когда пачвары ворвутся в Прилесье, их встречала организованная
оборона, а не куча пьяных дров! Ясно?
— Ну, так вы же сами сказали, — донеслось с другой стороны
трактира, — последние дни прожить весело!
— Это, мать вашу, не значит, что нужно с радостью подавать себя
нечистым на блюдечке с гарниром! Марш по домам! Кто тут самый трезвый?
— начал я высматривать в окружающих более-менее адекватную личность.
— Юноша, а что вы себе тут, собственно, позволяете? — Это говорил
полный, ухоженный господин в длинном шелковом камзоле зеленого цвета
нараспашку, одетом поверх отделанной красной вышивкой рубашки. Он
встал из-за самого ближнего к стойке стола, за которым также сидел
трактирщик и еще один мужчина, как две капли воды похожий на
говорившего.
Ага, тут еще и ВИП-столик имеется. Но в моем нынешнем состоянии
авторитетные клиенты вызывали такое же почтение, как толстый
колорадский жук под подошвой ботинка. Тоже мне — пришли поддержать
разлагающееся общество.
— Кто такие? — сурово спросил я, направляясь к ним.
— Я — купец Кампил, — гордо выпятив пузо, представился толстяк, —
это — Цикроф и Игмат. Банкет отчасти за наши средства. — Торгаш
скорчил такую надменную рожу, будто теперь я должен броситься целовать
ему ноги. — И прошу объяснить: что вы сделали с моим сыном? — он
указал пальцем в сторону корчащегося на полу белобрысого.
— А, купец! Ну все — песец! Сына своего для начала манерам научи,
а потом уже спрашивай, за какие заслуги он дров получил. А ты, — я
обратился к Цикрофу, — за дочерью следи, чтобы ее хахали потом ко мне
цепляться не вздумали. Теперь о банкете... — Я обернулся к селянам,
которые покидать трактир пока не торопились, ожидая, чем закончится
разговор: — Мужики, вы посмотрите, во что вас втягивают эти
толстосумы! Они же при первой опасности запрягут лошадей и ноги
сделают, — а вы на корм пойдете, как миленькие. От вас пользы сейчас —
только если потравите нечистых своими проспиртованными организмами.
Подумайте о ваших женах и детях, которых вы сейчас подвергаете
опасности. — Селяне, конечно, слушали насупившись, но логичность
сказанного, похоже, начала пробираться в их загулявшие мозги. — Все!
Завтра после работы собираемся возле дома старосты — и дружно идем
играть в футбол. Будем физуху отрабатывать. А сейчас — отсыпаться.
Свободны!
Народ, переговариваясь вполголоса, потихоньку начал рассасываться.
А рулить толпой, оказывается, хоть и рискованно, зато интересно!
— А вас, господа, предупреждаю, — тихо прошипел я купцам: — В
случае грандиозного шухера быстрая эвакуация у вас может не
получиться. Уж я постараюсь. Отдыхайте…
Я ухватил со стола самый аппетитный окорок, грозно потряс им перед
толстяками и вслед за мужиками пошел на выход. В дверях удалось
поймать одного из посетителей, которого штормило поменьше, и
недвусмысленно втолковать ему, что сегодня ночью на вышках он дежурит
вместе со мной. Крестьянин, конечно, для приличия немного поотпирался,
но в итоге был вынужден согласиться.
На улице уже стемнело. Я остановился на секунду, чтобы продышаться
свежим воздухом.
— Что случилось? — раздался знакомый приятный голос из темноты.
— А, это ты, родная, — обрадовался я и в двух словах поведал
Арлете о произошедшем.
Потоки воздуха освободили полную луну от прикрывшей ее тучки.
Вокруг стало светло — совсем как в ту достопамятную ночь, когда я
впервые здесь очутился. Приятные черты лица девушки теперь можно было
рассмотреть во всех подробностях.
— И что теперь? — спросила она.
Эх, теперь вместо теплой баньки с красивой сударыней придется
торчать на продуваемой всеми ветрами вышке, отстреливаясь от особо
наглых тварей.
— Милая, а у тебя не валяется случайно где-нибудь в загашнике
станковый пулемет? На всякий случай? — поинтересовался я. — Хотя
дополнительный комплект лука со стрелами тоже сойдет.
— Сейчас лук принесу. Так вы вдвоем только будете? Надо ведь по
два человека на вышки да возле ворот четверо, — объяснила охотница и
тут же без колебаний предложила: — Давай я с вами ночь подежурю?
— Что ты, смелая моя! Там ведь опасно, да и устала, наверное, за
день. Давай, неси амуницию — и спать! На вот, спрячь где-нибудь в
укромном месте, — вручил я ей горсть добытых драгоценностей.
Арлета сгребла бриллианты, молча скрылась в трактире и через
минуту вернулась в том же виде, с дополнительным вооружением. За это
время трофейный окорок мною был полностью уничтожен.
— Я иду с тобой, — безапелляционно заявила она.
Стало ясно, что спорить бесполезно. Если папаша даже
рукоприкладством не может отвадить дочу разгуливать по лесам, куда уж
мне словами пытаться заставить ее сейчас остаться дома. Барышня-то с
характером. Тем более что вдвоем веселее будет.
— Пошли, — согласился я, принимая из рук охотницы обмундирование.
Крестьянин, которого я недавно озадачил, грустно топтался возле
ворот, нервно сжимая в руках копье. Молодец! Не отпил еще соображалку,
раз оружие прихватил.
— А где Горлан все это время пропадал? — поинтересовалась у него
Арлета.
— Дык он — того... самый первый напился и домой спать пошел, —
развел мужичок руками.
— Вот это да! — весело воскликнул я. — Небось, лично разливал, а
себе побольше. Ладно, полезай на эту, — я махнул в сторону вышки
справа, — огня пока не разжигай. Притаись и смотри в оба. Чуть что —
кричи.
Селянин кивнул и уныло побрел взбираться на свой пост. Мы с
охотницей вскарабкались на соседнюю вышку. Места на обзорной площадке
оказалось больше, чем казалось мне снизу. В одном из углов укромно
приютился свернутый матрас, набитый соломой, и толстый шерстяной плед
— наверное, специально для тех, чья очередь спать на вахте.
При лунном свете вся деревня была видна как на ладони. Неказистые
срубы смотрели на нас темными глазницами окон, сразу напомнив мне про
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});