– Ну как же, – ключница (без умысла или нарочно, как знать?) спешила выложить все, – теперь воевода не будет приставать к девчатам. А то ведь че удумал? Особо красивеньких ловил прямо во дворе и целовал взасос.
– И тебя целовал? – Сердце окуталось промозглым холодом.
– Ну да, – простодушно ответила женщина, хихикнув, – когда я в девках ходила. Теперь-то я уж замужем. Но ты, боярыня, не подумай, промеж нас с хозяином ничего не было такого. Я в девицах честь свою блюла.
Но Ярина слушала уже вполуха, дивясь ненасытности мужа. Все кипело внутри от гнева, и если бы он явился тогда ночью, высказала бы всю свою боль и злость, но он не пришел.
Другой день он провел на охоте, ночью пировал с дружиной, а утром Ярину позвали во двор попрощаться с ним.
Теперь, за время разлуки, обида прошла, и Ярина желала одного: чтобы муж приехал. Она до изнеможения простаивала на башенке, а после без сил валилась на постель и спала до утра.
Уснула и сейчас.
Разбудил ее конский топот во дворе, говор и смех. Ярина вскочила, впопыхах принялась поправлять растрепанную косу, бросилась к сундуку за нарядом, да не успела достать его – по лестнице уже поднимался воевода.
Услышав его голос, Ярина замерла, не в силах сдвинуться с места. Гордята открыл дверь и остановился на пороге, улыбаясь, протянул к ней руки. Женщина, вмиг позабыв все горести и печали, пошла ему навстречу, и он принял ее в кольцо своих рук, крепко сжал плечи, поцеловал в губы.
– Я скучал по тебе.
Ярина верила и не верила счастью, пришедшему вот так просто, без всяких сложностей. Надо ли было мучиться в разлуке, чтобы понять, как они нужны друг другу?
Воевода еще раз осыпал ее лицо поцелуями, затем слегка отстранился, открывая проход в двери.
– Я не один, Яринушка. Смотри, кто приехал со мной.
За его спиной стоял смущенный Дар. Ярина радостно взвизгнула и бросилась в его объятия.
Весь день Ярина не замечала унылой осенней погоды, наслаждаясь обществом двух родных людей. С утра она не могла наговориться с Даром. Он с удовольствием рассказывал ей все, что сам узнал от волхва. Невольно она завидовала брату, его возможности приобретать знания о мире колдовства и заклинаний.
Гордята был ласков и обходителен. Всю ночь он очень страстно и горячо обнимал ее, шепча приятные слова любви, поглаживая ее тело. Ярина была благодарна ему за заботу о ней, за то, что не пошел по девкам, не опозорил ее перед братом и челядью.
Ярина сегодня чувствовала себя счастливой, как никогда, но с тоской думала о скором расставании. Она никак не могла убедить воеводу не оставлять ее больше в вотчине. И в намерении отдать ребенка в чужие руки Гордята был непреклонен, уверяя ее, что он и издалека будет заботиться о нем не меньше, чем о собственных детях.
К вечеру протопили жарко мыльню, и воевода с Даром отправились мыться. В одиночестве Ярина послонялась по усадьбе, наблюдая, как работают дворовые, прошла в гридницкую, где ключница собирала на стол ужин. Везде работа кипела слаженно и четко. К неожиданным наездам хозяина с дружиной здесь всегда были готовы: откармливали животину и птицу, закладывали на хранение в гумно мешки жита, в медовушах – мед.
Ярине дела не нашлось, и она вернулась в светелку.
Осенние ранние сумерки уже завладели комнатой. Женщина зажгла на столе свечу, присела на лавку, и тут дверь распахнулась. Вбежал Гордята.
– Ярина, скажи мне, что это?
Он протянул раскрытую ладонь, на которой сверкали роковым огнем глаза золотогривого коня. Ярина съежилась – вот оно, неладное. Беда подстерегает там, где ее совсем не ждешь.
– Оберег Дара, – еле слышно ответила она.
– Я об этом сам догадался. Скажи, как он попал к нему?
– Не знаю.
В светелку тихо проскользнул полуодетый Дар и встал, переминаясь с ноги на ногу. Гордята перевел дух. Чего он насел на них? В сущности, они так молоды, что действительно могли ничего не знать. Ярина говорила, что они давно потеряли родителей.
Ярина между тем думала, что воевода может хоть пытать ее, она ни в чем не признается, но следующий его вопрос лишил ее такой уверенности:
– А скажи-ка мне, Ярина, как звали твоих родителей?
Понимая, что своим ответом она признает право Дара носить этот оберег, соврать не решилась. Родители – святое!
Услышав имена, воевода опустился на лавку и хлопнул себя по колену.
– Я этот оберег собственноручно надел Дару на шею, когда отдавал его в северянскую весь твоим родителям на воспитание.
Ярина промолчала.
– Я ничего не понимаю, – обалдело произнес Дар. – Объясни нам, Гордята, что все это значит?
– Да чего объяснять? – натянуто хохотнул воевода. – Княжич ты. Вот ведь какая штука. Племяш ты родной нашей княгини. Законный наследник киевского стола! Я отцу твоему родному поклялся перед его смертью, что посажу тебя на стол, пусть ценой собственной жизни.
– Нет! – пришла в себя Ярина. – Не слушай его, Дар. Он все придумал. Ты сын простых людей. Оберег ничего не значит. Все это сказки для малых детей.
– Ну уж нет, – Гордята свирепо уставился на жену, не понимая, почему она противоречит ему, – справедливость должна восторжествовать. Сейчас стол занимают чужеземцы-христиане, а законный наследник низвергнут до положения простолюдина!
Дар переводил взгляд с сестры на воеводу, не зная, что думать и кому верить. С одной стороны, все действительно напоминало сказку: из грязи да в князи – в этом Ярина права, но и сам он помнил слова отца о том, что рожден для великих дел, что, когда он вырастет, появится человек, за которым он обязан будет пойти без разговоров. Неужели этот день настал?
– Ярина, – голос Дара осип от волнения, – я верю воеводе. Отец иногда намекал мне, что меня ждет особое будущее, но я по малости лет не понимал. Гордята, расскажи все, что знаешь.
Гордята охотно принялся повествовать о событиях давних лет. Он рассказал о занятии варяжскими воинами Киева, об изгнании двух незадачливых братьев-княжичей, не поделивших власть, о рождении Дара, о смерти его родных. Поведал Гордята и о том, как он отвез ребенка подальше от злых людей и оставил на попечение хорошей семье, живущей в достатке. В прошлое лето он ездил проведать княжича, но нашел лишь руины и отчаялся когда-либо выполнить клятву, данную родному отцу Дара.
Ярина слушала и не слушала, ругая себя за тупость. Надо было еще тогда, когда она увидела на княгине оберег, бежать из Киева без оглядки. Понадеялась, что никто не узнает, – и вот как дело обернулось.
– Гордята, подумай, – обратилась она к мужу, едва закончился его рассказ, – какой из Дара князь? Он и меча в руках никогда не держал. Ратному искусству не обучен. Где ему людьми повелевать, в походы ходить? Над ним смеяться все будут. Оставь ты его в покое. Ему и без княжеского стола живется неплохо. Волхв им не нахвалится.