У твоей матери хватит ума сбежать с тобой.
Николас смотрит на меня, а потом усмехается:
— А вот спрятаться от отца — вряд ли. На этот раз он ее не отпустит, не сомневайся, он предпринял меры.
— Что ты знаешь?
— Гораздо больше, чем ты — Принцесса Бродяжка! Мой отец простил ей тебя, но если Адели уедет из этого дома, где имеет все, по твоей вине… То я тебе не завидую!
Я тоже себе не завидую, потому что знаю — он прав. Пока я не стану совершеннолетней и не окончу школу, нам всем предстоит жить под одной крышей. Но я не могу оставить слова Ника без ответа.
— По крайней мере, Марк любит мою мать, — пробую возразить, — тогда как для тебя это все игра.
— Я просто не привык прощать долги.
— Бред! Нельзя задолжать человеку чувства! Можешь меня еще хоть десять раз ударить, все равно не убедишь!
Он напрягает желваки и смотрит мимо меня — мне очень хочется думать, что ему хоть немного стыдно. Но испытывать подобные чувства Нику совсем не свойственно.
Он говорит серьезно, хотя все происходящее между нами похоже на чью-то злую шутку:
— А ты попробуй быть поласковее, Трескунок, не заставляй меня нервничать и тогда, возможно, я позволю тебе играть по твоим правилам.
Он позволит?
— Не ставь мне условия, Николас. Я не твоя девушка и никогда ею не буду!
Серые глаза мгновенно находят мои, и Ник надвигается.
— Снова начинаешь, Лена?
На этот раз в моем голосе больше не гнева, а требования.
— Оставь меня в покое!
Но Николас не слышит. Он поднимает руку и проводит ладонью по моей щеке.
— Я не хотел этого, ты знаешь. Не хотел кричать на тебя. Не бойся, тебе будет хорошо со мной, но ты должна меня слушать… — Склонив голову к моему виску, он шепчет в ухо, касаясь носом моих волос: — И оставлять дверь открытой. Трескунок… Наша игра будет называться «Никто о нас не узнает», и она тебе понравится, обещаю…
— Чокнутый! — я отрываю плечи от стены и с силой отталкиваю Ника от себя. — Никогда!
— Ничего. Ты сама меня захочешь, я не оставлю тебе выбора. Никто не будет лучше меня!
— Выбор есть всегда!
— Что ж, придется тебя разочаровать, Утка. Однажды ты будешь во мне нуждаться так же сильно, как я в тебе!
Глава 23
Я захожу в свою спальню на нетвердых ногах и захлопываю дверь. Стою так какое-то время, закрыв глаза, желая забыть последние слова сводного брата и весь разговор. Внизу, за окном, раздается шум двигателя мотоцикла… и через минуту затихает, удаляясь в сторону берега.
Николас уехал, а я осталась. Но все бы отдала, чтобы случилось наоборот. Чтобы это я оказалась там, где нет чужих рук и вымышленных, навязываемых долгов.
Ничего, однажды обязательно так и будет! Иначе воздух, влажный от близости океана, станет для меня настолько вязким и удушливым, что сам вдох потеряет смысл.
Я подхожу к окну и отодвигаю жалюзи. Со злостью поднимаю створку настежь, желая уже сейчас сделать грудью полный вдох и вернуть себе уверенность в том, что я сама способна строить свою жизнь и решать, кто мне нравится, а кто нет! И кто будет у меня первым!
Не Николас и не Картер!
Я стою у окна и смотрю на дом Райтов. И на миг, на очень болезненный миг, в который мое сердце едва не обрывается, мне кажется, что я вижу Алекса… И только спустя секунду понимаю, что это Картер.
Ну конечно, он. Темный, неукротимый и мрачный. Не Алекс, а лишь его отражение. Парень, который меня ненавидит просто за то, что я любила его брата.
Он стоит в одних джинсах, уперев сильные руки в откосы открытого окна, и смотрит на меня. И я уверена, ничуть не стыдится того, что сделал. И не жалеет.
Мы далеко друг от друга, но наши взгляды скрещиваются, и на этот раз я не спешу отвести свой. На этот раз мне тоже есть, что чувствовать, и что ему сказать — пусть так!
Ветер подхватывает и шевелит мои волосы, короткие по его вине и словно чужие. Но я привыкну, время пройдет, и они снова отрастут. Сотрут следы прошлой обиды. А если даже нет — я все равно останусь собой и не буду показывать, что расстроена. Он ошибается, если думает, что теперь я превращусь в тень и исчезну.
В это придется поверить ему, но не мне.
Больше никаких сомнений и надежд, никакого обжигающего холодом темного взгляда. Больше никакого Картера Райта — теперь его для меня не существует. Был только Алекс, и навсегда останется в памяти. Мальчишка, сказавший «Люблю» в момент, когда солнце отражалось в его синих глазах, а мое сердце стучало как сумасшедшее. Разве такое забудешь!
А его брату, если он хочет жить в ненависти, придется в ней жить одному. Мне это не под силу.
Я захлопываю окно, не колеблясь. Закрываю твердой рукой жалюзи, словно отрезая прошлые сомнения и страхи. Отступаю в глубь комнаты, и пока во мне кипит решительность, обещаю себе быть сильной. Иначе…
Иначе эти два парня однажды уничтожат меня.
***
Я просыпаюсь в школу рано. Принимаю душ, одеваюсь, и замечаю на щеке, ближе к линии скулы, следы от пальцев Николаса. Когда он был младше, такие следы появились сначала на моих руках, потом на плечах… А теперь вот проступили синевой на лице, неожиданно соприкоснувшись со следами гнева Картера — срезанными прядями.
Даже в своей злости они не уступили друг другу.
Сон не принес облегчения, и горечь вчерашних событий по-прежнему саднит в груди. Не желая о них помнить, я выхожу из комнаты и спускаюсь вниз. Иду туда, где рядом со спальней родителей находится ванная комната мамы.
Николас не соврал, в этом доме у моей матери есть все — отчим никогда для нее не скупился. Вот только что-то мне подсказывает, что Адели с радостью бы променяла этот достаток на подержанный «Форд Краун Виктория» с рамным шасси и скорость в сто миль в час по магистральной прямой.
Иногда мне больно понимать, как много я для нее значу — гораздо больше ее личной свободы. Которую, взамен на мое благополучие, полностью контролирует Марк. И даже думать боюсь, сколько мама значит для него — я никогда не замечала за отчимом шутливого проявления любви к жене, лишь болезненную необходимость каждую минуту знать, где она