Спала, видать, долго: и солнце уже встало, и океан начал уставать. Раан по-прежнему неутомимо скользил по волнам, но будто в полудрёме. Таюли потянулась, сладостно зевнула и оповестила:
– Я выспалась!
– Ты хорошо спала, – с чуть заметным одобрением откликнулся заботливый оборотень и спросил: – Ты голодна?
– Не знаю, – принялась исследовать себя Таюли. – Вроде, не чувствую. Значит, точно не голодна, а то бы уже скулила и просилась домой.
– Домой? – тут же поймал её за язык Дэгран.
– На остров, – почти ласково уточнила она, расплываясь в глупой неудержимой улыбке.
Тут же смутилась, мысленно обругала себя тряпкой и с самым независимым видом соскользнула с его спины бороться с океаном в одиночку. Дэгран не возражал, бдительно следя за обеими: за Трёхликой и за её человеческой дурью.
Те, понятно, быстренько выдохлись и запросили пощады. Залезли на спину терпеливого спасителя и принялись, как бы невзначай, тереться их общей щекой о немыслимо жёсткое плечо оборотня. Им ещё повезло, что он предусмотрительно втянул свои кинжальные иглы. Вот так тихо-спокойно на спине оборотня Трёхликая и доехала до берега, выгрузившись на него жутко уставшей и страшно довольной.
Таюли добралась до подножия холма, откуда уже виднелась пристань, и тут в её полусонные раздумья вонзилось далёкое бряцание гонга. Тот нисколько не настораживал, но отчего-то ноги ускорились сами собой. И Таюли доверилась их недобрым ожиданиям. Тем более что вскоре в просветах меж домами она заметила бегущих вверх по улицам людей.
Небольшое святилище стояло там, на самой верхушке холма, значит, шум поднял священник, которого она, кстати, ещё ни разу не видела. Улица, что вела наверх, была пустынной – не у кого спросить о происходящем – и Таюли безо всякой опаски добралась до небольшой площади перед святилищем. Народу было: не протолкнуться. Но она скинула куртку и начала просачиваться меж людьми, ведомая всё крепчающим дурным предчувствием.
Почти сразу её заметили, и стали поспешно расступаться, шипя вслед: кто довольно спокойно и с любопытством, кто растеряно, а кто и с непонятной настораживающей злобой. К святилищу она прошла уже в довольно прилично расчистившемся коридоре и тут застыла, не веря своим глазам. Почти у самых распахнутых дверей торчала чёрно-белая упитанная фигура священника. В двух шагах от него стояли пятеро встревожившихся появлением чужачки мужчин. А в ногах у них валялось связанное по рукам и ногам тело…
– Лис! – непривычно визгливо вырвалось у Таюли.
И она бросилась к другу, ощущая внутри какой-то обвал, назревание какой-то пустоты, быстро заполняющейся гневом.
– Ведьма! – заорал кто-то, и…
Тупой, не слишком-то и сильный удар в бок она бы проигнорировала, рухнув на коленки рядом с Лисом. Но, в этот момент просыпающийся в ней после долгого купания ЗУ вымахнул наружу взбешённым удавом. И вот уже где-то слева, в рассыпающейся толпе кто-то взмывает над землёй, задушенный огненными кольцами.
Таюли растерянно оттопырила левый локоть. Изогнула шею и увидала в собственном боку грубую грязную рукоять ножа.
– Таюли! – отчаянно прохрипел пытающийся приподняться Лис.
Его лицо было неузнаваемо под сплошными наплывами кровоподтёков. А глаза чуть не лопались, вылезая из орбит от страха за неё.
– Я сейчас, – не понять, зачем брякнула она.
И вытянула нож, мгновенно выгваздав белую рубаху хлынувшей кровью. А ЗУ уже доедал священника под удаляющийся и рассыпающийся многоголосый вой толпы. Лишь та пятёрка – то ли судей, то ли палачей – оставалась на месте, словно её заморозили до нужного времени.
– Таюли! – горестно просипел Лис, роняя голову на землю.
– Тебя просто нельзя оставлять без присмотра, – спокойно, с нарочитой сварливостью заявила Трёхликая, оглядев вытащенный нож. – Потерпи, я сейчас разрежу… А понавязали-то! – неодобрительно покосилась она в сторону пятёрки, из которой трое уже пали на колени.
– Ли… Лиата! – простонал один из них.
И тут же два оставшихся смельчака поспешно рухнули коленопреклоняться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Погоди-ка! – приказала Таюли разошедшемуся в праведном гневе ЗУ, что пытался закусить одним из пятерых. – Сначала я хочу знать, что тут произошло! – поднимаясь, недобро отчеканила лжеЛиата. – А ты пока развяжи его и подлечи.
Огненный удав закапризничал, нависнув над скукожившимся воющим мужиком.
– Твоё от тебя не уйдёт! – упёрлась Таюли, притопнув ножкой. – А мне нужно знать!
Удав фыркнул на неё, выпустив пламенную струю, но занялся жертвой произвола. То ли Ашбек уже попривык верить, что Таюли ему не навредит. То ли на него навалилась апатия, что следует за смертельно острым переживанием, но он даже не дёрнулся, как только оказался в холодном огненном кольце. Лишь его глаза всё ещё с тревогой следили за кровавым пятном на белой рубахе.
– Это пустяки, – ласково заверила Лиса Трёхликая. – Хочешь, покажу? – она вытянула из-под пояса край рубахи и задрала его: – Видишь? Я же говорила: ничего уже и нет. Ну, или скоро не будет. Ты же не думал, будто меня можно убить простой железякой? Нет? Вот и славно. А теперь прекрати истерику, почтенный Ашбек, и лежи спокойно. Сейчас тебе полегчает. Так! – вернулась она к пяти прозревшим и подавившимся ужасом деятелям. – Что произошло? И по порядку, с самого начала. Первый, кто соврёт, и станет… первым, – не удержалась она от мстительной насмешки.
– Мы тут не при чём…
Привычное, в общем-то, безотчётное оправдание для человека, демон воспринял, как буквальную ложь. Прервав благое дело излечения страждущего, ЗУ метнулся к обещанному Трёхликой «первому» и быстренько забрал своё.
– Ты поторопился, – забрюзжала та, насупившись на возвращающегося к Лису карателя-гурмана. – Он ещё не успел солгать.
ЗУ презрительно сплюнул пламенем и склонился над уже сидящим Лисом.
– Итак, продолжим. И советую вам выбирать выражения.
Среди этой пятёрки несомненных городских лидеров она уже приметила более-менее приятного глазу пожилого мужчину с седой окладистой бородой. И заметно умными глазами. Он покосился на товарищей, прочистил горло и поведал:
– Блистательная госпожа, всё началось, когда наш священник…, – метнул он взгляд на скорченного покойника. – Нет, поначалу мы нашли в сарае почтенного Даксана его мёртвое тело, и…
– Я знаю. Я как раз вышла на охоту, когда ваш неимоверно почтенный Даксан пытался изнасиловать ребёнка. Весьма почтенное занятие для почтенного человека, – съязвила она, хотя и пообещала себе держаться строго.
Но тотчас вспомнила баламутку Ютелию и отшвырнула дурацкое обещание за ненадобностью:
– И многие из ваших «почтенных» занимаются насилием над детьми? – ехидно прошипела она.
– Это ложь! – невольно вякнул тот, кому такое обвинение явно не было чуждым.
Что и доказал ЗУ, для которого важней охоты была только быстрая и безопасная охота. Дав оставшейся троице раздышаться после чудовищной казни предупреждённого о последствиях лжеца, Таюли потребовала:
– Быстро отвечайте: с девочкой и её матерью всё в порядке? Или вы решили заткнуть бедной женщине рот?
– Она жива, – изо всех пытался держаться отмеченный ею умник. – Она в храме. В темнице для преступников…
– Преступников? Она свершила преступление?
– Нет… Конечно, нет!
– Мы же не знали… А-а-а!
Да, привычки часто подводят своих хозяев – подумалось Таюли, пока удав отползал от третьего трупа. А привычка врать вообще самая подлая: всё спасает тебя, спасает, а потом раз, и предает прямо перед лицом самой смерти.
– Да, мы хотели замять это дело, – махнув рукой на сохранение чести, или хотя бы лица, заявил седобородый умник. – Но, ещё не решили, что делать с матерью девочки. Мне лично в голову не приходило её убивать. Думал отослать её на тот конец острова к своей сестре.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Его последний товарищ не сводил глаз с занятого Лисом огненного удава. Но тот даже не качнулся в их сторону: седобородый говорил правду.
– И тебе не было совестно покрывать мерзкого скота, что насилует детей? Причём, далеко не в первый раз.