Средиземного моря через турецкие проливы, то есть, кратко говоря, так называемый вопрос о проливах.
Так как не только большинство иностранцев, но и значительная часть русской интеллигенции не отдает себе ясного отчета в степени важности для России этого вопроса, небесполезно будет в интересах полного понимания дальнейшего изложения настоящих воспоминаний привести здесь краткие сведения о том, как этот вопрос появился в русской внешней политике и какое место он в ней занимал в течение исторического развития России в период от Петра Великого до Первой мировой войны.
В России XVII – начала XVIII века один только Петр I ясно сознавал то громадное значение, которое имеют для развития государства морские пути сообщения. Проникнутый этим сознанием, он решительно направил все усилия России к обеспечению возможности широкого пользования морскими путями сообщения и положил эту проблему в основу русской внешней политики.
Систематическая и упорная работа Петра I в этой области дала блестящие результаты: он лично заложил прочные основы русского владычества на Балтийском море и приступил к решению второй части этой проблемы на Юге, положив взятием Азова первый камень того фундамента, на котором, по его заветам, должно было быть впоследствии воздвигнуто здание русского владычества на Черном море. Уже при нем первый русский корабль прошел через Босфор в бассейн Средиземного моря – тысячелетнюю колыбель благосостояния и культуры европейских народов.
Направив Россию на путь ее грядущей славы и величия, Петр почил. Но его гений озарял собой еще целое столетие, и наследники русского императора, следуя его заветам, продолжали упорную работу на предначертанном им пути. В конце XVIII века Екатерина Великая окончательно утвердила господство России на Балтийском море и завоеванием Крыма положила прочное основание владычеству России на Черном море.
В течение всего XVIII века, занимаясь последовательно решением морской проблемы и справедливо считая ее одной из главных в судьбе государства, Россия достигла ощутимых результатов: за какие-нибудь сто лет она обратилась из полукультурной и слабой страны в мощную и великую империю. И этим сказочным превращением она главным образом была обязана тому, что наследники Петра, энергично следуя по предначертанному им пути, выводили Россию на широкий простор морских сообщений.
XIX век принял в наследство от XVIII русскую морскую проблему окончательно решенной на Балтийском море и на прочном пути к ее разрешению на Черном море. Оставалось лишь завершить начатое Петром I и продолженное Екатериной II дело утверждения русского владычества на Черном море и для этого обеспечить морское сообщение через турецкие проливы со Средиземным морем.
Но ряд огромных мировых политических и социальных потрясений, захвативших Россию в начале XIX века, отвлек внимание от морской проблемы и бросил ее в водоворот европейских дел. Умами руководителей внешней политики России всецело завладели мысли о водворении порядка в Европе после страшных потрясений Французской революции и кровавого периода Наполеоновских войн. Все их усилия были направлены на то, чтобы оградить Россию от натиска новых идей и социальных вожделений, брошенных в массы Французской революцией.
Идеи здравого национального эгоизма в русской политике уступили место соображениям европейской солидарности перед лицом общей социальной опасности, которые выразились в столь невыгодных для России Священном союзе и «Союзе трех императоров». Предначертания Петра Великого, красной нитью прошедшие через внешнюю политику России в течение всего XVIII века, потонули в водовороте этих событий.
Русская морская проблема с начала XIX века не только уже не была главной базой русской внешней политики, но и совсем исчезла из сознания русских государственных деятелей.
После того как улеглись великие бури, захватившие Европу на рубеже этих двух столетий, русская морская проблема появляется вновь в политике России при Николае I. Однако она уже не занимает ту главенствующую роль, какую имела в XVIII веке.
Сама ясность и определенность формулировки этой проблемы затемняется пущенным в то время в обращение лозунгом: «Воздвигнуть крест на Святой Софии». В сознании недальновидных деятелей того времени морская проблема переходит из плоскости императивной государственной необходимости, каковой она была в XVIII веке, в плоскость религиозно-мистическую.
Все же при Николае I начинается восстановление нашей морской силы, пришедшей в начале XIX столетия в упадок, и определенное внимание уделяется подготовке военного решения вопроса о проливах.
Но прежде, чем эта подготовка была закончена, на морскую силу в Черном море обрушивается сокрушающий удар Крымской войны. Европейские державы, и в первую очередь Англия, проглядев прогресс России на предначертанном Петром I пути в течение XVIII века, решают остановить ее на последнем этапе, который должен был вывести нашу страну в бассейн Средиземного моря, и выступают против нее в 1854 году на стороне Турции.
После уничтожения русской морской силы в результате Крымской войны 1854–1856 годов морская проблема вступила в период шатания и неопределенности во внешней политике России, чему, конечно, главным образом способствовало наложенное на нее после войны запрещение содержать флот на Черном море.
В течение всей второй половины XIX века морская проблема постепенно теряет ту единственно правильную ориентацию, которую ей дал Петр Великий. Взоры русских государственных деятелей, понимающих важность свободных морских путей для России, обращаются – под влиянием чинимых России Европой на юге препятствий – на Дальний Север. В 1880-х и начале 1890-х годов в правительственных сферах развивается борьба между сторонниками северных морских путей и поборниками идеи выдвижения морской вооруженной силы на Балтийском море, ближе к Датским проливам, в целях контроля над сообщениями этого моря с бассейном Атлантического океана. В этой борьбе побеждают сторонники «балтийской идеи», и в результате создается база флота в Либаве. Черное море, где лежит единственное верное решение русской морской проблемы и куда должны быть направлены все усилия, окончательно забывается.
И наконец, следуя бессистемным изгибам мысли русских государственных людей того времени, забывших ясный и определенный путь, начертанный Петром I, русская морская проблема устремляется в конце XIX века на Дальний Восток, к Тихому океану. Туда – в пространство, ничем не связанное с реальными интересами России, – направляются все ее морские усилия. Черное море не только в умах государственных деятелей, но и в сознании самих моряков обращается в пасынка русской морской мысли.
После уничтожения русской морской силы на Дальнем Востоке в войне с Японией морская проблема вновь возвращается в Европу и здесь воплощается в своеобразную формулу: «Ключи от морских сообщений через Босфор лежат в Берлине». И эта формула кладется в основу воссоздания русского флота после несчастной войны с Японией. Все усилия и средства направляются в первую очередь на создание флота и подготовку к войне на Балтийском море, в результате чего Россия