— Великий мастер, несравненный и прекрасный, — вдруг запела Шараза, — Это снова я, ваша верная слуга, Шараза Гремучая.
Я был благодарен сотнице, что она представила всех нас, как её воинов.
Впрочем, командор лишь поджал скептически губы, оглядывая нас. Уж воинов из разных приоратов он был способен отличить.
— Помню, помню, зверица, — он усмехнулся, кивнув Шаразе, — Тебя это… тяжело забыть.
Шараза пропустила мимо ушей явную подколку, лишь показала за спину.
— Я выполнила, что ты просил, великий мастер.
В этот миг в зал вошёл зверь, в руках он нёс поднос, на котором стоял сильверитовый кубок.
Я мельком глянул на кубок, и у меня что-то нехорошо кольнуло в груди.
«Что случилось, Марк?»
Форма кубка была знакома, и Халиэль тут же нырнула мне в память.
— Видел я, видел повозку, — кивнул Хорас, принимая питьё.
— Мастер, почему я об этом ничего не знаю, — недовольно произнёс знахарь.
— Зверь, не забывайся, — покачал головой Хорас, а потом пригубил вино.
Мимолётный блеск в глазах, едва заметный, но что-то поменялось во взгляде командора.
«Ты хочешь сказать, что именно такой кубок был у Хродрика, брата Зигфрида?»
«Да», — ответил я Хали.
Меня едва не затянуло тогда в Бездну на крыше замка у Зигфида, когда я нашёл кубок под плитой. Только тот сосуд был запечатанным, и, насколько я знаю, внутри была кровь демона.
Белиара самого чуть не пустили на такой вот кубок, чтобы превратить в мобильный алтарь Бездны.
— Позволь же преподнести тебе в дар символ земель Ползучих Змей, великую королевскую кобру, — Шараза распласталась в красивом поклоне, приглашая командора выйти и посмотреть.
Глава 17. Переговоры
Я очень хотел посмотреть, как же выглядит королевская кобра из Земель Ползучих Змей. Впрочем, этого же хотел и остальной собравшийся народ.
Мы спустились на площадь перед дворцом, присоединившись к окружившей повозки толпе. Командор со знахарем остались стоять на крыльце, наблюдая сверху.
Шараза шепнула вознице, чтобы тот правил повозку с коброй туда, куда укажут сопровождающие командора рыцари. Нешипящие отошли в сторону, ожидая нового приказа от предводительницы.
— Секрет теперь раскрыт, Нешипящие больше не обязаны хранить эту тайну, — шепнул мне Намди.
Вместе с командором Хорасом к замку прибыло около десятка зверей, их доспехи были разукрашены в жёлтые цвета, но каждый защитный элемент имел чёрную кайму.
Эти воины окружили повозку, и тут же появилась первая жертва…
Толпа охнула.
И я, и собравшиеся зеваки были вознаграждены зрелищем, как что-то продырявило полог, сверкнули крохотные шипчики, и один из зверей командора упал, подкошенный, и задёргался в конвульсиях.
Моя мера человека позволяла разглядеть движение на такой скорости. Потому что ещё один отравленный снаряд чуть не попал в меня…
Чувство опасности не подвело.
«Марк, ты иногда поражаешь меня», — сказала Хали, когда я принялся рассматривать пойманный мной шип.
Выглядел он, как вырванный клык, и на его кончике покачивалась капля. Чувство опасности намекнуло, что лучше этой капли не касаться. В нос ударил запах рыбы и тины. Долбанный Инфериор, какие же ещё яды есть у твоих порождений?
На меня опять стали коситься, послышались шепотки о мастере копья, который выстоял против Намиба.
А звери Хораса после атаки вскинулись, обнажили мечи, вставая напротив повозки. Двое подхватили хрипящего соратника…
Но сотница сразу же налетела на горе-охранников, едва не отвешивая им оплеухи. Те особо не понимали, как им реагировать, потому что Хорас лишь молча наблюдал за всем этим с крыльца.
— Ты куда встал, шкура безмозглая?! Тень твоя упадёт на полог, и будешь с ним рядом валяться, — рычала сотница.
Шараза бегала между воинами, как ошалелая, и раздавала команды направо и налево, объясняя, где охране нужно стоять, а где идиота достанет ядовитая змея.
Вот только на руках у воинов умирал их соратник, и они скорее видели в сотнице врага, а не командира.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Какая тень, корова ты жирная?! Солнце с той стороны, — зверь указал на светило, которое висело уже над самой городской стеной.
— Это кто тут корова?! — сотница рассвирепела, и умнику едва удалось увернуться от удара веером, — От луны тень, чешуя твоя нулёвая!
Вся толпа посмотрела наверх, и даже я вскинул голову, пытаясь высмотреть несуществующую луну.
— Да она ступенью поехала? — загомонили в толпе.
— В какой мере сегодня луна? — Шараза вдруг задала вопрос.
— Э… не помню. Во второй, по-моему, третья ступень, — почесав затылок, ответил воин.
Ему опять чуть не прилетело веером, но отравленный бедняга в этот момент затих в руках своих соратников, и с крыльца грохнул голос командора:
— Зверьё пустое, ещё одного воина потеряете, и прикажу казнить весь отряд.
Тут слова Шаразы сразу дошли до зверей.
Её сложенный веер чётко порхал из стороны в сторону, словно клинок кинжала, и указывал, куда падает тень невидимой луны.
Да уж, особой женственности в движениях сотницы не было, хоть Шараза иногда вспоминала о роли светской дамы. В такие моменты она вдруг выпячивала грудь, раскрывала веер и прятала за ним свой оскал.
Командор на крыльце неспеша потягивал питьё из адского кубка, наблюдая за подчинёнными. Рядом с ним знахарь сверлил недовольным взглядом повозку и тёр грудь, в которой скрывалась невидимая метка Бездны.
Недалеко от нас, в толпе, стоял пустынник Намиб, хмуро поднявший глаза на командора. Чувствовалась та великая неприязнь, о которой зверь рассказывал ещё там, в пустыне.
Вообще, если быть честным, то я ни хрена не понимал, что происходит в Каудграде.
Если этот пустынник — бандит, то при встрече воины Хораса должны были его зарубить. Но нет, командор вообще не замечает Намиба, как будто его не существует.
Я, видимо, так увлёкся, разглядывая Хораса, что не сразу понял — они со знахарем двигали губами.
«Над ними обоими висит купол безмолвия. Я сейчас попробую…»
— Погоди, — прошептал я.
Намди покосился на меня, но ничего не сказал.
Я же вывел земной сканер, настроив его на максимальную мощность. И протянул по ступеням сверхтонкий, не толще волоса, луч к ногам командора и зверя.
Почуют или нет? Да и вообще, получится или…
Не дотянув пары сантиметров до верхней ступени, я вдруг отчётливо услышал глухие, искажённые вибрацией камня, голоса:
— …кого хрена, мастер? — гулко пробубнил недовольный шёпот знахаря, — Это не понравится владыке!
— Не забывайся, зверь, — сдерживая ненависть, повторил Хорас, — Если ты думаешь, что я буду вечно сидеть в этой ловушке…
Гакэру нагло оборвал собеседника:
— Гнев владыки покажется тебе в тысячу раз мучительней. Помни об этом, человек!
Хорас тяжёлым взглядом посмотрел на зверя:
— Ещё раз позволишь себе такое…
— И что? Что ты можешь, человек? Мы оба тут пленники! Я — нашего родового проклятия, а ты — своих жалких амбиций.
— Жалкий червь, — командор допил питьё и едва не бросил кубок, желая, видимо, испортить, — Я не отдаю свои земли в обмен на великую силу.
Он, вздохнув, всё же не бросил чашу, а лишь осмотрел, а потом пихнул знахарю в грудь. Тот непроизвольно схватил кубок.
— Держи, гниль, — сказал Хорас, — Делай своё дело, и выше головы не прыгай. Иначе моё терпение кончится, и скорпы вообще останутся только легендой.
— Чтоб ты сдох, командор.
— И тебе того же…
Хорас провёл ладонью по лысине, потом стал спускаться. Выглядел он, словно статуя, высеченная настоящим мастером. Они с Зигфридом рядом выглядели бы неплохо, как два настоящих правителя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Действительно если уж кому и быть приором…
Тут Хорас пошатнулся, неловко оступился, словно действительно опьянел.
Окружающий народ охнул, послышались смешки. Но вот рыцарь поймал равновесие, и выпрямился, расправив плечи. Он гордо поднял голову, и стал спускаться, отчеканивая каждый шаг. Даже на меня ощутимо надавило его мерой — чувствовалось, насколько Хорас сосредоточен.