А и сукна-ти у нас да одинцовые,
Дорогие-ти товары да каки надобно».
А не умеет ведь Бориско да речи русские,
А не толкует кнегина да речь немецкую.
А говорит ведь Бориско он переводшиком.
А и тут же кнегина да Марья Юрьевна,
А отпирала ларцы да медны кованы,
А она меряла меру да золотой казны,
А серебряной казны да брала без счету.
А тут сплакались слуги да слуги верные:
«А уж ты душечка кнегина да Марья Юрьевна,
А не ходи-ко ты кнегина да на черной корабль,
А на черной-то корабль да в тихой гавани,
Как товар от тебе да тут прилюбитсе,
А и ум-от от тебя да тут отступитсе»,
А говорит им кнегина да Марья Юрьевна:
— А не ревите-ко вы слуги да слуги верные
А мне-ка нечего с Бориском да разговаривать,
А не умеет Бориско да речи русские,
А не толкую я, кнегина, да речь немецкую.
А я скоро откуплю товары заморские,
А и скоре того, кнегина, да я домой приду. —
А походит кнегина да на черной корабль,
Только взела с собой Михайла да переводшика.
А и ведет ей Бориско да сын Заморенин
А ей по сукнам-то ведет да одинцовыім,
А по мосточкам-то ведет да по дубовыім,
А он заводит ей на палубы тесовые,
А он во те-ли во каюточки судовые.
А и тут же Бориско да сын Заморенин,
А он подносит кнегины да меду пьяного,
А он вторую-ту чару да зелена вина,
Тут и ум-от от кнегины да отступаїтсе.
А и Заморенин кнегины да прилюбаїтсе.
А он не знает, Бориско, да речи русские,
А не толкует кнегина да речь немецкую.
А он целует кнегину да в сахарны уста.
Ай во ту пору было да во то времечко,
А матросы у Бориска да наученые,
Они сым
а
ли мосты да все дубовые,
А скатали камочки да одинцовые,
А отворяли они парусы полотнены,
Подымали они якори булатние,
Выходили они да все из гавани,
Ай бежали они да во сине море,
А во сине море — широкое раздольїце.
А во синем-то мори да во раздольїце
А ише стало корабличек покачивать,
С кормы на нос чермленой да поворачивать,
А и тут-то кнегина да сдивовалосе:
— А не бывало на веку да в тихой гавани
Да ише эка погода да разгуляласе. —
Говорит ей Бориско да сын Заморенин:
«А ты не бойсе-ко, кнегина да Марья Юрьевна,
А верно на мори волна да расходилася,
Нанесло зводенёк да до тихой гавани».
Ише не знает Бориско да речи русские,
А не толкует кнегина да речь немецкую.
А перепалось у кнегины да ретиво сердце,
А бежит она по лесенки на палубу…
У кнегины резвы ножки да подкосилисе:
А и сине-то море да на волнах стоїт,
По синю-ту морю да тут карапь бежит,
А тут карапь-то бежит, да как стрела летит,
Как стрела-та летит, да кверху злетывает.
А и тут-жа кнегина да горько сплакалась:
— А и трої проклят да сын Заморенин,
Я сронила с головы да золотой венец! —
А и день-то пройдет да все другой минет,
А и треты-ти сутки да миновалисе,
А тут Больша-та Земля да показаласе.
Ише стали корабли да в тихой гавани,
А и метали якоря да все у города.
Опускали оны парусы толковые,
А мостили мосты да все дубовые,
Настилали камочки да одинц
о
вые,
А ише вышиты камочки да в красном золоти,
Прирозубраны камочки да в чистом с
е
ребри.
Приусыпаны камочки да в скатном бисери.
А и тут-же Бориско да сын Заморенин
А и берет он кнегину да за белы руки,
Он за перьсни-ти берет да золоченые,
А и ведет он кнегину да на красно крыльцо,
А во свои ти палаты да белокаменны:
А он поставил Бориско да сын Заморенин,
А он поставил дружину вокруг двора
А молодую-ту кнегину да караулити.
А у ворот-то поставил да приворотничков
А во сенях-то поставил да караульшичков
Да молоду ту кнегину да караулити.
А и во тех-то во палатах да белокаменных
А розоставили столы да вси дубовые,
А разостлали белые браны скатерти,
А напол
о
жили есвица сахарные,
А наносили вина да пива пьяного.
А пива пьяного, меду да все стоялого.
Ай говорил как тут Бориско да сын Заморенин:
«А ты послушай-ко, кнегина да Марья Юрьевна,
Да я возьму тебя, кнегина, да за себя замуж».
— Трої проклят Бориско да сын Заморенин