Наибольший интерес среди полинезийцев вызывают жители Каролинских островов. Их мастерство в ткачестве, их резные барки и страсть к мореплаванию и коммерции являются той демаркационнай линией, которая отделяет их от пелагийских негров. Не составляет труда обнаружить исток их талантов. Они обязаны этим малайской крови, попавшей в их жилы, а поскольку эта кровь была далеко не чистой, этническое наследие они сохранили, но не смогли его усовершенствовать, а скорее наоборот — оно с каждым годом хиреет.
Таким образом, если у иного варварского народа встречаются следы цивилизованности, это не служит доказательством того, что этот народ когда-то был цивилизованным-. Он жил под властью родственного ему, но превосходящего его по развитию, племени, или, имея такое племя своим соседом, он робко и покорно учился у него. Нынешние дикие расы таковыми были всегда; рассуждая по аналогии, можно сделать вывод, что дикари останутся дикарями, пока не исчезнут с лица земли.
Результат этот неизбежен, когда два типа, между которыми отсутствует всякое родство, оказываются в активных отношениях; лучшей демонстрацией этого может служить судьба полинезийцев и американских аборигенов. Итак, из вышеизложенного вытекает следующее:
1. Нынешние дикие племена всегда пребывали в таком состоянии независимо от среды, в которую они попадали на своем историческом пути, и такими они останутся всегда.
2. Чтобы дикая нация могла выдержать даже временное пребывание в цивилизованной среде, нация, создающая такую среду, должна происходить из более благородной ветви той же расы.
3. Это же условие необходимо для того, чтобы разные цивилизации могли даже не смешаться, чего, кстати, никогда не бывает, но просто в достаточной степени измениться в результате контакта друг с другом, взаимно обогатиться, сотворить другие цивилизации, состоящие из их элементов.
4. Цивилизации, вышедшие из рас, совершенно чуждых друг другу, могут лишь соприкасаться поверхностным образом, но никогда не проникнут друг в друга и всегда останутся взаимоисключающими. Поскольку последний пункт требует дополнительного разъяснения, остановимся на нем подробнее.
Многочисленные конфликты были причиной общения персидской цивилизации с греческой, египетской цивилизации с греческой и римской, римской цивилизации с греческой; затем цивилизация нынешней Европы вошла в соприкосновение с другими мировыми цивилизациями нашего времени, в частности с арабской.
Отношения греческого разума с персидской культурой были настолько же разнообразными, насколько навязанными внешними обстоятельствами. Прежде всего большая часть эллинского населения — самая богатая, если не самая свободная — была сосредоточена в городах сирийского побережья, в колониях Малой Азии и Понта, которые, быстро объединившись с государствами великого царя, находились под контролем сатрапов и до некоторой степени сохранили свою сущность. Со своей стороны, независимая континентальная Греция поддерживала очень близкие отношения с азиатским побережьем.
Но слились ли эти две цивилизации? Всем известно, что нет. Греки считали своих могущественных противников варварами, возможно, и последние отвечали им тем же. Политические нравы, форма правления, специфика искусств, размах и внутренний смысл общественного культа, частные нравы народов, смешанных друг с другом, тем не менее так и остались разными. В Экбатане основой основ была единоличная наследственная власть, ограниченная некоторыми традициями, но в сущности абсолютная. В Элладе власть была поделена между массой мелких суверенов. Правление, аристократическое у одних народов, демократическое у других, монархическое у третьих, тираническое у четвертых, являло собой — в Спарте, Афинах, Македонии — самую причудливую смесь. У персов культ государства, больше напоминающий первобытные принципы первородства, отличался той же тенденцией к единству, что и власть правительства, и опирался на моральные и метафизические устои, не лишенные глубины и основательности. У греков символизм, основанный на разнообразных проявлениях природы, довольствовался тем, что воспевал формы. Религия оставляла гражданским законам заботу о совести, а вера, выполнив обязательные ритуалы и воздав должное условному богу или герою, полагала свою миссию законченной. Эти ритуалы, почести, боги и герои менялись через каждые полмили. Если же в некоторых храмах, например в Олимпии или в Додоне, поклонялись не одной из сил и не одному из элементов природы, а самому космическому принципу, такое единство лишь подчеркивало раздробленность, поскольку практиковалось оно в отдельных местах. Кстати, оракул из Додоны и Юпитер-Олимпиец происходят из чужих культов.
Что касается обычаев, нет нужды напоминать, до какой степени они отличались от персидских. Для молодых, богатых, сластолюбивых и космополитичных людей считалось позором принять образ жизни противников, которые были по-иному жизнелюбивы и утонченны, чем эллины. Вплоть до эпохи Александра, т. е. в течение славного периода греческого могущества — периода великого и плодотворного, — персы, несмотря на свое превосходство, не могли приобщить греков к своей цивилизации.
С приходом Александра этот факт получил неожиданное подтверждение. Когда Эллада покоряла Персию Дария, казалось, что вся Азия станет греческой, тем более, что победитель, пришедший однажды ночью в неистовство, позволил себе такие сильные агрессивные действия против местных памятников, что в них без труда можно было бы усмотреть столько же презрения, сколько ненависти. Однако поджигатель Персеполиса вскоре изменил свои взгляды, да так радикально, что в его планах можно было усмотреть желание просто-напросто подменить собой династию Археменидов и царствовать как его предшественник или как великий Ксеркс, включив Грецию в число своих владений. Вот так персидская социабельность должна была поглотить эллинизм.
Но несмотря на весь авторитет Александра ничего подобного не случилось. Его генералы и солдаты не пожелали видеть своего предводителя в длинных развевающихся одеждах, с митрой на голове, в окружении евнухов, т. е. не захотели, чтобы он отрекся от своей родины. И он умер. Некоторые из его сторонников пытались осуществить его планы, однако были вынуждены отступить. В самом деле, почему им удалось создать этот гибрид, это государство на азиатском побережье, включающее греческие колонии в Египте? Потому, что их подданные представляли собой пеструю смесь из греков, сирийцев, арабов, у которых не было иного выбора, кроме как пойти на культурный компромисс. Но там, где расы оставались по своему составу различными, такого не произошло. Каждая страна сохранила свои национальные нравы.
Еще один пример. До последних дней римской империи смешанная цивилизация, которая преобладала на всем Востоке, включая континентальную Грецию той поры, оставалась скорее азиатской, чем греческой, потому что в людях было больше первой крови, чем второй. Правда, надо признать, что мышление приняло эллинистические формы. Но нетрудно обнаружить в мысли той эпохи и тех стран восточный фон, который оживляет все, что принадлежит Александрийской школе, например, унитаристские доктрины греко-сирийских юристов. Таким образом, сохраняется пропорция, что касается количества соответствующих кровей: превосходство за преобладающим количеством.
Прежде чем закончить эту параллель в отношении контакта между цивилизациями, добавлю несколько слов об арабской культуре в сравнении с нашей.
Нет никаких сомнений во взаимном отталкивании цивилизаций. Наши предки, жившие в средние века, имели возможность воочию видеть достижения и чудеса мусульманского государства и не гнушались посылать своих детей на учебу в школы Кордовы. Но в Европе не сохранилось ничего арабского за исключением тех стран, где осталось немного измаелистской крови; брахманская Индия преуспела в этом не больше, чем мы: под властью магометан она успешно выстояла, несмотря на все их усилия.
Сегодня наша очередь действовать на развалинах арабской цивилизации. И мы сносим их с лица земли, мы не в состоянии использовать их для себя. А между тем эта цивилизация сама не была «чистокровной» и поэтому была менее прочной. Арабская нация, невеликая числом, ассимилировала расы, покоренные ее саблей. Поэтому мусульмане — исключительно перемешанное население — имели смешанную цивилизацию, элементы которой идентифицировать нетрудно. Известно, что ядром победителей до Магомета не был пришлый или незнакомый народ. Его традиции были хорошо знакомы и хамитам и семитам, от которых он ведет свою родословную. Он имел тесные отношения как с финикийцами, так и с евреями. В его жилах текла кровь и тех и других; он служил для них торговым посредником между Красным морем, восточным побережьем Африки и Индией. По отношению к персам и римлянам он выполнял ту же роль. Многие арабские племена принимали участие в политической жизни Персии при Арсасидах и сыновьях Сассана, в то время как один из его принцев — Оденат — назначил себя цезарем, одна из его дочерей — Зенобия, дочь Амру, правительницы Пальмиры — покрыла себя славой среди римлян, а один из его представителей-авантюристов, Филипп, даже носил императорскую пурпурную мантию. Итак, эта смешанная нация, начиная с самой ранней античности, никогда не переставала поддерживать отношения с могущественными народами, окружавшими ее. Она участвовала в их повседневной деятельности и, наподобие тела, наполовину погруженного в воду, наполовину остающегося под солнцем, она тянулась одновременно к передовой культуре и варварству.