Читать интересную книгу Царство медное - Елена Ершова

— Кое-что случилось, — отрывисто произнес Ян. — Приезжай скорее.

И в его голосе было что-то странное, что напомнило Виктору встревоженный голос Лизы, когда она оказалась свидетельницей разбойного нападения.

Васпа? И встревожен?

Виктор сначала рассмеялся, но потом испугался не на шутку. Если уж в обычно бесстрастном тоне Яна появились истерические нотки, значит, случилось что-то действительно экстраординарное.

Виктору показалось, что он добрался до своего дома за считанные секунды. В квартире было темно — ни в одной из комнат свет не горел, но ученый с порога уловил знакомый запах.

— Ну и что случилось на этот раз? — с раздражением вопросил Виктор, щелкая выключателем. — Какого лешего ты приперся ко мне на квартиру, а не вызвал такси и не поехал на дачу?

— Не смог, — коротко сказал Ян и добавил, — в таком виде…

Только теперь в свете искусственных ламп Виктор увидел его, сидящего на корточках возле стены. Его почему-то трясло. Взгляд, пустой и безумный, на миг задержался на ученом, потом отправился бродить по стенам, по собственным рукам и одежде, забрызганным чем-то темным и масляным (кровью?).

В последнее время обоняние Виктора обострилось, а с момента знакомства с васпой он уже мог безошибочно определять этот терпкий, горчащий, пахнущий нагретой медью аромат.

Это действительно была кровь.

— Что ты опять натворил? — нашел в себе силы спросить Виктор, хотя и так знал ответ.

Губы Яна дернулись и разошлись в болезненном оскале.

— Я убил ее, — сказал он. — Убил Карину.

— Кого? — закричал Виктор.

— Карину! — Ян тоже повысил голос и теперь смотрел на ученого в упор. В единственном глазу плескалось безумие.

— Я не хотел, — оправдываясь, забормотал он. — Должен был уйти сразу. Но остался. И потерял контроль.

Обычно бесстрастное лицо Яна перекосила страдальческая гримаса, брови прыгали, как при нервном тике, кадык ходил ходуном.

— Единственная. Кто принял, — Ян заговорил отрывисто, в лихорадке потрясения не в состоянии подделываться под человеческую речь. — Сама. Я убил. Потерял контроль. Перерезал горло. Потом жи…

Он сложился пополам, затрясся в мучительных спазмах.

Виктора тоже затрясло, но только от озноба. Словно зимний ветер, преодолев многие мили расстояния, ворвался в его комнату, выстудил стены, проник под самую кожу. Виктор будто вернулся в ту ночь, когда дарский лес наполняли болотные огни, и томный шепот звенел в выстуженном воздухе…

«…и Званка, и Марция, и Зейнар… Все, кого оставил лежать в тишине и темноте болот…»

…теперь еще и Карина.

— Ты… ты псих, — едва разлепляя губы, прошептал Виктор.

Ян начал подниматься, утирая мокрое лицо рукавом и оставляя на щеках алые полосы.

— Я не хотел.

— Ты псих! — теперь уже кричал Виктор.

Он схватил Яна за грудки, встряхнул, словно безвольную плюшевую игрушку.

— Я не…

Васпа не успел закончить. Кулак Виктора впечатался в его рот, съехал на скулу, сдвинув вбок черную повязку. От удара Яна отбросило к стене. Он глухо стукнулся затылком и мешком осел на пол, оставляя на выкрашенной стене маслянистые следы. Из разбитой губы на воротник рубашки закапала кровь.

— Убирайся, — с отвращением процедил Виктор.

Ян пытался встать, но у него это плохо получалось. Его колотило не то от истерики, не то от удара — Виктор сейчас не хотел анализировать. Все, что он хотел — чтобы это существо убралось сейчас подальше. Из его, Виктора, квартиры. Из города, а, еще лучше, из жизни.

— Ты должен мне помочь, — прохрипел Ян. — Договор…

Виктора снова затрясло, но теперь от возмущения.

— Плевать я хотел на твой договор! — заорал он. — Я ничего тебе не должен! Ни-че-го! Ты сам нарушил его, и нарушил дважды! Что случилось с пунктом «не причинять никому вреда»?

— Я не хотел, — снова повторил Ян. — Она мне нравилась…

И добавил жалобным тоном растерянного ребенка:

— Зачем мне было ее убивать?

Виктор запрокинул голову и истерично расхохотался.

— Зачем? — издевательски передразнил он. — Ты об этом спрашиваешь меня? — он презрительно сощурил глаза и ткнул в Яна пальцем. — Да потому, что ты чертов садист! Маньяк! Ты это понимаешь?

Теперь Ян снова смотрел на Виктора. Его перекошенное лицо было мертвенно-бледным, единственный глаз широко распахнут, словно от глубокого потрясения. Съехавшая повязка обнажала красновато-белые гребни изуродованной плоти.

— По… жалуйста… — пробормотал Ян.

Это слово он произнес через силу, будто впервые пробуя на вкус. Но именно поэтому в душе Виктора разросся новый взрыв негодования.

— Не говори о том, о чем не имеешь понятия! — зло выплюнул он.

— Так научи меня! — теперь Ян кричал тоже.

И эта эмоциональная волна, до сей поры не свойственная ему, ошеломила ученого, сшибла с ног, и он только и мог, что оторопело смотреть в мокрое, изуродованное лицо Яна.

— Ты не знаешь, — лихорадочно продолжил тот. — Как жить с этим. Когда не значишь ничего. Лишь расходный материал. Когда в теле не осталось ни одной целой кости. Когда есть только боль. И смерть. Испытываешь сам. Питаешься этим. Изо дня в день, — он судорожно сглотнул и начал неуклюже подниматься по стене. — И не знаешь другой жизни. Только страх. Только боль. Только насилие. Меня так долго учили этому. Я не умею по-другому.

Теперь он поднялся во весь рост. Стоял, привалившись плечом к стене, и казался еще более жалким, чем обычно. Виктор отступил на шаг. Он вдруг подумал, что не смог бы ударить Яна снова — трогать его сродни тому, что трогать таракана. От этой мысли он слабо застонал, и показалось, сейчас его самого стошнит от омерзения. Если Ян задержится здесь еще хоть на мгновение — его вывернет наизнанку сытным обедом, который они вместе с Лизой заказали в кафетерии гостиницы: тыквенным супом и бараньими отбивными.

— Я не хочу так, — сказал Ян, и его голос почему-то дрогнул. — Я хочу понять, чего был лишен. Все это время. Хочу знать. Чувствовать…

Он выдержал паузу. По лицу градом катился пот, оставляя на коже полосы из грязи и крови. Но мутный глаз подернулся ряской мечтательности, не свойственной ему раньше.

— Любить… — почти неслышно, одними губами закончил Ян.

Виктору показалось, что он сходит с ума. Этот демон, с головы до ног облитый чужой кровью, на счету которого не одна жизнь, сейчас как ни в чем не бывало стоит в его квартире и мечтает — о любви?

Виктору снова захотелось истерически рассмеяться, но вместо этого он сказал:

— Я не верю. Уходи.

Яна затрясло сильнее.

— Пожалуйста, — тихо проговорил он.

Дрожащими пальцами подтянул повязку на место, тыльной стороной ладони утер окровавленный рот. Виктор со злорадством отметил, как на щеке васпы разливается багрянец гематомы.

— Уходи, — повторил он.

— Нет! — Ян подался вперед. Пошатнулся, но не упал.

— Помоги мне, — исступленно попросил он. — Если не ты, то кто?

— Я тебе не верю, — Виктор отступил снова.

— Прошу…

Тогда Виктор сжал кулаки и закричал, распаляясь от отвращения и злости:

— Убирайся, я же сказал! Уходи, ну? Уходи, или я уйду сам!

Он повернулся к Яну спиной.

Холод разливался по комнатам волнами, вздымал ламбрекены штор. Будто снаружи рвалось что-то невообразимое, гнетущее. Что-то, гораздо страшнее, гораздо могущественнее Яна, и частью чего был Ян.

Первобытный страх, возникший из ниоткуда, захлестнул Виктора с головой. Он страстно захотел сейчас оказаться от этого места (и этого существа) как можно дальше.

— Виктор…

Раздавшийся голос, впервые обратившийся к нему по имени, будто хлыстом опоясал ученого по спине. В этих звуках было столько отчаяния и боли, что Виктор содрогнулся. Он повернулся через плечо, холодея от дурного предчувствия.

Ян все еще стоял, привалившись к стене плечом. Его руки висели плетьми, но теперь в них было что-то, сверкающее бело-голубыми сполохами оточенной стали.

— Я все равно умру, — произнес Ян и поднял нож. — И лучше умереть сейчас. Чем жить чудовищем.

Лезвие вошло в его шею прямо над воротником рубашки. Виктор испуганно вскрикнул, что-то горячее брызнуло ему на лицо и одежду.

(…фонтанчик, бьющий из раны в горле Мириам…

…алые капли на свежем снегу…)

Лезвие ножа слева направо прочертило глубокую борозду, выпало из разжавшихся пальцев. Комната наполнилась сырыми, хлюпающими звуками. Виктор видел, как Ян выкатил глаз, задыхался, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, инстинктивно поднял к горлу скрюченные руки — организм все еще боролся за жизнь. Но для него теперь все было кончено. Багряный поток толчками изливался между пальцами и липкими черными лужами растекался по новому профессорскому паркету.