и нашёл чёрную коробочку.
* * *
'«Freedomless» («Бессвободность» или «Несвободство») — компания-мировой лидер по производству аппаратуры для контроля перемещений ограниченных в правах и заключённых лиц. Штаб-квартира находится в Фелпстауне, Королевство Новая Калифорния (СКА).
Компания выпускает браслеты и ошейники «Фридомсет», а также чипы «Токси Ресет» и «Нейро Ресет». (…) Аппаратный комплекс включает в себя вживляемый под кожу (обычно рядом с крупными артериями на голове) чип, отслеживающий местоположение ограничиваемого в передвижении лица, беспроводного программатора. Чип снабжён капсулой с сильнодействующим веществом или разрядным устройством. В случае выхода лица за границу разрешённой зоны происходит выброс препарата в кровь, в результате чего происходят необратимые изменения в личности или полная утрата рассудка. Точный принцип регистрации передвижений (аналогично способу регистраций перемещения сферолётов) является государственной тайной. Предположительно, могут использоваться спутники, космические тела или недокументированные функции районных станций терминальной связи.
Аппаратные комплексы, помимо системы уголовного наказания Амирлании, нашли широкое применения в рабовладельческих строях княжеств Денны, рекрутской армии Бриззской империи и различных преступных синдикатах множества государств.
(из Энциклопедии о криминалистике и работорговле)
Сказать, что меня в тот момент накрыла эйфория — значит, ничего не сказать. Я почувствовал, что сейчас получу свободу. Мне подумалось, что я готов хоть сейчас бежать в Заповедник. Включил прибор и поднёс ближе к голове. Экран ожил, начался поиск чипа, и спустя секунд десять прибор нашёл его.
Я нажал «Перепрограммировать» и почувствовал лёгкое жжение в виске. Открылось два пункта меню: «Изменить радиус активности», «Изменить время активности» и «Деактивировать». Разумеется, я нажал последний. И тут меня ждало вполне ожидаемое разочарование.
«Введите графический или звуковой пароль», — сказал мне аппарат.
Звуковой или графический пароль мог ввести только Радик. Это не цифровой код, который можно подобрать с третьей попытки, как это делают герои старинных боевиков. Я сосредоточился. Попытался вспомнить, какие движения пальцами совершал Радик, когда последний раз перепрограммировал мне чип. Нарисовал на экране кривую. «Ошибка», сказал аппарат. Я попробовал ещё и ещё раз. Бесполезно. В бессильной злобе я уже размахнулся, чтобы бросить программатор на пол, как вдруг он странно запищал. Он никогда так не пищал раньше.
Я посмотрел на экран. Там горела надпись «Попытка несанкционированного доступа. Перевод чипа в аварийный режим. До активации капсулы 47 часов 59 минут».
У меня двое суток, чтобы не превратиться в растение, понял я. Вот тебе и свобода.
Сначала я ломанулся через заросли в лес на юг, но спустя пару шагов одумался и вернулся к телам. Собрался с мыслями, включил холоднокровие.
Вокруг на десяток километров лес. Другой такой программатор может быть только у Майка Фарвоздина, который сейчас или в Средополисе, или где-нибудь вообще в Скомле. Ещё он может быть у властей — например, тюремщиков, но если я приду к ним, они могут не разобраться и попросту меня прикончить. Десяток минут ничего не решит. Я отломал подножку от сферолёта, импровизированной лопаткой срезал дёрн. Ещё раз пошарил по карманам, перетащил тела и кое-как закопал их.
В старинном сферолёте никакой нормальной системы навигации не было. Зато в кармане Майка я нашёл свёрнутую карту-терминал, а в сумке солдата — бутерброды и походный таблеточный концентрат. Решил подкрепиться перед дорогой, присел на обломок обруча и включил карту. Навигация по спутникам из-за густой листвы не работала. Технология была новой, по слухам, она вообще плохо работает в краях восточнее Дальноморска. Пока что навигационных спутников-сферолётов на геостационарной орбите очень мало, и над территорией Заповедника ни один так и не запустили.
Место монастыря Радик перед полётом отметил меткой. Я прикинул маршрут и скорость. Мы пролетели юго-восточнее перешейка, примерно на широте его южного берега, и, судя по маршруту, нам оставалось километров тридцать-сорок ещё на юг. Ломиться такой путь через лес — безумие, и за двое суток не дойти даже до монастыря. Я закрыл глаза и попытался вспомнить момент, когда мы начали падать. Вспомнил, что видел большое озеро на востоке и какую-то просеку на западе. Посмотрел ближайшие населённые пункты — в пятнадцати-двадцати километрах северо-западнее лежал шахтёрский посёлок Чёрная Серьга. Других населённых пунктов отмечено не было. Всё равно, слишком далеко. С другой стороны, в посёлке есть связь, и я успею сообщить о произошедшем Майку. О том, что о не согласится передать программатор, я даже не хотел думать.
По логике, старые дороги в этих краях должны быть, подумал я. Монастыри разных культов строились ещё до возобновления полётов сферолётов, да и связь с «большой землёй» они предпочитают поддерживать старым наземным транспортом. Обезьян и других животных очень сложно и опасно возить на сферолётах, поэтому дорога до монастыря, пусть и заброшенная, точно должна быть.
Я услышал шум в листве и поднял голову. Словно услышав мои мысли об «обезьянниках», к месту падения сферолёта подобралась стайка колобусов. Они испуганно и с любопытством разглядывали меня, и мне даже как-то посветлело на душе.
Подумав, я собрал оружие, провиант и другие вещи и решил идти не в монастырь, а на запад, до места пересечения с предполагаемой дорогой. А там — выбрать, что в итоге окажется ближе.
Я двинулся через лес. Колобусы последовали за мной, резво перепрыгивая с дерева на дерево. Это немного удивило меня, но их компания показалась вполне приятной.
Лес в этих местах отличался от леса в западной части Рутении. В отличие от суховатых ветров Новоуралья, воздух здесь был влажный, пахучий, вековые секвойи кое-где хищно обвивали плети лиан. В краях южнее перешейка циклоны из Левиафанового моря упирались в Пограничные горы. Часть из океанской воды уходила дальше, в заповедник, другая часть мощными ливнями обрушивалась в леса.
Стоило мне подумать про погоду, как я услышал отдалённые раскаты грома. Я ускорил свой шаг. Хищников я боялся во вторую очередь. С утра было достаточно холодно, чуть выше десяти градусов по водяной шкале, и я начал замерзать. Разжечь костёр, когда вокруг нет нормального укрытия, сухих дров, а разбившийся сферолёт не имел современного комплекта выживания — приключение, которое я не хотел испытать на себе. К тому же, я не знал, что может случиться с программатором, если он намокнет и потеряет сигнал от чипа.
Вскоре небо скрыли тучи. Колобусы издали стрекочущие крики и забрались повыше. Я знал, что обезьяны так просто не кричат. Остановился и постарался разглядеть, куда именно смотрят и чего испугались мои спутники.
В сорока метрах на меня смотрели две пары кошачьих глаз, под которыми виднелись две пары длинных и кривых, как сабля, клыков. Самка махайрода с детёнышем, судя по