Остолбенев, я уставился на горничную, которая ответила мне таким же озадаченным взглядом. На то, чтобы задавать вопросы, времени уже не хватило, поскольку нарастающий крен заставил стопки окружающих нас ящиков угрожающе затрещать.
- Бежим, иначе завалит!..
Схватив за руку затравленно озирающуюся отличницу, я потащил ее к внутренней двери. Горничной не требовались советы - она стремительно бросилась по проходу, ловко балансируя на наклонившейся палубе. Мы выскочили вовремя - в грузовом трюме что-то с треском обрушилось. К счастью, почти сразу же крен начал выправляться, палуба покатилась в обратном направлении и через томительные десять секунд приняла нормальное положение. Я с облегчением выдохнул - ведь находиться в чреве левиафана, вдруг вздумавшего взбрыкнуть подобно резвому дельфину, было попросту страшно.
Прямо под ногами в пустынном коридоре оказались три странных предмета - два брезентовых ранца с лямками и пряжками, и один баул гораздо большего размера. Откуда они здесь?..
Вопрос разрешился сразу же - горничная торопливо расшнуровала баул и выхватила оттуда какой-то черный предмет. Постойте, это же кобура!
Выпрямившись, она вдруг задрала короткую юбку на правом боку, обнажив крутое бедро и охватывающий талию широкий кожаный ремень, спрятанный под униформой. Горничная умелым движением пристроила на него кобуру, из которой торчала рукоять пистолета. Прикрыв его юбкой, она застегнула прикрепленный к нижней части кобуры ремешок, идущий в обхват ноги.
- А это еще зачем?
Во взгляде, который она бросила на меня через плечо, явственно читалась тревога.
- Что-то случилось. Надо наверх.
Кажется, суровая горничная привыкла рассчитывать на самое плохое. Но что такого особенного могло случиться? В конце концов, мы на воздушном корабле, пусть и огромном, пусть самом надежном в истории воздухоплавания. Никто не гарантирован от внезапного порыва ветра, неправильно переданной на рули команды...
Динамик снова захрипел. Другой, совсем не тот, что раньше, голос прокричал с лающей интонацией:
- Внимание всем! Лайнер "Олимпик" находится под контролем "Бригады мучеников Трансильвании". Приказываю экипажу и пассажирам оставаться на местах. Наша задача - восстановить попранную справедливость, покарав виновников гибели нашей страны, последышей проклятого рода Тюдоров! Теперь они в наших руках!
Наверное, если бы кто-то со стороны увидел, как у меня вытаращились глаза, и отвалилась челюсть, он бы здорово посмеялся.
Закончился очередной тур вальса, и разгоряченные пары едва успели разойтись, чтобы освежиться напитками, как люстры под потолком зала мгновенно погасли, а в тишине зазвучала тонкая дрожащая нота ная - тростниковой флейты. В тишине, наступившей после созвучий небольшого, но вполне симфонического оркестра, она казалась невероятно одинокой и тоскливой.
Вспыхнула слабенькая, дрожащая синяя подсветка, изображающая то ли лампадки, то ли болотные огоньки.
На их фоне посреди сцены обрисовалась смутная фигура в длинном черном плаще. Черные, как смоль, густые волосы ниспадали на плечи, вились крупными кольцами. Певица шагнула по ступенькам, спускаясь в зал, и гортанно запела.
Она двигалась осторожной, крадущейся походкой - набойки длинных каблуков беззвучно опускались на начищенный до блеска паркет. По пятам скользил длинный мягкий шлейф облегающего платья чернильного шелка, переливающегося в луче прожектора подобно антрациту. Платье было длинное, оставляющее плечи обнаженными, узкое в бедрах, но расширенное чуть выше колена. Каскад вороных волос и черные же перчатки по локоть подчеркивали очень бледную кожу. Тонкую шею стягивала бархотка, усеянная шипами и декорированная крупной брошью в виде паука из черненого серебра с рубиновыми глазами и зигзагообразным узором на брюшке. На тонких пальцах виднелись кольца из темного металла, тоже угрожающе ощетинившиеся шипами. Смертельно бледное лицо с обведенными густой чернотой глазами, кроваво-алыми губами и нарисованной на щеке слезой, а также черная роза на лифе завершали безупречный сценический образ восставшей из гроба вампирши.
Остановившись напротив стоявшего в первом ряду публики принца Якова, она запела чуть хрипловатым голосом необыкновенного тембра:
Злом и тоской истомленная,
Видела сон,
Кем, я не знаю, внушенный,
Сон похорон.
Мертвой лежала в пустыне,
Мертвой, как я.
Певица плавным движением сняла с груди розу, и подняла ее на ладони. В публике раздались удивленные вздохи - в причудливо подсвеченном полумраке стали видны тяжелые медленные капли, падающие с пальцев. Кровь? Продолжая вести странную, с диссонансными перепадами тона и рваными сменами ритмов мелодию, она медленно и плавно, точно исполняя ритуал, обошла кругом принца, оставляя за собой дорожку из черных расплескавшихся капель. Окружавшие его гости подавались назад, освобождая ей дорого и удивленно внимая странным, непонятным словам.
Небо томительно-сине,
В небе горела Змея.
Тлело недвижное тело,
Тление - жгучая боль, -
И подо мною хрустела,
В тело впиваяся, соль,
И над безмолвной пустыней
Злая Змея
Смрадной, раздутой и синей
Падалью тлела, как я.
Замкнув кольцо, София остановилась перед принцем и протянула розу ему. Он принял ее с поклоном, но певица на этом не остановилась. Настойчиво потянув Якова за собой, она заставила его сделать несколько церемонных медленных па, пока исполняла следующий куплет. Завороженная публика провожала их сотнями глаз.
К позолоченной могиле
Ладанно-мертвой земли
В облаке пламенной пыли
Мглистые кони влекли
Огненный груз колесницы, -
И надо мной
С тела гниющей царицы
Падал расплавленный зной.
Злом и тоской истомленная,
Видела сон,
Дьяволом, Богом внушенный?
Сон похорон .
Мелодия, которую выводили скрипка, най и тарагот, взлетела напряженной кульминацией и вдруг оборвалась. В такт ей рука Софии вдруг взлетела к подбородку Якова - и осталась там. В ней, неизвестно откуда, появился короткий вороненый пистолет, упершийся дулом под челюсть принца.
- Не двигаться! - пронзительный фальцет раскатился по зале. - Не то мы сыграем вам заупокойную мазурку!
На сцене произошло некое быстрое движение. Музыканты небольшого трансильванского оркестрика, сменившего на сцене утомившихся оркестрантов, битый час игравших вальсы и мазурки, отложили в стороны скрипки и флейты и вынули из футляров совершенно иные инструменты - не музыкальные. Чернявый скрипач с влажными южными глазами направил на ошеломленную публику маленький черный пистолет, а свирельщик и флейтист вооружились грозно выглядящими револьверами. Пара стюардов, тоже смуглых и курчавых, но гораздо более мускулистых и рослых, чем тщедушные музыканты, тоже синхронно вынула из стоящей между ними сервировочной тележки два пистолета-пулемета с большими дисками. У дверей залы тоже, откуда ни возьмись, появились вооруженные стюарды.