— Завтра? Вы предлогаете мне тут сидеть до завтра? — он ухмыляется. забирает мой сапог, ставит на стол. Включает чайник, и наливает мне чай.
— Выпейте для начала, чтобы не заболеть.
— Спасибо, — беру одноразовый стакчик делаю глоток, — мне идти не в чем, можете сделать сейчас?
— Ну если ты подождешь, сделаю. Хотя у меня много работы, но для такой красивой сделаю исключеник, — моет мой сапог, потом сушит их.
— Я подожду.
Пока он занимается моим каблуком, я пью чай, мы болтаем. Обо всем. Как будто сто лет знакомы. Легко и не принужденно. Коротко рассказываю ему, что я делаю в этом районе в такую погоду. Как будто мне необходимо выговарится кому то, чужому, другому человеку, высказать всю свою обиду на жизнь…… может это ошибка. рассказывать все обсолютно чужому человеку, мужчине, но я выговариваюсь…..
Если бы это видел сейчас Артем. Только я подумала, и он позванил:
— Ты где малыш?
— Я сломала каблук, сижу, жду пока мне его отремонтируют….
— Ты где, точнее? — он не дает мне договарить. Называю приблизительно свое местонахождение, — жди я сейчас буду.
Убираю телефон.
— Держи, готово.
— Спасибо вам большое, сколько я должна?
Натягиваю сапог, встаю, мастер, которого я так и не спросила как зовут, и сама не представилась, оказывается на близком расстоянии от меня.
— Ничего не надо, куколка, — убирает сбившийся волос за ухо, нежно проходит по лицу, мне не противно нет, но я одергиваюсь, пячусь назад, никто кроме Артема не имеет права трогать меня, я только его. принадлежу только Артему, — ты заходи, хоть иногда, как будешь в этом районе, — я как дура киваю в знак согласия, — зайдешь?
Я не успеваю ответить, дверь открывается, заходит Артем.
— Если ты все, пойшли? — смотрит враждебным взглядом на мастера, который стоит. положив руки в карман.
— Спасибо вам большое, — еще раз балгодарю и мы выходим с Артемом.
— Почему ты не позвонила, чтобы я тебя забрал? Ты вся промокла! Нина! — смотрю на него, иду рядом, шагаю быстрыми шагами, чтобы успеть за ним. Не знаю куда мы так торопимся. но я не успеваю за ним. Зотя он ташит меня за руку, — ты все это время сидела с ним одна??? В этом маленьком помещении????
— Нет, с нами был еще один, не знаю он кто, он только ушел и ты пришел, — не знаю зачем вру, Господи в первый раз зачем то вру, боюсь. Пусть лучше думает, что мы были не одни, не сильно будет злиться.
— Вы были втроем? — кричит так, что у меня лопнет барабанная перепонка, — то есть по твоему это нормально?? Нина! — мы останавливаемся, дождь усилися, я уже вижу нашу машину, но мы не садимся, стоим под дождем, вода капает с волос, тихо стекает по лицу, но мне от волнения не холодно, — ты и два мужика в одном помещение?
— Артем, — я не знаю уже что сказать, боюсь, как будто там я переспала с этими мужиками, — я там сидала, — голос дрожит, то ли от дождя, то ли от волнения, уже ничего не понимаю, — молча сидела, пока он делал мой каблук.
— Почему мне не позвонила? — смотрит куда то мимо, но не на меня.
— Не знаю, я хотела на трамвае…
— На трамвае? Она хотела на трамвае, — почему он так разолоися, кто нибудь может мне обьяснить, — значит так, слушай меня внимательно.
— Слушаю, — мы обсолютно мокрые, стоим под дождем, если мы оба не сляжемся, будет чудом, — с этих пор, с этого момента, с этого мгновения, ТЫ. НИ. КУДА. НЕ. ХОДИШЬ. ОДНА. - он как будто выделяет каждое слово, — ты поняла? — я киваю, дрожу, — не слышу!
— Я поняла!
— На все приемы к врачам, к сдачам анализов и тому подобное, ты едешь со мной. Я тебя отвожу, жду забираю, или же иду с тобой. я повторять больше не буду.
Вот псих. Натуральный псих!
Мы идем к машине, то есть он меня тащит, садимся, он включает печку и обогрев сидений. Только сечас я понимаю, как замерзла.
На следуюший день у нас у обоих темперетару под сорок. Я даже не удивлена. Кашляем как чехоточные.
Ухаживать за нами некому, мы вызываем скорую, врача на дом. Нам назначают лечение, все лекарства заказываем с доставкой.
Как нас морозит, это кошмар какой то, оба стучим зубами, зарывшись полностью под одеялом, лежим обнявшись, и когда звонят в дверь, не можем поднятся, чтобы приянть доставку. Кое как Артем, стуча зубами идет открывает дверь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Между перерывами, когда спадет температруа, то я, то он, идем на кухню готовим кушать. В основном это бульен, который мы заставляем себя глотать, чтобы выжить. Потом мы смеемся долго от своих видов, помогаем друг другу переодеться, когда потеем сильно под одеялом. И так три дня. Пока не перестаем температурить. Артем уже миллион раз извинился, что это мы из за него заболели. Смотерл виноватми глазами, я не могла убедить его, что я не обижась.
Из за нашей простуды, процедура снимка труб откладывается до полного выздоровления.
***
Мы вместе едем на прием к Виолетте Геннадьевне, чтоббы назначить другую дату снимка труб. Теперь Артем идет повсюда следом, по пятам. Я улыбаюсь, тихо не заметно. Мне нравится, что он ревнует, немного псих. Но мне нравится.
— Наконец-то я с вами познакомилась, — говорит Виолетта Геннадьевна, знакомясь и здороваясь с Артемом.
— Я тоже очень рад.
— И так, вы приходите через три дня, Нина помните, что надо пить и делать эти три дня?
— Да, конечно.
— Тогда жду вас, в четверг. Артем чтобы вы были с ней, одну нельзя ее, надо чтобы кто то был рядом.
— Это больно? — уже я почему то начала волноваться, после такого предупреждения.
— Нет, Нина, поверьте по другому никак нельзя проветси данную процедуру. Я так рада с вами познакомится, — она опять поворачивается к Артему. Можно вас на пару слов? Нина вы не против? — я киваю отрицательно и покидаю кабинет.
Как бы я не уговоривала Артема он не говорит, о чем с ней разговаривал, но после этого он особенно внимателен был со мной. По особому нежный, ласковый, как будто защишал меня от чего то.
Мы приезжаем на процедуру в назначенный день, в назначенное время. Все указания по подготовке я соблюдала строго под контролем Артема, чтобы не дай Бог не пропустила прием но-шпы. Меня это уже напрягает.
Глава 25
Стоило пройти через круги ада, чтобы услышать заветные два слова:
— Трубы проходимы! — Виолетта Геннадьевна еще не вернувшаяся с кабинета за стеной, где делала рентген труб, кричала мне результат.
Слёзы стекали по лицу, то ли от счастья, услышать свой диагноз, то ли от того, что адская боль прекратилась. Я не знаю как другие переносят данную процедуру, но я думала я умираю. Пока врач вводила во влагалище катетер, чтобы пополнить полость матки и маточные трубы контрастным веществом, я думала пришла моя смерть. Резкая тянущаяся боль внизу живота, от которой я перестала дышать, и моментально покрылась потом. И в этот момент еще делала указания врача, дышать, не дышать, выдыхать, задержать дыхание. Такую боль никогда прежде не испытывала. Мне можно поставить памятник, за то что выжила. Боль длилась не долго, но остро, резко, потом я прикрывала к боли, меня начало отпускать, и все началось опять, когда Виолетта Геннадьевна вернулась и вытащила катетер и все тому подобное, это был второй круг ада.
— Прости меня моя девочка, — она обняла меня за голову, и кажется прослезилась, — это самый действенный метод. Я так рада, что трубы проходимы.
Потом она помогла мне одеться, помогла мне усесться на кресле, она врач с большой буквы, одевала мне трусики и джинсы. Голова как в тумане, вернее в белом облачке. Нет слов описать свое состояние, главное болеть перестало.
— Артем, можете зайти, — чуть громче сказала она и Артем пошёл.
— Как ты моя маленькая? — он смотрит на меня испуганными глазами, а по моему лицу все тихо стекают слёзы.
— Все в порядке…. уже в порядке, — я еле прошептала.
— Артем, положи ее сюда, на эту кушетку, — Виолетта Геннадьевна указала на кушетку, застеленную белой простынёй. Артем поднял меня на руки и осторожно спустил кушетку, укрывая белым одеялом.