Читать интересную книгу Секретные поручения 2. Том 2 - Данил Корецкий

– Да нет. Она мне должна акт экспертизы отдать, срок горит, надо дело сдавать.

– Ну хорошо, проверим, – сомнение в голосе Суровца не исчезло.

– Спасибо. И сразу перезвоните мне.

Он набрал в чайник свежей воды и поставил кипятиться. Открыл окно, собрал с карниза снег, слепил снежок и запустил им в сидящего на тополе грача.

Раздался телефонный звонок. Он резко сорвал трубку.

– Алло!

– Ну почему ты опять не позвонил мне? Я же всю ночь не спала, все глаза проглядела!..

Это была мама.

– Извини, я потом объясню, мне сейчас должны звонить. Все, пока.

Он положил трубку. Вода закипела. Денис разболтал себе в чашке растворимый кофе, придвинул папку с делом Синицына и сел читать.

Суровец позвонил через полтора часа лично. Не перепоручил оперу или участковому. И это было плохим знаком.

– Короче, ситуация такая, – сухо сказал он. – Мой опер дверь отжал, зашел в квартиру, а там… Короче, выезжайте, это ваша подследственность…

В переводе на обычный язык это означало, что в квартире Лопатко совершено убийство. Но сейчас следователь не хотел понимать профессионального языка.

– Что там? – спросил он, перестав дышать. Сердце билось где-то под горлом. Но голос он удержал спокойным.

– Что, что – труп, вот что! – раздраженно сказал Суровец.

– Один?

– Что?

– Сколько трупов?

– Ты что, Петровский? Тебе одного мало?! Я тебе говорю, Таню Лопатко убили!!

Деревянной рукой Денис положил трубку на рычаг.

Глава шестнадцатая

Шпионская сеть

Стук в дверь.

Это Вася Дерзон. Он только что с улицы, на его отороченной мехом бейсболке блестит подтаявшая снежная проседь. Лицо темное, растерянное, в руке мокнет давно потухший окурок.

– Ну что?

– Вот, только приехали, – сказал Вася.

– Приехали, – понял Денис. – Ну и?

– Рахманов это… тоже был. Зовет к себе в кабинет. Прямо сейчас. Общее собрание типа.

Предполагалось, что Денис тут же встанет из-за стола и проследует на общее, типа, собрание. Но Денис не вставал. Вася потоптался на месте, громко шмыгнул носом, потом вытер под носом рукавом и внимательно рассмотрел рукав.

– Да все наши, считай, были там, – сказал он. И уточнил: – Дома у нее.

– Хорошо, я сейчас приду.

Денис встал и вышел из-за стола, но вместо того, чтобы направиться к двери, подошел к чайнику, поднял его и поболтал, проверяя, есть ли там вода.

– Я сейчас иду, Вася, – повторил Денис. Он налил в чашку холодной воды, насыпал три ложки кофе и выпил, не размешивая. Мокрый кофейный порошок он разжевал и съел. Вася продолжал топтаться у двери. – Так что там было?

– Ножевое, – Дерзон снова шмыгнул носом. – В сердце, через ключицу. Бумажник в сумочке, деньги на месте, сережки там, кольца… Ничего не взяли.

– Да, конечно, – проговорил Денис.

– Чего?

– Ты иди, – сказал Денис. – Я через минуту.

– Так Рахманов сказал…

– Я сказал: иди.

– Ладно.

Дерзон шмыгнул на прощание носом и ушел. Денис вернулся к столу, достал из ящика покрытый на удивление ровным и бесстрастным – будто не он писал – почерком лист и прочел еще раз. Добавил несколько фраз в конце. Прочел вместе с добавленными фразами. Поставил число и подпись. Вверху вывел печатными буквами: РАПОРТ. Сложил лист вчетверо и спрятал в нагрудный карман. Затем поднялся из-за стола, продолжая мысленно процеживать текст то глазами Белова, то глазами Заишного, сделал несколько шагов к двери, остановился. От текста, который он только что составил, зависело очень многое. Они прочтут его, и – что? Вздохнут с сожалением? Тоже подумают, что он параноик?

«…из чего могу заключить, что в г. Тиходонске активно работает разветвленная шпионская сеть, смыкающаяся как с чиновниками областного ранга, так и с криминальными структурами…»

Он подумал, что переписывать все-таки ничего не станет. Как это они говорили в детском саду: «Первое слово дороже второго»? Так тому и быть.

* * *

В кабинете у прокурора собрался весь личный состав. Но это не было похоже на обычную оперативку. Маргарита тихо плакала, все остальные стояли со скорбными лицами, у Дерзона и Вышинца блестели глаза.

– Случилось… Вы знаете. Случилось черное дело. Вчера Татьяна Леонардовна была здесь, с нами. Работала. Смеялась. Переживала за свое дело. Переживала так, как она одна это умеет… Умела.

Рахманов прокашлялся, достал носовой платок и приложил к рту.

– Сегодня ее нет с нами…

Медленно, будто пересчитывая, он окинул взглядом работников прокуратуры, собравшихся в его кабинете. Все стояли, сгрудившись у дальнего от прокурора торца Т-образного стола. Прокурор тоже встал, тяжело опираясь на столешницу.

– Подонок, который это сделал, знал, что поднимает руку на представителя Закона. Видел, что поднимает руку на женщину. Одинокую и беззащитную. На нашего товарища… У нее не было сокровищ, не было дорогих безделушек, валюты в чемоданах. Ничего такого. У нее были только профессиональная честь и совесть. Честь и совесть. Это у нее хотели отнять…

Прокурор вышел из-за стола, шаркая по-стариковски ногами, подошел к несгораемому сейфу, открыл его и достал оттуда бутылку коньяку.

– Хотели отнять и не отняли. Не вышло… Александр Петрович, – он показал Курбатову на поднос с графином и стаканами, стоявший на столе. Курбатов стал расставлять стаканы. – Не отняли, подонки. И наш святой долг сейчас – найти их, гадов, и раздавить, как клопов!

Он разлил коньяк по стаканам. Секретарша, стоявшая позади всех в углу, вдруг громко разрыдалась и выбежала из кабинета. Рахманов поднял свой стакан.

– Помянем Татьяну Леонардовну, товарищи.

Все выпили и молча постояли. Коля Вышинец с грохотом поставил свой стакан на стол и сдавленным голосом произнес:

– Гады. Порву-у… Суки…

Он покачнулся, задев Дениса плечом, и отошел к стене, продолжая бормотать себе под нос какие-то угрозы. Похоже, что он сегодня уже пил.

– Теперь к делу, – сказал прокурор и сел. – Александр Петрович, вы, как самый опытный следователь, берете дело на себя. Что у нас есть?

Курбатов коротко доложил результаты предварительного осмотра и допроса соседей. Следы вечеринки в квартире, четыре столовых прибора на неубранном столе, отпечатков – море разливанное. Соседи видели то ли одного, то ли двоих молодых людей – и девушку, симпатичную, модно одетую. Музыка играла, но песни не орали, не дрались, все было чинно и спокойно… Уголовный розыск отрабатывает все квартиры. Словом, идет работа.

Потом неожиданно слово взял Вышинец. Он вышел к столу, постоял, уставившись на пустые стаканы и придерживая виски кончиками пальцев, словно там что-то грозило отвалиться. Потом произнес:

– У меня есть пара слов, товарищи. Я хочу сказать о Тане Лопатко. Она была опытный следователь… Я ее знал. Как никто здесь ее не знал…

Курбатов поднял бровь, Денис повернул голову.

– И я должен сказать, – Вышинец зажмурился, как от сильной головной боли. – Вы не понимали ее. Никто. А мы с Таней близки…

– Здесь не панихида, – резко прервал его зампрокурора Панин. – Иди проспись сперва.

– А вы мне рот не затыкайте, – медленно проговорил Вышинец. – Я уже не мальчик, к вашему…

– Заткнись, – рявкнул Курбатов.

Вышинец растерянно заморгал, лицо его скривилось. Вася Дерзон подошел к нему, что-то сказал негромко и, положив руку ему на плечо, увел прочь от стола.

– Ладно, хватит, – сказал Рахманов. Он занял свое привычное место во главе стола. – Доблесть не в разговорах, а в делах. Давайте за работу.

Денис ближе других стоял к дверям и вышел первый. Маргарита за своим столом пудрилась, перед ней лежала груда перемазанных тушью салфеток.

– Ну как, нормально? – Она повернула к Денису заштукатуренное лицо. – Ничего не видно?

– Ничего.

В коридоре он закурил и остановился рядом с урной. Из прокурорских дверей выходили один за другим – Шур, Панин, Дерзон, Климчук, Лапин, жалкий и мокрый Коленька Вышинец… Здесь чего-то или кого-то не хватало.

«Во всей прокуратуре был один-единственный нормальный человек, – подумал Денис. – Его вчера убили».

Курбатов еще некоторое время что-то обсуждал с Рахмановым и вышел гораздо позже остальных.

– Вас можно на пару слов, Александр Петрович? – Денис потушил сигарету в урне и подошел к важняку.

Тот посмотрел острым взглядом и молча направился к себе в кабинет. Денис пошел за ним.

– Я был у Тани вчера, – сказал он, когда они расположились по обе стороны широкого следственного стола: Курбатов в своем кожаном кресле с высокой спинкой, Денис – на стуле для посетителей. Или подследственных.

Курбатов отвернулся и зачем-то посмотрел в окно.

– Один столовый прибор, выходит, твой.

– Мой, – подтвердил Денис.

Курбатов привстал, продолжая что-то высматривать. Денис бы не удивился, если бы он сейчас достал леечку и принялся поливать кактусы, расставленные в горшках на подоконнике. Но тот лишь взял заботливо вычищенную пепельницу, задвинутую за горшки, и поставил перед собой на стол. Потом подвинул ближе к Денису.