Пассивность отдельных предметов по отношению к законам, которым они подчиняются, отнюдь не означает, что эти законы являются чем-то полностью от них независимым, внешним. Наоборот, Коллонтай называет закон по-другому «природой», «свойством либо внутренней силой» данного явления (иногда для обозначения этого понятия он пользуется оборотом «principium actuosum entis internum») (см. там же, 165–166). И вообще он считал, что основной чертой, проявлением закономерности мира — как среди органических, так и среди неорганических тел — является спонтанное взаимное воздействие предметов друг на друга (см. 33, 160).
Однако Коллонтай не делает из этих утверждений последовательного вывода о спонтанном движении в природе, а его попытка сформулировать такой вывод встретилась с решительным возражением со стороны Я. Снядецкого, который был признанным авторитетом в области естественных наук. В конечном счете Коллонтай придерживался взгляда, что движение и его законы были даны материи извне, первой причиной; однако они были даны как внутренние свойства физической природы. В этом же смысле наука исследует их как свойства материи, являющейся единой основой мира, доступного познанию.
Следовательно, существование или несуществование первопричины (бога) является для мира и его закономерностей безразличным. Полное устранение причины, трансцендентной по отношению к миру, ничего не изменило бы в ходе дел природы и человека. Законы, данные однажды, стали неотвратимым фактом; их содержание может быть открыто исключительно в результате исследования явлений природы; они не могут быть открыты никаким откровением, никакой теологией. Врожденная закономерность господствует в мире с такой подавляющей необходимостью, что Коллонтай, не колеблясь, подчиняет ей по сути дела даже закон божий. Так следует понимать его тезис о невозможности чуда; точно так же следует истолковывать его общее утверждение о невозможности устранения необходимости, вытекающей из действия законов. Даже творец законов не в состоянии устранить закономерный и необходимый ход дел.
Таким образом, все, что существует, по мнению Коллонтая, охвачено действием некоторых всеобщих закономерностей: «…все существа соединены общими законами, как цепью, которая связывает все вещи в единый порядок» (14, 367). Общие законы, касающиеся всего мира и всех его частей, являются основой единства этого порядка, опирающегося на «единую сущность частиц (первоэлементов)». Все же кроме общих законов существуют частные законы, касающиеся исключительно отдельных областей природы. Наряду с законами, «общими для всех предметов», существуют особые законы, свойственные только одному либо двум «царствам предметов» (см. 30, 26 и сл.). Закономерности, по мнению Коллонтая, располагаются в некотором порядке, который можно было бы приравнять к восходящей спирали: от неорганических тел к миру животных и миру человека.
Место человека в этом порядке выделено не только с точки зрения исключительно ему принадлежащих физических законов. У Коллонтая речь идет здесь о том, что «если мы будем разбирать законы, свойственные людям, то мы найдем, что одни из них носят физический характер, а другие моральный, так как отношения, которые существуют между одним человеком и другим, бывают физическими и моральными» (там же).
По характеру своего действия моральные законы не отличаются от физических; они действуют так же «постоянно, неизменно и необходимо». Коллонтай специально делает упор на сходстве характера действия морального и физического законов. Вся разница между ними сводится к тому, что действие одних вызывает физические следствия, а других — моральные. Но это даже не означает, что они (законы и результаты их действия) должны выступать в действительности отчетливо разделенными на физические и моральные. Каждый человеческий поступок, каждое человеческое явление можно рассматривать как явление исключительно физическое или механическое. Однако такое понимание не учитывает своеобразного характера человеческих поступков. Коллонтай считал, что человеческие проблемы всегда выступают с уклоном в своеобразное «моральное» (т. е. общественное) содержание, которое неотделимо от отношений между людьми, и именно оно должно быть предметом рассуждений философа и моралиста (там же, 172).
Моральным законом является, например, «способность свободного действия», свойственная исключительно человеку. Конечно, действие этого закона можно рассматривать «с механической точки зрения», но тогда исчезнет вся проблематика, являющаяся собственно моральной. Действие этого закона может проявляться, например, в функциях, квалифицируемых с этической точки зрения как добро или зло, но к знанию и оценке в данном случае не может привести ни одно исследование, проводимое с «механической точки зрения» (там же).
Впрочем, здесь речь идет не только о моральных оценках и нормах. Как уже говорилось, «моральная наука» означает здесь у Коллонтая то же самое, что сегодня мы могли бы назвать наукой об обществе. Предметом законов и моральной науки является, следовательно, не только мораль. Ни описательная, ни нормативная этика не исчерпывает предмета моральной науки, хотя и относится к ней. Предметом ее исследований являются прежде всего те отношения и закономерности, выступающие в человеческом мире, которые не относятся к биологической или физической области. Таким образом, политические, правовые и экономические отношения наряду с собственно моральными отношениями входят в круг интересов моральной науки. А моральные законы — это основа формирования этих разнородных общественных отношений. К этому следует добавить, что важной функцией так понимаемой моральной науки являются размышления и установки из области онтологии, касающиеся в целом «естественного закона».
Проблема предмета моральной науки не была для Коллонтая только лишь вопросом формально-терминологического свойства. Его интересовали прежде всего содержательные стороны темы, связанные с программой нового понимания этики и новой концепцией совокупности наук о человеке. По этим проблемам новаторство Коллонтая противостояло не только религиозно-схоластической и религиозно-шляхетской традиции, но и некоторым попыткам понимания этики и нравственного воспитания, которые предпринимались зачастую в школах, реформированных Эдукационной комиссией, в частности такими авторами, как Г. Пирамович и А. Поплавский. По поводу работы первого из них Коллонтай писал: «Моральная наука Пирамовича является скорее всего этикой и, как таковая, содержит хорошие советы, но она не охватывает всех важнейших для морали случаев; представленный здесь кратко закон природы отвечает всему, чего не сможет охватить даже самая обширная этика; необходимо из этих законов: 1) показать, что в природе есть необходимый порядок, т. е. что должны быть неизмененные правила в моральном порядке точно такие же, как в физическом порядке, 2) что моральный порядок с необходимостью вытекает из физического порядка, который мы не приписали себе сами, а с которым мы вступаем в мир; 3) что физический порядок по отношению к моральным вопросам человека находится в его потребностях и т. д.» (23, 2, 335).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});