Натяжение резко ослабло.
— Залез, что ли?
— Да, все хорошо. Давай Гийса.
На всякий случай Тангай привязал конец веревки, которой связал ноги пленника, к крюку. Мало ли, не ровен час — сорвется, так хоть будет за что вытянуть. Свободную веревку он проворно поднял из колодца и велел не подающей вида, что боится, Велле как следует обвязать себе кисть руки. У нее ведь руки спуска точно не выдержат, хоть в рукавицах, хоть без. Их с матерью, как и пленника, придется своей силой спускать. Хорошо, что он ни дня топора из рук не выпускал, силу поддерживал, силу, которой от рождения обделен не был. Вот сейчас и проверим, на что она сгодится.
— Ну, приятель, бывай, — сказал он, обращаясь к пленнику, уже лежащему на боку поперек колодца. — Постараюсь тебя целым спустить, а там всякое бывает. Ты уж не обессудь.
Гийс из-за кляпа изобразил нечто вроде улыбки.
Тангай взял веревку голыми руками. Так оно все-таки понадежнее будет. Да и отпускать в крайнем случае не захочется: иначе всю кожу в кровь сотрешь. Женщины осторожно помогли перевалить тело юноши через край. Велла взялась было помогать, но Тангай ее тихо выругал и велел не лезть. Он стоял с той стороны, в которую оттягивал Хейзита, понимая, что так оно будет ближе к проходу. Обеими ногами уперся в каменную кладку колодца, откинулся назад и молил богов и героев, чтобы веревка не перетерлась раньше времени. Гверна наклонилась над колодцем и ждала сигнала снизу. Тангаю было тяжело, но он сдерживал рвущийся из груди рык. Наконец Гверна взметнула руку вверх и сама ухватилась за веревку. Тут как тут оказалась и Велла. Нужно было дать Хейзиту время, чтобы втянуть пленника в проход и отвязать ноги. Или не стоило этого делать?
— Крикните ему там, чтобы не развязывал веревку. Если паренек захочет убежать, он один может не справиться. Потом развяжем.
Гверна передала слова Тангая сыну. Тот, кажись, согласился. Веревка потеряла натяжение, но обратно не вытягивалась. Ничего, полежит пленничек на камушках. Авось не простудится.
Настала очередь Веллы. Гверна поцеловала дочь в щеку и цепко ухватилась за веревку, которую потихоньку травил Тангай. Помешать ей он уже не решился. Спуск прошел на удивление быстро и спокойно.
— Справишься? — с некоторым вызовом в голосе поинтересовалась Гверна, наматывая конец веревки на кисть.
Тангай огляделся по сторонам. Подступил поближе. Заговорил полушепотом:
— Слушай, пока мы тут вдвоем… Как считаешь, не будет вам там без меня спокойнее? Может, мне не лезть? Отсидитесь, отогреетесь.
— На труса ты непохож, — заметила Гверна вместо ответа.
— Я просто подумал, что иначе мы там все можем без помощи остаться. Представь сама, как кто-нибудь приходит за водой, видит вторую веревку и либо вытягивает ее, либо, если мы ее там внизу закрепим, отвязывает от крюка. По-любому, мы остаемся без возможности выбраться наружу. А я бы или тут где-нибудь залег, или наведывался бы почаще, проверял. Согласна?
— Согласна-то согласна, но об этом договоренности не было. Ты нам, думаю, там нужнее будешь. Не забывай, что у нас пленник.
— А еды нам хватит?
— А ты рот особо не разевай, тогда хватит. Ну, ладно, спускай меня. А потом можешь нас бросить, если хочешь. Потому что мы уж остановить тебя не сможем даже при желании.
Как он и предполагал, с Гверной пришлось попыжиться. В одиночку спускать довольно дородную женщину, да еще после двух не самых легких тел, стало для него настоящим испытанием на прочность. Особенно напряженно пришлось держать ее, пока внизу дети в четыре руки втягивали мать в проход. Но, как водится, и все хорошее, и все плохое когда-нибудь заканчивается. И вот снова в его распоряжении свободный конец веревки и возможность принять роковое решение.
Тангай никаких решений принимать не стал. Деловито подтащил крышку к колодцу, накрыл до половины, обвязался веревкой вокруг пояса, забрался в колодец, повис, держась за крюк одной рукой, второй не без труда почти до конца задвинул над собой крышку, отдышался и стал неторопливо, сберегая силы, спускаться вниз. Одну рукавицу он предварительно снял и сунул за пояс, другую оставил и именно через нее пропустил веревку. Теперь он висел над невидимой пропастью на одной руке, другой придерживал веревку, пропущенную между ног, у пояса, слегка разжимал рукавицу, веревка туго змеилась вокруг вытянутой вверх руки, а сам он медленно съезжал вниз, туда, где слышались подбадривающие голоса да весело плясало на заиндевевших стенах пламя невесть откуда взявшихся факелов.
Проход в стене оказался достаточно просторным. Во всяком случае, встречавшие Тангая две черные фигуры стояли почти в полный рост. Велла держала два факела, прячась за ними. Тангай лишний раз похвалил себя за прозорливость, когда сумел легко откинуть нижний конец веревки прямо в протянутые руки Хейзита. Теперь они с Гверной тянули его к себе, а дровосек, повиснув над бездной, приказывал себе не торопиться и осторожно спускался к ним. Когда нижний край прохода оказался на уровне его головы, Тангай изловчился и одним махом достал до него ногой.
— Я сам! — чуть не крикнул он, заметив, что женская фигура вот-вот отпустит веревку и кинется ему на выручку. Потому что если Хейзит не удержит натяг, Тангая так шибанет о противоположную стену, что и держаться дальше не захочется.
— Ну вот мы и выбрались! — радостно воскликнула Велла, когда дровосек без сил лег на земляной пол, закрыл глаза и перевел дух. — Мам, ты второй факел понесешь?
— Давай.
«И все-таки я тоже молодец, — подумал Тангай, открывая глаза и заставляя себя встать на ноги. — Теперь бы еще чуток поспать — вообще красота!» Не обращая больше ни на кого внимания, он принялся распутывать ноги пленника. На таком полу долго полежишь — как пить дать простудишься. Не хватало еще с ним возиться всю дорогу.
Гийс и в самом деле вид имел весьма жалкий. Вероятно, он бы сейчас действительно клацал зубами от холода, если бы не кляп.
Между тем Хейзит забрал у сестры факел, взвалил мешок на спину и нетерпеливо двинулся прочь по коридору.
— Ты куда? — окликнула его Гверна.
— Пойду поищу то место, куда вас вел. Я тут сам в первый раз.
— А говорил, что уже бывал здесь, — напомнила Велла.
— В каморке той — бывал, а в проходе этом — нет. Здесь недалеко.
Краем глаза Тангай следил, как Хейзит уходит вдаль по коридору, сопровождаемый длинной тенью и светом. Отвлекся на какое-то мгновение, глядь, а Хейзита уже и след простыл. Нет, не простыл. Свет на правой стене замер, а проход пуст. Видать, свернул в невидимое отсюда ответвление слева.
— Найдите что-нибудь, чтобы концы веревок обеих прижать, — распорядился он, обращаясь к замершим в нерешительности женщинам. — Глядишь, еще пригодятся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});