Читать интересную книгу Собака, которая выла - Эрл Гарднер

— Когда вы уехали из Санта-Барбары с мистером Форбсом и миссис Картрайт, — спросил он. — последняя знала о вашем положении?

— Не знаю.

— Не знаете, что объяснил ей мистер Форбс?

— Естественно, нет.

— До этого вы были у мистера Форбса секретаршей, не так ли?

— Да.

— Не были ли вы чем-то большим, чем просто секретаршей?

Клод Драмм тут же вскочил на ноги с решительным и яростным протестом, и судья Маркхем его немедленно поддержал.

— Это поможет установить мотив, ваша честь, — возразил Перри Мейсон.

— Пока что свидетельница не сообщила ничего такого, что позволило бы приобщить подобный мотив к делу. — отрезал судья. — Решение принято, адвокат. Предлагаю продолжать допрос и впредь избегать подобных вопросов.

— Слушаюсь, — ответил Перри Мейсон и обратился к свидетельнице: — Вы выехали из Санта-Барбары с Клинтоном Форбсом и Паулой Картрайт в автомобиле, не так ли, миссис Бентон?

— Да.

— В машине с вами находилась полицейская овчарка?

— Да.

— Пес по кличке Принц?

— Да.

— Тот самый, которого застрелили при убийстве?

— Да, — ответила Тельма Бентон с неожиданной яростью. — Он отдал жизнь, защищая своего хозяина от подлого убийцы.

Перри Мейсон медленно кивнул:

— Это был тот самый пес, что приехал с вами в автомобиле?

— Да.

— Пес любил Паулу Картрайт?

— Да, они неплохо ладили, когда мы уехали из Санта-Барбары, а потом он очень сильно к ней привязался.

— А до этого пес жил в доме мистера и миссис Форбс?

— Правильно.

— Вы его там видели?

— Да.

— Был ли пес предан также и миссис Форбс?

— Естественно.

— И к вам он тоже привязался?

— Да, животное было привязчивое.

— Да, — заметил Перри Мейсон, — это я могу понять. Собака почти непрерывно выла ночью пятнадцатого октября текущего года, верно?

— Нет, не выла.

— Вы не слышали собачьего воя?

— Нет.

— Разве не правда, миссис Бентон, что пес выбежал из дома, остановился у пристройки к гаражу — тогда ее заканчивали — и жалобно выл?

— Нет, он не выл.

— Ладно, — сказал Перри Мейсон, внезапно переходя на другую тему, — вы опознали записку, которую написала мистеру Форбсу миссис Картрайт, когда решила вернуться к мужу?

— Да.

— Она лежала у себя в комнате с гриппом?

— Да.

— Но поправлялась?

— Да.

— И в отсутствие мистера Форбса неожиданно вызвала такси?

— Когда мистера Форбса, — сказала свидетельница с ледяным сарказмом, — выманили из дома с помощью ложной жалобы, которой дали ход окружной прокурор, вы сами и Артур Картрайт, эта женщина вернулась к мистеру Картрайту, причем сделала это тайком.

— Вы хотели сказать, — заметил Перри Мейсон, — что она сбежала с собственным мужем.

— Она бросила мистера Форбса, с которым год прожила, — заявила свидетельница.

— И оставила для него записку?

— Да.

— Вы подтверждаете, что записка написана почерком миссис Картрайт?

— Да.

— Вы видели почерк миссис Картрайт, еще когда она жила в Санта-Барбаре?

— Да.

— Сейчас, — произнес Перри Мейсон, извлекая на свет лист бумаги, — я предъявляю вам бумагу, которая, как установлено, написана собственноручно миссис Картрайт, и спрашиваю вас — не этим ли почерком написана записка?

— Нет, — медленно произнесла Тельма Бентон, — не этим. — Она прикусила губу и вдруг добавила: — По-моему, миссис Картрайт после отъезда из Санта-Барбары нарочно пыталась изменить почерк. Она не хотела, чтобы кто-нибудь из тех, кому она могла написать, раскрыл ее настоящее имя.

— Понимаю, — заметил Перри Мейсон. — А сейчас я предъявляю вам другой лист бумаги. Подразумевается, что на нем сделана запись рукой Бесси Форбс, обвиняемой по настоящему делу. Не этим ли почерком написана записка, оставленная миссис Картрайт?

— Разумеется, нет.

— Могу ли я, — продолжал Перри Мейсон, — попросить вас что-нибудь написать, чтобы сличить ваш почерк с предъявленными образцами?

— Ваша честь, это нарушение правил, — произнес, вставая, Клод Драмм.

Перри Мейсон покачал головой.

— Свидетельница, — возразил он, — показала о почерке миссис Картрайт. Я имею право по ходу перекрестного допроса предъявить ей образцы других почерков и узнать ее мнение об их принадлежности по сравнению с почерком, каким написана записка.

— Думается, вы правы, — заявил судья Маркхем. — Протест отклонен.

Тельма Бентон взяла листок и написала на нем несколько строк быстрым почерком.

Перри Мейсон внимательно изучил написанное и кивнул:

— Полагаю, мы оба согласимся, что это совсем другой почерк, чем тот, которым написана оставленная миссис Картрайт записка.

— Естественно, — отозвалась свидетельница с холодным сарказмом.

Судья Маркхем смущенно засуетился.

— Настало время для положенного послеполуденного перерыва, — заметил он. — Если не ошибаюсь, вы, адвокат, заявляли, что не возражаете против прекращения перекрестного допроса на период положенного послеполуденного перерыва?

— Никоим образом, ваша честь.

— Прекрасно. Суд прерывает заседание на десять минут. Напомню присяжным о предупреждении суда не обмениваться мнениями по данному делу и не допускать его обсуждения в своем присутствии.

Судья поднялся из кресла, наградил Перри Мейсона странно задумчивым взглядом и проследовал в свою комнату.

Перри Мейсон посмотрел на часы и нахмурился.

— Подойдите к окошку, Фрэнк, — попросил он молодого Эверли, — и гляньте, нет ли чего необычного на углу, где мальчишки торгуют газетами.

Клерк подошел к окну зала суда и выглянул на улицу.

Перри Мейсон, не обращая внимания на любопытствующую публику, которая пожирала его глазами, тяжело сел в кресло и опустил голову, погрузившись в мысли. Его крепкие ловкие пальцы тихо выбивали дробь на ручке кресла.

Фрэнк Эверли оторвался от окна и бегом вернулся к столу адвокатов.

— Там внизу все ходуном ходит, — сообщил он. — Мальчишки раздают газеты прямо с подъехавшего грузовика. Похоже на экстренный выпуск. Мальчишки выкрикивают заголовки.

Перри Мейсон посмотрел на часы и улыбнулся.

— Спуститесь и купите парочку номеров, — попросил он. Затем оглянулся на Бесси Форбс и кивнул ей:

— Мне жаль, миссис Форбс, что вам выпало такое тяжелое испытание, но думаю, скоро ему придет конец.

Она с удивлением на него посмотрела.

— Откровенно говоря, — сказала она, — сегодня днем я нечаянно услышала разговор о том, что процесс оборачивается сильно против меня.

Помощник шерифа, надзирающий за подсудимой, подался чуть-чуть вперед, чтобы быть с нею рядом. Клод Драмм, выкурив в коридоре сигарету, прошествовал назад в зал суда; к нему полностью вернулось ощущение собственной значительности. С элегантной сноровкой и миной горделивого превосходства он широким шагом направился к судебному адвокату, этому бедолаге, который вынужден зарабатывать на жизнь, подвизаясь в суде, вместо того чтобы лелеять свое достоинство на ежемесячном жалованье, поступающем в виде чеков с той автоматической точностью, с какой правительственные чиновники расходуют деньги налогоплательщиков.

Фрэнк Эверли ворвался в зал с двумя газетами. Глаза у него округлились, рот тоже.

— Нашли тела! — закричал он, устремляясь к Перри Мейсону.

Перри Мейсон взял газету и развернул ее таким образом, чтобы перед ошарашенным взором Клода Драмма предстали кричащие заголовки.

«Особняк миллионера — питомник убийств» — шло огромными буквами через всю первую полосу, а ниже шрифтом помельче: «Тела Картрайта с женой обнаружены под полом в гараже Форбса».

Клод Драмм сел как громом сраженный, глаза у него вылезли из орбит. Судебный пристав влетел в зал с газетой в руках и протрусил в судейскую. Затем появился кто-то из публики с открытой газетой; человек возбужденно лопотал, через секунду вокруг него образовалось кольцо слушателей, внимающих затаив дыхание.

Клод Драмм резким движением протянул руку.

— Можно попросить газету? — отрывисто проговорил он.

— Окажите милость, — ответил Перри Мейсон, вручая ему второй экземпляр.

Тельма Бентон быстрым шагом подошла к Клоду Драмму.

— Можно вас на минутку, — попросила она.

Проглядев сообщение, Перри Мейсон передал газету Фрэнку Эверли со словами:

— Прочитайте-ка, Фрэд. «Кроникл», похоже, раскопала настоящую сенсацию.

— Но почему полиция ничего об этом не знала?

— Вероятно, газетчики договорились с приятелями из уголовного отдела, и те попридержали новость до выхода экстренного выпуска. Если б о находке прослышали в общем отделе главного управления, новость тут же попала бы во все городские газеты.