила, что сестра наверняка шутит, и если я постучу в дверь соседней палаты, то не услышу ответа, но все же войду и увижу мисс Норрис в застегнутом лиловом пальто с беличьим воротником, лежащую на кровати с розовеющим ртом, выдающимся из неподвижной вазы ее тела, словно бутон розы.

Я все-таки вышла и постучалась в соседнюю дверь.

– Войдите! – раздался веселый голос.

Я приоткрыла дверь и заглянула в палату. Сидевшая у окна крупная, похожая на жокея девушка в бриджах для верховой езды подняла глаза и широко улыбнулась.

– Эстер! – вскрикнула она, задыхаясь, словно пробежала марафонскую дистанцию и только что остановилась. – Как здорово тебя увидеть. Мне сказали, что ты здесь.

– Джоан? – осторожно спросила я, после чего смущенно вскричала, не веря свои глазам: – Джоан!

Джоан улыбнулась еще шире, обнажив крупные, блестящие зубы, которые невозможно было спутать с чьими-то еще.

– Ну да, это я. Думала сделать тебе сюрприз.

Глава шестнадцатая

Палата Джоан с письменным столом, стенным шкафом, комодом, столиком, стулом и белым одеялом с большой синей буквой «К» представляла собой точную копию моей. Мне вдруг пришло в голову, что Джоан, узнав, где я нахожусь, зарезервировала себе палату, притворившись больной вроде как в шутку. Это объяснило бы сказанные ею сестре слова о том, что я ее подруга. Мы с Джоан никогда не были близки и держались на солидном расстоянии.

– Как ты сюда попала? – спросила я, свернувшись калачиком на ее кровати.

– Я прочитала о тебе, – ответила Джоан.

– Что?

– Прочитала о тебе, а потом сбежала.

– Что значит – сбежала? – ровным тоном спросила я.

– Ну, вот. – Джоан откинулась на спинку обитого цветастым ситцем казенного стула. – Я на лето устроилась поработать у главы филиала какого-то братства, знаешь, вроде масонов, но не у них именно, и чувствовала себя просто ужасно. У меня на пальцах ног выросли такие здоровенные шишки, что я едва могла ходить. И в последние дни мне приходилось надевать на работу резиновые сапоги вместо туфель – так что сама представляешь, как это повлияло на мое моральное состояние…

Я подумала, что тут одно из двух. Или Джоан действительно ненормальная, поскольку надевала на работу резиновые сапоги, или же она пытается выяснить, насколько безумна я, верящая всему этому. К тому же шишки на пальцах ног бывают только у стариков. Я решила сделать вид, что считаю ее сумасшедшей, чтобы поощрить ее разговорчивость.

– Я всегда паршиво чувствую себя без туфель, – заметила я с двусмысленной улыбкой. – А что, ноги у тебя очень сильно болели?

– Просто ужасно. А мой начальник – он только что расстался с женой, не мог вот так взять и развестись, поскольку это противоречило устоям братства, – то и дело звонил и вызывал меня к себе. А ноги у меня дьявольски болели при каждом движении, однако как только я садилась за свой стол, снова звонил звонок, и ему еще каким-то образом хотелось облегчить свою душу…

– А почему ты не ушла?

– Ой, я вроде как ушла в отпуск по болезни. Не выходила на улицу, ни с кем не общалась. Засунула телефон в ящик стола и не отвечала… Потом врач направил меня к психиатру в такую большую больницу. Мне назначили на двенадцать дня, и я чувствовала себя ужасно. Наконец в половине первого вышла сестра и сказала, что врач ушел обедать. Она спросила, хочу ли я подождать, и я ответила, что да.

– Он вернулся?

Рассказ Джоан звучал слишком подробным для того, чтобы быть сочиненным на ровном месте, но я давила на нее, чтобы узнать, чем он закончится.

– О, да. Заметь, я собиралась покончить с собой. Я сказала себе: «Если у этого врача ничего не выйдет, тогда конец». Ну вот, сестра провела меня по длинному коридору, и как только мы подошли к двери, она повернулась ко мне и спросила: «Вы ведь не будете возражать, если вас с доктором выслушают несколько студентов?» И что я могла сказать? Я согласилась. Я вошла в кабинет, и на меня уставились девять пар глаз. Девять пар! А всего восемнадцать.

Так вот, если бы сестра сказала мне, что в кабинете окажется девять человек, я бы тут же повернулась и ушла. Но так уж получилось, и ничего поделать было нельзя. К тому же в тот день вышло так, что я надела шубу…

– В августе?

– Да, выдался холодный и дождливый день, и я подумала, что это мой первый визит к психиатру… ну, сама знаешь. Так или иначе, этот психиатр не отрывал глаз от моей шубы, пока я с ним говорила. И я прямо-таки чувствовала, что он думает о моей просьбе сделать мне студенческую скидку вместо того, чтобы заплатить полную стоимость. Я видела, как у него в глазах светятся значки доллара. Ну, я наговорила ему Бог весть чего – про шишки, про телефон в ящике стола, про то, как хотела покончить с собой, – а потом он попросил меня подождать в коридоре, пока обсудит мой случай с остальными. И знаешь, что он мне сказал, когда позвал обратно в кабинет?

– Что?

– Он сложил руки на груди и изрек: «Мисс Джиллинг, мы решили, что вам очень поможет групповая терапия».

– Групповая терапия? – Я подумала, что мой голос звучит ненатурально, как в эхо-камере, но Джоан не обратила на это ни малейшего внимания.

– Именно так и сказал. Ты только представь: я хочу покончить с собой, а мне надо говорить об этом с целой кучей незнакомых людей, большинство из которых почти такие же психи, как и я…

– Вот бред-то. – Я начинала сочувствовать ей помимо воли. – С людьми так не поступают.

– Именно это я и сказала. Я отправилась прямиком домой и написала этому врачу письмо. Прекрасное письмо о том, что такой человек, как он, не имеет права оказывать помощь больным людям…

– А он что-нибудь ответил?

– Не знаю. В тот же день я прочитала о тебе.

– Что значит – прочитала?

– Ну, – начала Джоан, – о том, как в полиции решили, что ты погибла и все такое. У меня где-то целая подборка вырезок. – Она встала со стула, и меня обдало сильным лошадиным запахом, от которого защипало в носу. Джоан брала призы на ежегодных спортивных состязаниях в колледже, и я гадала, не спит ли она в конюшне.

Джоан порылась в открытом чемодане и вернулась с пачкой газетных вырезок.

– Вот, погляди.

На первой вырезке красовалась увеличенная фотография девушки с обведенными темным глазами и растянутыми в ухмылке черными губами. Я представить себе не могла, откуда взялась такая вульгарная фотография, пока не заметила серьги и ожерелье из «Блуминдейл», сиявшие на фото яркими белыми пятнами, словно искусственные звезды.

ПРОПАЛА СТУДЕНТКА-СТИПЕНДИАТКА.

МАТЬ В ОТЧАЯНИИ

В статье под фотографией рассказывалось о том, как эта девушка ушла из дома 17 августа, одетая в зеленую юбку и белую блузку, оставив записку, в которой сообщала, что ушла гулять и вернется не скоро. Когда мисс Гринвуд не вернулась к полуночи, говорилось в статье, ее мать позвонила в городскую полицию.

На следующей вырезке была фотография, изображавшая нас с мамой и братом, стоящих в саду и улыбающихся. Я не могла вспомнить, когда был сделан и этот снимок, пока не увидела, что на нем я в джинсовом комбинезоне и белых кроссовках. Я припомнила, что в тот летний день мы собирали шпинат, к нам зашла Додо Конвей и сфотографировала нас троих. Миссис Гринвуд попросила напечатать эту фотографию в надежде, что она поспособствует возвращению ее дочери домой.

ЕСТЬ ОПАСЕНИЯ, ЧТО ВМЕСТЕ С ДЕВУШКОЙ

ИСЧЕЗЛО СНОТВОРНОЕ

Темная, сделанная ночью в лесу фотография примерно десяти человек с напоминавшими луну лицами. Мне показалось, что люди в конце ряда выглядели какими-то странными и необычайно низкорослыми, пока не поняла, что это не люди, а собаки. В поисках пропавшей девушки задействованы ищейки. Сержант полиции Билл Майдли сказал: дело плохо.

ДЕВУШКА НАЙДЕНА ЖИВОЙ!

На последней фотографии полицейские грузили в «Скорую помощь» что-то длинное и мягкое, завернутое в одеяло, с головой без лица, похожей на кочан капусты. Далее в заметке говорилось, как моя мама спустилась в подвал, чтобы заняться еженедельной стиркой, и услышала тихие стоны, раздававшиеся из давным-давно не использующегося проема…

Я положила вырезки на белое покрывало.

– Возьми их себе, – сказала Джоан. – Тебе надо вклеить их в альбом.

Я сложила вырезки и положила в карман.

– Я читала про тебя, – продолжила Джоан. – Не про то, как тебя нашли, а обо всем, что случилось до этого, потом собрала все деньги и первым же самолетом улетела в Нью-Йорк.

– А почему в Нью-Йорк?

– О, мне казалось, что в Нью-Йорке легче покончить с собой.

– И что ты сделала?

Джоан робко улыбнулась и вытянула руки ладонями вверх. Словно миниатюрные горные хребты, на белой коже ее запястий выступали большие красноватые рубцы.

– Как ты это сделала? – Мне впервые пришло в голову, что у нас с Джоан, наверное, есть что-то общее.