коня.
— Я знаю, как обращаться с собаками! — внушительно сообщил ма-ни-па, заглядывая в корзину. Вот тут он и спросил насчет обезьянки.
— Нет, это не обезьянка! Это дитя, девочка. А рядом с ней мальчик. Среди них нет животных! — обиженно поджал губы ученик Безупречной Пустоты.
Справедливости ради надо сказать, Пять Защит тоже решил сперва, что лама передал на его попечение ребенка и обезьянку.
Он останавливался лишь для того, чтобы покормить малышей, когда те начинали кричать от голода. Тогда Пять Защит прикладывал их к сосцам желтой собаки, которая с первого дня их путешествия проявляла необычайную привязанность к детям, словно признав в них собственных щенков. Внезапное появление на пути ма-ни-па с кошачьими глазами удивило Пять Защит; когда же незнакомец заинтересовался содержимым корзины, удивление переросло в смятение.
Покинув стены монастыря с корзиной в одной руке и с длинным футляром в другой, сопровождаемый Лапикой, трусившей рядом так, будто он всегда был ее хозяином, Пять Защит поспешил к дереву за монастырской стеной и убедился, что Прямо Вперед никуда не делся. Жеребец энергично мотнул головой и заржал, радостно приветствуя своего всадника. Присутствие Лапики, казалось, коня совершенно не встревожило, даже когда та стала его обнюхивать.
Пять Защит похлопал жеребца по шее, беззаботно поставив корзину на землю, и тут же подпрыгнул на месте: откуда-то рядом раздался громкий писк неизвестного живого существа. Юноша подумал, что в кустах прячется какое-то животное, и обошел кругом встревоженного коня, оглядываясь и прислушиваясь. Даже не обратил внимания, что Лапика не зарычала, не оскалилась, а продолжала вылизываться как ни в чем не бывало.
Вскоре ему удалось сообразить, что источник странного писка — в корзине! Пять Защит по-настоящему испугался. Дрожащими руками он осторожно поднял легкую, как пух, шелковую ткань: два младенца, закутанных в пеленки, лежали в ней бок о бок на одеяльце и плакали в унисон. Им было не больше нескольких дней от роду!
Юноша так и сел на землю, прямо к ногам лошади.
Честно говоря, Пять Защит не чувствовал особого призвания к взращиванию младенцев. Он уставился на их дергающиеся в воздухе ножки, как курица — на приближающийся к ней нож…
Через некоторое время, заметив замешательство своего нового господина, желтая собака, уже кормившая детей в монастыре, подошла и энергично принялась вылизывать их мордашки. Малыши узнали ее и мгновенно прекратили плакать.
Еще с четверть часа Пять Защит приходил в себя — сидя, словно статуя, и пытаясь, как говорится, обрести твердую почву под ногами, прежде чем попытаться встать. Выйдя наконец из оцепенения, он догадался, почему лама так настойчиво навязывал собаку ему в спутницы.
Что же теперь выходит? Конечно, он получил то, за чем его посылал Безупречная Пустота, но в придачу унаследовал неизвестно от кого двух младенцев и теперь не понимал, что с ними делать. Первой мыслью было вернуться в монастырь и оставить корзину с малышами у ворот. Он машинально обернулся и взглянул на Самье, но ворота оказались наглухо заперты.
Не мог же он оставить двух маленьких детей снаружи, где на них нападут дикие звери.
Хорошенько обдумав свое положение, он взглянул на главный дар, полученный им в монастыре Самье, на «Сутру последовательности чистой пустоты». В конце концов, он готовился пройти ради этого многочисленные испытания! Что ж, вот и одно из них.
Мало-помалу Пять Защит проникся ответственностью за детей, что было ему непривычно. Он уже не злился на ламу, навязавшего ему подобную заботу. Наверное, у самого ламы по каким-то причинам не было иного выбора, вот он и передал малышей первому встречному, лишь бы удалить их из монастыря Самье. Да если на то пошло, не первому встречному, а человеку достойному, избранному самим Безупречной Пустотой для ответственного дела, а стало быть, надежному!
Пять Защит ощутил гордость и приободрился.
Откуда же они взялись? Кто их родители? Как случилось, что младенцы оказались в обители монахов, давших обет безбрачия и навсегда отрекшихся от телесных утех? Почему лама сТод Джинго взялся устраивать их судьбу? И откуда лама знал заранее о прибытии чужака, намеренного завладеть драгоценной сутрой Безупречной Пустоты? Неужели он и вправду обладает даром предвидения?
Вопросы и предположения устроили такую свистопляску в голове молодого монаха, что та совсем пошла кругом. Сидя у ног коня и глядя на корзину с младенцами, успокоившимися благодаря стараниям Лапики, Пять Защит понял, что внезапно столкнулся с тайной, к которой не так просто будет подобрать ключ.
Решено: он вернется в Лоян с сутрой и с двумя детьми, а уж там достопочтенный наставник Безупречная Пустота определит, что делать с малышами: принять их в обитель или передать кому-то на воспитание. Оставалось лишь навьючить корзину с детьми на Прямо Вперед, пристроить в седельную сумку футляр с сутрой и отправиться в обратный путь.
Юноша был столь погружен в свои мысли, что почти не обращал внимания на происходящее вокруг, а потому в узком проходе между двумя ступами не заметил, что «лошади ветра» хлопали гораздо громче, чем накануне, а это предвещало скорую бурю. Примерно через час голоса младенцев из корзины стали громкими и требовательными. Дети проголодались. Огромная собака Лапика беспокойно заворчала и стала прижиматься к ноге Пяти Защит. Он спешился, пощупал ее соски, полные молока, и решился снять со спины лошади корзину. Потом крайне неуклюже, боясь каким-нибудь неловким движением повредить малышам, он распеленал детей и осторожно подсунул их к животу лежащей собаки. Вскоре младенцы урчали от удовольствия, чмокая крошечными ротиками. Укладывая детей обратно в корзину, Пять Защит уже достаточно успокоился, чтобы рассмотреть их получше. Лишь тогда он понял, что перед ним мальчик и девочка, а также с изумлением увидел ужасную отметину, скрывавшую едва ли не половину лица малышки. По одну сторону от носа он видел хорошенькое личико, гладкое и чистое, а по другую кожа была испорчена грубым красным пятном, заросшим тонкими, мягкими волосками, которые на лбу сливались с волосами головы, а от подбородка вниз постепенно сходили на нет. Если смотреть в профиль, то с одной стороны лицо выглядело совершенно нормальным, но с другой — напоминало мордочку обезьянки. В остальном тело девочки было самым обычным.
Когда прошло первое удивление, молодой монах пришел к выводу, что не испытывает отвращения к странному детскому личику. Две по-разному окрашенные половины лица — белая и красная — напоминали театральную маску, какие он видел на уличных актерах Лояна.
Чтобы накормить ненасытных малышей, ему приходилось делать остановку каждые четыре часа. Все это сильно отвлекало от дороги. Именно на один