Сначала она собралась рассказать отцу о странной встрече с безумной старухой, но потом передумала. В нынешнем положении это лишь сыграло бы отцу на руку. Вместо этого женщина обратилась к нему шепотом:
– Смотри лучше, чтобы Земер тебя здесь не увидел. Иначе ему в голову что-нибудь взбредет.
– Ха! – гаркнул палач. – Плевать мне на Земера с высокой колокольни. – Он демонстративно сплюнул на мостовую. – А теперь мы пойдем, куда вздумалось мне. В отличие от тебя, курица бестолковая, мы с твоим мужем кое-чего надумали.
– Ну и что же, позволь спросить?
– Об этом лучше поговорить наедине. И лучше всего без детей… – Палач снова взглянул на немого Маттиаса. – Ну что, сумеет твой защитник отвести сорванцов домой к Михаэлю и немного за ними присмотреть?
Магдалена фыркнула.
– Лучше вас с Симоном, вместе взятых.
Петер с Паулем напыжились, но Маттиас достал еще две сушеные сливы, и дети с готовностью за ним последовали. Только когда малыши и их безмолвный товарищ скрылись за поворотом, палач развернулся к дочери.
– Ну? – спросила она с любопытством. – Что вы задумали?
Якоб ухмыльнулся и достал свернутую рясу, которую до сих пор прятал за пазухой.
– Брат Якобус и святой Симон еще раз наведаются в обитель, – сказал он насмешливо. – Мне нужно проверить там кое-что. Ну что, могут двое святош рассчитывать на помощь слабой женщины?
– Если нужна слабая женщина, подыщи кого-нибудь другого.
Палач вздохнул.
– Ладно, просто женщина. Главное, чтобы монахи пялились на тебя, а не на нас.
Магдалена улыбнулась и последовала за отцом, который уже двинулся в сторону церкви. Судя по всему, дело это захватило его окончательно.
* * *Перед входом они встретили Симона, который с нетерпением дожидался жену.
– Ты хоть представляешь, как я волно… – начал он, но Куизль прервал его:
– Она была с Маттиасом и, как видишь, жива. Так что оставим это.
– С немым помощником Греца? – Симон изумленно уставился на жену. – А он-то тебе на что сдался?
– По крайней мере, он смотрит за малышами, пока господин папа копается в книжках, – огрызнулась Магдалена.
– Минуточку, я занимаюсь этим лишь для того, чтобы распутать убийство. Ведь это ты говорила…
– Уймитесь! – прикрикнул палач на спорщиков. – Ругаться в Шонгау будете, сколько влезет. Сейчас нужно выручить Непомука, а для этого мне нужно посмотреть часовню. Так что пойдемте уже, черт бы вас побрал!
Он отворил двери и вошел в церковь. В полдень паломников внутри было совсем немного: человек двадцать преклонили колена на задних рядах и молились с закрытыми глазами. Впереди, у главного алтаря, одинокий монах занимался приготовлениями к следующей службе. К своему ужасу, Магдалена узнала в нем келаря, брата Экхарта.
– Ну, превосходно, – прошептала она. – Один раз этот жирдяй меня уже выставил. Не думаю, что смогу его отвлечь.
– Хотя бы попытайся, – прошипел Симон. – Нам нужно всего две минуты, чтобы подняться на галерею и дойти до двери. Если Экхарт отвлечется, этого времени нам вполне хватит.
– Две минуты? – Магдалена вскинула брови. – Так это в целую вечность растянется… Но ладно, я попробую, что смогу.
Она смочила пальцы святой водой в купели возле входа, перекрестилась и благочинно поклонилась, после чего двинулась в сторону придела. Брат Экхарт был занят тем, что начищал полотенцем кубок для святого причастия. Заметив девушку, он демонстративно отвернулся.
– Ээ, ваше преподобие… – начала Магдалена.
Но келарь никак не отреагировал.
– Я не присутствовала сегодня при сборе, но очень хочу пожертвовать немного на строительство монастыря, – попыталась она еще раз.
Наконец толстый монах поднял голову.
– Можешь дать деньги мне, – ответил он высокомерно. – Я пущу их на благочинные цели.
«Пропьешь ты их, пьяница раздутый», – подумала Магдалена, продолжая улыбаться.
– Как скажете, ваше преподобие, – ответила она наивно. – А можно мне прежде кое-что спросить у вас?
Келарь взглянул на нее недоверчиво.
– А это не тебя ли я на днях выставил с галереи? – спросил он. – Ты та самая, которая так рьяно выспрашивала про нашу сокровищницу?
– Э, да… – ответила Магдалена, подумав. – Эти реликвии… они… очень много значат для меня. – Она приняла несколько мечтательный вид. – Они мне даже снятся! Во сне ко мне являются Карл Великий и святая Елизавета и говорят со мной. Говорят мне, когда скотина заболеет или молоко прокиснет… И ведь правда, когда я заглядываю наутро в горшок, молоко прокисшее! Это же чудо!
– Поистине чудо… А теперь позволь, я почищу кубок к следующей мессе.
Вероятно, келарь уже привык к подобным россказням верующих, и недоверие его рассеялось. Магдалена украдкой оглянулась: отец и Симон как раз поднимались по лестнице к галерее. Следовало срочно придумать что-нибудь.
– Это… та вон картина. – Она захихикала и показала на первую попавшуюся картину в дальней части придела. – Там же мышь. И она забирается прямо на палантин священника.
– Бестолочь! Ты и вправду ничего не смыслишь!
Брат Экхарт спустился со ступеней алтаря и, покачивая головой, шагнул к Магдалене. Она поняла, к великому своему облегчению, что он действительно повел ее к образу.
– То, что ты видишь, есть знаменитая мышь, которая после стольких лет вернула христианам их святыни. Видишь? У нее кусочек пергамента в зубах.
Магдалена, признательная такому повороту событий, наклонилась к посеревшей от времени картине: во время богослужения из-под алтаря бежала крохотная мышь, действительно держа в своей пастишке кусочек пергамента.
– После того как крепость, стоявшую здесь прежде, разрушили, сокровища считались утерянными, – продолжал брат Экхарт поучительным тоном. – Монахи спрятали их под алтарем часовни, и о тайнике забыли. Но мышь отгрызла кусок пергамента, на котором значились некоторые из реликвий. Так и нашлись святыни, и это есть чудо… – Монах насмешливо улыбнулся. – А теперь давай сюда свое пожертвование и возвращайся к кислому молоку.
– Ах да, пожертвование…
Магдалена вымученно улыбнулась и одновременно покосилась на Симона с отцом; они все еще стояли перед дверью в сокровищницу и, как на беду, похоже, не могли ее отворить.
Проклятие! Чего вы там возитесь? Долго мне тут еще клушу безмозглую разыгрывать?!
Магдалена наклонилась и полезла рукой в корсаж, словно между грудями у нее лежало несколько монет. Келарь жадно уставился на неожиданное зрелище.
– Может, хм… ты могла бы сослужить монастырю и иную службу, – пробормотал он и облизнулся. – В убытке не останешься. Я же келарь, и у меня имеется ключ от кладовой и проходов поглубже; там и вино есть, и сало, и колбаса. Ну, и местечко, где нам никто не помешает…
– Чтобы помолиться? – спросила Магдалена и захлопала ресницами.
Монах рассмеялся:
– Можешь и помолиться. Мне это не помешает.
В это мгновение дочь палача заметила, к своему облегчению, как Симон и отец скрылись за приоткрытой дверью. Лицо ее мигом преобразилось.
– Ну, чего ты ждешь? – спросил похотливо брат Экхарт. – Пойдем помолимся вместе…
– Знаете что, ваше преподобие? – прошипела она, и все простодушие с нее как рукой сняло. – Вы для меня слишком старый, жирный и безобразный. И я вообще сомневаюсь, способны ли к такого рода молитвам. Думаю, я лучше пожертвую привычным образом.
Она вынула ржавый грошик и швырнула его ошалевшему монаху под ноги.
– А теперь прошу простить, святая Елизавета ждет меня к аудиенции.
Она развернулась на каблуках и прошествовала к выходу, не преминув при этом поклониться двум статуям Девы Марии.
* * *Когда Симон дернул ручку и понял, что дверь заперта, он с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Похоже, что они пришли зря.
– Конечно, заперто! – прошептал он. – Могли бы и сами догадаться.
Он посмотрел на неф; Магдалена как раз уходила вместе с келарем в глубь придела.
– Лучше вернемся, пока Магдалена заболтала монаха.
– Вот еще, – проворчал палач. – Последи только, чтобы нас никто не заметил. Остальное предоставь мне.
Он вынул кусок гнутой проволоки и принялся ковыряться ею в замочной скважине, пояснив:
– Я такой штукой и кандалы в Шонгау отпираю, когда ключ куда-нибудь запропастится. – Проволока медленно поворачивалась из стороны в сторону. – Я недолго, сейчас уже́… Ну, что я говорил?
Раздался слабый щелчок, дверь приоткрылась, и они прокрались внутрь.
– С замками в сокровищницу вам это мало чем поможет, – заметил Симон, пока они поднимались по витой лестнице мимо бесчисленных образов. – Они из другого теста.
– Балда, я и без тебя это знаю. Я и не хочу заходить внутрь часовни, а только в коридоре осмотреться.
Симон озадаченно уставился на тестя: