Но все это не помешало Конану скрутить противника. А Фарад тем временем убил лучника. Афгул настолько твердо решил убивать бесшумно, что дал этому типу достаточно времени, чтобы поднять тревогу. К счастью, при виде выросшего над ним Фарада третий воин, казалось, онемел. Он попытался сменить оружие с лука на талвар, но на середине обмена сандалия Фарада погрузилась ему в живот. И лук, и сабля упали на песок, а воин повалился поверх их.
Фарад посмотрел на свою жертву:
— Он нам нужен?
— Нет, — ответил Конан, связав и заткнув кляпом рот своему пленнику. — Сомневаюсь, что тебе понадобится даже связывать его. Только к вечеру он сможет снова безболезненно втянуть в себя воздух.
Пленник Конана находился в лучшем состоянии. Хотя он не мог ни говорить, ни бороться, так основательно его связали и заткнули ему рот, его большие глаза с подведенными краской веками красноречиво прожигали взглядом Конана и его спутника.
— А этот петушок-то боевой, — заметил Фарад, слегка пнув пленника по ребрам. — И посмотри на качество халата и пояса. Готов поспорить, сын вождя.
Конан осмотрел халат и пояс, а также и то, что находилось под ним.
Он опустился на колени и провел рукой по плечам пленника, а затем по груди.
— Ха! — хмыкнул киммериец. — Ты проиграл бы этот спор.
— Э? — промычал Фарад, сбитый с толку поведением Конана.
— Скорее всего мы поймали дочь вождя.
— У, — снова промычал Фарад, на сей раз довольно плотоядно.
Конан покачал головой:
— Она хорошая заложница, покуда невредима — и ни мгновением дольше. А в нашем положении один заложник стоит десяти женщин.
— Скажи это ребятам, которые много месяцев не видели женщины, — пробурчал Фарад. — Мне не очень улыбается драться с Зелеными плащами из-за этой крохи.
Женщина, казалось, не понимала речи афгулов, но по тону говоривших она догадалась, о чем идет речь. Глаза у нее округлились, а дыхание участилось.
Конан взвалил пленницу на свое массивное плечо и слегка похлопал ее по заду.
— Не беспокойся, девочка, — сказал он по-турански. — Кроме того, что ты хорошая заложница, ты достаточно боевая, чтобы к тебе относились как к воину. Всякий, кто полезет к тебе, поплатится жизнью.
— А я поддержу моего вождя клинком и кровью, — добавил Фарад, и хотя он говорил на афгули, женщина уловила его интонацию и, казалось, расслабилась.
Потом Конан зашагал назад широким шагом горца. А Фарад охранял его тыл. К тому времени, когда дикари подняли тревогу, киммериец и афгул уже вернулись в свой лагерь.
* * *
Женщину эту — едва ли, впрочем, женщину, так как она призналась, что ей не больше девятнадцати лет, а выглядела она и того моложе, — звали Бетиной. Она доводилась сестрой Дойрану, наследнику вождя племени экинари и брату по крови вождя гирумги. Она путешествовала со смешанным отрядом экинари и тех гирумги, кто спасся после битвы на юге.
Все это она охотно рассказала, после того как они добрались до лагеря…
Фарад и Конан привели ее в свой лагерь, развязали ей ноги и вынули кляп. И не успели они и пальцем пошевелить, как из пыли выскочил человек, замахнувшийся ножом для удара.
Конан преградил ему дорогу ударом ноги. Незнакомец споткнулся об эту напоминающую древесный ствол ножищу и растянулся на земле. Нога Фарада придавила ему запястье, он завизжал. Нож выпал из обмякших пальцев.
Фарад схватил упавший кинжал, освободил девушке руки и отдал ей клинок. Конан кивнул:
— Только будь осторожна с тем, против кого ты его поднимаешь, девочка, — посоветовал северянин. — У меня не так много крови, чтобы я мог позволить себе терять ее понапрасну.
Бетина усмехнулась, а затем покрутила клинок, показывая, что у нее есть опыт в обращении с кинжалами.
Сделала она это как раз вовремя. Около них полукругом собрались Зеленые плащи. Конан и Фарад встали так, чтобы у них и девушки за спиной был огромный валун. Конан увидел, что несколько Зеленых плащей полезли на валун, чтобы напасть сверху, и решил, что покинет Туран с незапятнанной честью, но вот насчет шкуры — другой разговор.
— Стойте!
Для человека скромного роста и худощавого Хезаль обладал удивительно звучным голосом. Его крик перекрыл вой ветра и заставил воинов Турана застыть на месте.
— Что тут за драка? — осведомился Хезаль, выходя вперед.
Он слушал, покуда обе стороны излагали свои версии случившегося. По крайней мере, капитан не утратил власти над своими воинами. Конан не питал никаких иллюзий насчет того, что произошло бы в противном случае.
— Зеленые плащи не трогают чужих пленников, — изрек наконец он. — Милгун, попроси прощения у капитана Конана.
— Капитана? — Милгун сплюнул.
— Милгун. — Хезалю не требовалось ничего добавлять к сказанному, не говоря уж о том, чтобы обнажить сталь. Его глаза закончили работу, начатую голосом.
Милгун неуклюже отвесил почтительный поклон.
— Прошу прощения, Конан, — сказал он.
— Так вот, Конан, — сказал Хезаль. — В прошлом году Милгун потерял брата в бою с гирумги. Всякий, кто ездит вместе с ними, его враг.
— Я не враг Зеленым плащам, — запинаясь проговорила Бетина.
— Твой брат ездит вместе с гирумги! — выкрикнул кто-то.
Хрупкий мир едва не был нарушен. Бетина оскалила зубы, напомнив Конану киммерийскую дикую кошку, защищающую своих детенышей. Конан твердо решил накормить сталью следующего, кто вздумает выкрикнуть оскорбления.
Все увидели решимость, появившуюся на мрачной физиономии киммерийца, и замолчали.
— Бетина, — обратился к девушке Хезаль на диалекте, который Конан едва понимал. — Ты говоришь, ты не враг Зеленым плащам. Однако твой брат разъезжает вместе с гирумги, которые пролили нашу кровь и не так уж давно. Расскажи нам об этом…
— Я… У меня… нет слов… я плохо говорю на вашем языке… — запинаясь, произнесла Бетина.
— Я переведу твои слова в речь моего народа, — предложил Хезаль.
— А я успокою первого, кто вздумает выступать, — пообещал Конан.
Тишина в лагере нарушалась только воем ветра. И вот, наконец, Бетина заговорила.
Глава 12
Брат Бетины Дойран увяз в интригах глубже, чем подозревали окружающие, или, во всяком случае, так выходило по рассказу девушки. Вначале он поклялся быть братом по крови вождю гирумги, чтобы гарантировать наследование власти в племени гирумги, если тот преждевременно умрет.
Старый Иригас не умер, а был прикован к постели недугом и редко говорил о чем-либо, кроме как о давно умерших женах и давно отгремевших битвах.
— Он умрет, и тогда его названый брат сразу же поведет воинов в поход, — сказала Бетина.
Гирумги были всегда готовы попытаться помериться силами с Тураном, и суждения Дойрана нисколько не улучшились от того, что он прислушивался к речам горячих голов племени, младшим воинам. Однако он был слишком хитер, чтобы уповать только на силы двух великих племен.