уволен!“… видимо, если Кларендон откажется, этот пост предложат ему»[128]. Королева записала в дневнике: «Наша радость просто не знает границ… многие наши неприятности за последние пять с половиной лет были вызваны в основном, если не полностью, безобразным поведением лорда Палмерстона. Для нас это великая и совершенно неожиданная милость судьбы»[129]. Комментарий Дизраэли был самым коротким: «У нас был Палмерстон»[130]. Австрийский канцлер Шварценберг публично выразил радость по поводу того, что ему уже не придется иметь дело с этим ужасным Палмерстоном. Очень немногие выразили сожаление в связи с этой отставкой. Все полагали, что это конец карьеры — лорду было уже 67 лет.
Как все, однако, ошиблись! Палмерстон уже никогда не вернулся в министерство иностранных дел, но все оставшиеся годы — почти 15 лет — он оказывал безусловное влияние на внешнюю политику в качестве министра, а затем премьер-министра. Вскоре он отомстил Расселу, внеся в палату поправку к правительственному закону, что спровоцировало падение правительства. Новый кабинет сформировал лорд Дерби, который хотел привлечь Пама в министерство, но он отказался. Тори продержались у власти менее года. В конце 1852 года было сформировано коалиционное правительство во главе с лордом Абердином. Новый премьер был в сложном положении — с одной стороны, королева не желала видеть Палмерстона в министерстве иностранных дел, с другой — образовать кабинет без него было невозможно. К удивлению многих, лорд Палмерстон согласился на пост министра внутренних дел, что отрезало ему путь к иностранным делам напрямую. На новом посту он занимался улучшением состояния тюрем, ювенальной преступностью. Предлагал он и меры по ограничению курения и закрытию пивнушек в стране. Он убеждал коллег по кабинету, что всё это просто деморализует и разлагает низшие классы, пить пиво им можно, но только дома. Надо сказать, что сам Пам к старости употреблял спиртные напитки редко и умеренно. К счастью, министры не поддержали эти предложения и тем самым спасли пабы как часть «доброй старой Англии». Известный филантроп лорд Шефтсбери хвалил Палмерстона за «готовность работать на пользу человечества»[131].
Тем временем вновь обострился восточный вопрос. Отношения между Россией и Турцией балансировали на грани войны. В конце концов, она разразилась. Премьер-министр Абердин делал всё возможное, чтобы не допустить вовлечения Англии в войну, но его воинственные министры упорно толкали страну к этому решению. Главным «ястребом» оказался Палмерстон. Только теперь он действовал поумнее, предпочитая держаться в тени. Он умело организовывал общественное мнение, встречался с редакторами влиятельных газет, по всей вероятности, стоял за кампанией, развязанной против принца Альберта по обвинению в измене. Всё чаще стали раздаваться голоса, что если бы Пам был в Форин оффис, он бы заставил русских отступить. Именно к тем дням относятся знаменитые слова Палмерстона: «Мир это прекрасная вещь, а война — величайшее несчастье, но существует много вещей, гораздо более ценных, чем мир, и гораздо худших, чем война»[132]. Он разработал план расчленения России, который Абердин назвал планом тридцатилетней войны.
В марте 1854 года Англия и Франция объявили России войну и направили флот в Чёрное море, а экспедиционный корпус в Крым. Война оказалась непохожей на весёлую прогулку, как рисовал её лорд Палмерстон. Союзные войска в прямом смысле тонули в грязи под Севастополем, не хватало медикаментов, снабжение армии было на низком уровне. К лету стала набирать силу кампания под лозунгом «Верните нам Палмерстона!» В начале 1855 года уже упомянутый радикал Робак представил парламенту доклад, который раскрывал вопиющую некомпетентность военного министра, коррупцию и нечестность, царившие в армии и на флоте. Лорд Рассел ушел в отставку в знак протеста и спровоцировал падение всего кабинета. Королева поочередно обращалась к различным деятелям, игнорируя Палмерстона. Тот делал вид, что готов в это сложное время служить в любом правительстве, но обставлял свое участие такими условиями, что служить он будет в любом правительстве, которое возглавит Палмерстон. «Я бы мог именоваться в данный момент неизбежным», — писал он своему брату[133] Кризис затягивался, и Виктория обратилась к Джону Расселу, который попросил Палмерстона войти в его кабинет в любом качестве. Тот отказался. Он написал в частном письме, что утратил доверие к Расселу и не будет работать под его руководством[134]. Наконец, Виктория, скрепя сердце, пригласила Палмерстона во дворец. Ему тогда было 70 лет.
Палмерстон заверил королеву, что сделает всё для победы. Виктория сама уговаривала миролюбивого Гладстона и других войти в кабинет, так как без их поддержки сформировать министерство было затруднительно. Впрочем, когда в этих людях отпала нужда, Палмерстон спровоцировал их отставку, используя всё того же Робака и его комиссию. Он же спровадил влиятельного Рассела на конференцию в Вену, будучи почти наверняка уверен в провале его миссии. Многие отмечали, что «старый Пам» словно помолодел. «Ему не дашь и пятидесяти», — отметил один член парламента. Королева была приятно удивлена уступчивостью премьер-министра. «Он охотно соглашается с доводами рассудка и готов принять любые разумные предложения», — записала Виктория. Да и сам Палмерстон обнаружил у супруга королевы принца Альберта немало достоинств и имел ум высказать это вслух, что конечно пришлось по сердцу королевской чете. Словом, во время войны отношения между королевой и премьер-министром были неплохие. После заключения мира Виктория наградила Палмерстона орденом Подвязки.
Став премьер-министром, «старый Пам» развил бурную деятельность и внёс определённый порядок в руководство армией и флотом, а также в службу тыла. К концу 1855 года удалось взять Севастополь и французская сторона стала склоняться к миру. Палмерстон, наоборот, строил воинственные планы бомбардировки Кронштадта, оккупации Финляндии, высадки десанта в Грузии. Как заметил один французский политик, Англия готова воевать до последней капли крови француза. Словом, Наполеон III счёл свои цели достигнутыми и не собирался таскать каштаны из огня для Палмерстона. По сути, император просто поставил союзника перед фактом — он начинает мирные переговоры. Британскому премьер-министру волей-неволей пришлось присоединиться и постараться выторговать наиболее выгодные условия. В итоге состоялся Парижский конгресс, который подвёл итоги Крымской войне. Честолюбивые проекты Палмерстона не реализовались, он раздражённо ворчал, что не знает, как ему явиться в парламент и заявить, что он удовлетворён итогами. Конечно, несправедливо оценивать Парижский договор как дипломатическое поражение Британии. В целом она получила все, что смогла завоевать. Иное дело, что она хотела большего. Комментируя пять лет спустя итоги этой войны, «Таймс» отметила: «Эта ошибочно начатая война, эти полмиллиона англичан, французов, русских, потерянных в Крыму, эти двести миллионов фунтов, загубленных самым скверным образом… Никогда ещё столь значительные усилия не