Вот такими раздумьями завершился первый день этого трагического и пока непонятного события.
Следующий день, 23 ноября, был субботним, но все мероприятия, которые обычно проводились в такие дни, — занятия спортом, демонстрация кинофильмов в клубе — в связи с обстановкой были отменены. В посольстве находились только те, чье присутствие диктовалось служебной необходимостью. Реакции Центра на нашу внеочередную телеграмму об Освальде не было. Мы продолжали внимательно следить за развитием событий по радио, ТВ и газетам.
Говорит бывший резидент КГБ в Мехико: «О том, что Освальд был в сентябре текущего года в Мексике и посещал советское и кубинское консульства, стало широко известно в США и Мексике уже на второй день после покушения на Кеннеди. Посольство стали осаждать журналисты, чтобы получить информацию об этом факте из первых рук. Ситуация для нас складывалась непростая. Любой ответ журналистам может разойтись с позицией Москвы и быть истолкован не в нашу пользу: если признать, что предполагаемый убийца президента посещал посольство по визовым вопросам, возникнет вопрос — почему в Мексике, а не в США? Пытаться отрицать сам факт прихода, исходя из того, что посетителей нашего консульского отдела мексиканские власти официально не фиксируют, тоже вроде не годилось — его мог засечь стационарный пункт наблюдения ЦРУ напротив посольства. Какой ответ для нас хуже, было трудно сказать. Самое главное, что мы находились в потемках, ничего не зная о пребывании Освальда в Союзе, кроме сказанного им самим, об имеющихся на него материалах, возможных переговорах наших властей в Москве или в Вашингтоне с американцами и так далее. В конце концов мы решили срочно запросить Центр, что предпринимать в сложившейся обстановке. Между тем консульским работникам, принимавшим Освальда, — а все они сотрудники резидентуры — было дано указание на глаза журналистам не попадаться, даже исчезнуть на время из собственных квартир. К счастью, была суббота, официально посольство не работало, и вся нагрузка по отфутболиванию прессы ложилась на дежурного дипломата и комендантов.
Весь этот день прошел при полном молчании Центра. Поступивший в воскресенье ответ из Москвы буквально взбесил нас, ибо был воспринят в резидентуре как не только бюрократическая отписка, но и прямое издевательство над нами. Ситуацию из тревожной для нас он просто превращал в идиотскую. Игнорируя нашу четко изложенную просьбу, Центр ни с того ни с сего рекомендовал нам в официальном общении руководствоваться сообщениями «Ассошиэйтед Пресс», в которых в общей форме говорилось о покушении на Кеннеди и задержании подозреваемого в убийстве американского гражданина. Мы, естественно, не стали разъяснять корреспондентам, как хорошо и правильно все описано в сообщениях американского агентства. Нам ничего не оставалось делать, как продолжать прятаться от журналистов… Чем можно было объяснить такую реакцию Центра? Головотяпством рядовых исполнителей? Растерянностью начальства в чрезвычайной ситуации? Ожиданием решения самого «верха»? Наверное, всем вместе».
Кажется, уже к концу субботы в средствах массовой информации прозвучала фамилия Валерия как нашего представителя, принимавшего Освальда во время посещения им советского посольства в Мехико. Мы решили, что это результат перехвата спецслужбами его телефонного разговора по поводу выяснения нашего отношения к выдаче Освальду советской визы с Сильвией Дюран из кубинского консульства. Мы тогда еще не знали, что Освальд назвал фамилию Костина своей жене Марине, запомнив из предъявленной Валерием дипкарточки, и указал ее в письме, подготовленном для посылки в советское посольство в Вашингтоне, черновик которого был обнаружен ФБР при обыске. Резидент распорядился в целях безопасности перевезти Валерия в посольство до прояснения дальнейшей обстановки. В воскресенье утром мы успешно провели эту операцию — завезли его с женой и самым необходимым на машине, которую подстраховывали другие, прямо на территорию посольства и разместили как раз в той гостиной, где стоял телевизор. Поскольку накануне стало известно, что утром Освальда будут переводить из полицейского управления в окружную тюрьму, мы собрались у телевизора, чтобы наблюдать за этой процедурой. Все дальнейшее произошло на наших глазах.
Бесстрастные телекамеры в прямом эфире продемонстрировали всем убийство предполагаемого убийцы президента. Сначала мы все онемели, потом разом загалдели. Смысл всех комментариев сводился к тому, что теперь ясно, что это заговор и следует ожидать еще каких-то акций. Беспокойство по поводу развития дальнейших событий возросло. Раз за разом мы с пристальным вниманием смотрели повторы кадров выстрела Руби и никак не могли взять в толк, как это могло произойти прямо в полицейском управлении, при таком скоплении сотрудников спецслужб и полицейских. Весь день прошел в каком-то тревожном ожидании, казалось, что-то еще должно случиться. Правда, вечером мы справили маленькое новоселье по случаю переезда Валерия в посольство, за что получили нагоняй от шефа. Но все ограничилось легким внушением: он тоже понимал, что нам было необходимо снять напряжение.
Понятно, что дурацкая позиция, которую мы заняли благодаря Центру, не могла не вызывать у прессы недоумения и раздражения, и журналисты, чтобы заполнить информационный вакуум, принялись домысливать и предлагать версии причин нашего молчания. Это совсем не шло нам на пользу. Однако, насколько помнится, пресса почему-то довольно быстро охладела к нам, возможно, что и в результате нашей неприступной позиции. Обстановка в целом вокруг посольства оставалась довольно спокойной, каких-то враждебных проявлений не было. Постепенно страхи наши стали проходить, мы вернулись к своему обычному режиму. Заточение Валерия в посольстве продолжалось дня три, после чего он с семьей так же успешно был препровожден домой. Жизнь вернулась в привычное русло. Центр скромно помалкивал. Ну а мы больше не рвались к общению с ним. Очевидно, там было не до нас.
Наблюдая по телевизору похороны президента, мы испытывали сочувствие к его семье и сожаление, что так нелепо ушел из жизни этот незаурядный человек, видный и уважаемый политический деятель.
Кому-то покажется странным, что в книге, которая пишется столько лет спустя, приводятся многие подробности, — могут возникнуть сомнения, не домысливались ли они, не приукрашена ли реальность. Хочу сразу развеять такие сомнения. В жизни людей бывают обстоятельства, которые так четко отпечатываются в памяти, что даже спустя десятилетия можно вспомнить мельчайшие детали. Именно такими обстоятельствами и было для нас все связанное с Освальдом и последующей трагедией в Далласе. Ведь нам пришлось столько раз практически по горячим следам восстанавливать все детали бесед, сопоставлять их, пытаться проникнуть в суть, увязать в единое целое. Но время все же неумолимо: один лучше помнит один момент, другой подробнее припоминает другой — так и вырисовывается вся картина. Конечно, кто-то из нас может ошибиться, назвав не совсем точное время того или иного события, но поверьте моему слову — все изложенное происходило в действительности, ведь речь идет о частичке мирового события, а не просто об эпизоде из истории повседневных оперативных игрищ, происходивших между спецслужбами во времена холодной войны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});