накрутив волосы на свой кулак, он потянул его, что есть мочи, едва ли не поднимая меня надо землей. Его член уперся мне в губы, раздутый и красный, капелька возбуждения скатилась прямо в мои распахнутые губы, жадно хватающие кислород, — покажи мне, как глубоко ты меня ненавидишь!
Владимир качнулся бедрами вперед, его член поршнем вторгся внутрь. Рукой мужчина нанизывал меня на себя, яростно и гневно. Наказывая… «Меня или себя?» — пронеслось в голове мимолетом, но думать было некогда.
Я задыхалась от неопытности и слез, стекающим по щекам. От снова вспыхнувшего возбуждения. От того, как напрягся его торс, как закатились глаза… Когда с другого конца кухни, со стороны улицы, послышался голос моего собственного мужа:
— Папа?.. Ты не видел случайно Каролину? Она пропала куда-то со спальни… Искал ее у бассейна, но там пусто.
Я попыталась вытянуть член изо рта, но Владимир был уже на подходе. Он всем весом вдавил меня в стойку за спиной, абсолютно равнодушно пожимая плечами:
— Кажется, я видел, как кто-то идет к морю. Может, это была она?
— Каролина сама отправилась на берег?! — взорвался парень испуганно. — Там шторм. Это ведь не безопасно!
Шаги моего мужа удалялись, а Владимир прикрыл глаза, кончая мне прямо в горло. Я даже не ощутила привкус спермы, так глубоко его член пронзил меня, раздуваясь до гигантских размеров. Глубоко выдохнув, Орлов отпустил мои волосы. Только в тот момент корни начали безумно ныть, голова закружилась. Глядя на меня в упор, он демонстративно надел обратно пляжные шорты черного цвета и протянул руку.
Хмуро рассматривая пальцы, блестящие в полутьме помещения от моего возбуждения, я покачала головой. Рыча, мужчина вздернул меня без спроса, натянул пижаму обратно и усадил на стойку.
— Повторяю популярно, — чеканил он каждое слово, тело привычно сковал страх, — пока я не узнаю, кто отец ребенка, — буду присматривать за тобой.
Саркастично цокнув языков, я понуро рассмеялась:
— Это значит, я могу спать только с вами, да?
Владимир похлопал меня по щеке, как верного песика, косо хмыкнув:
— Именно.
Орлов замер на моих губах, застопорился и выпал из реальности. Между бровей его разгладилась морщинка, а взгляд прояснился. Стал уязвимо-наивным, словно у маленького ребенка. Он тянулся к моим губам, словно загипнотизированный, лишенный воли и права выбора, и тогда я поспешно протараторила:
— Что будет, если ребенок действительно окажется ваш? Я хочу и имею право знать.
Резко выровнявшись по струнке, мужчина натянул оскал зверя, непрошибаемую маску чудовища, ледяным тоном выдохнув:
— Помнишь, что я тебе предлагал?
Во рту пересохло, а сердце предательски забилось в ожидании своего рока:
— Еще бы.
— Так вот, — он резко развернулся на пятках, быстрым шагом возвращаясь обратно… В теплую постель жены. — Выбора тогда у тебя больше не будет.
* * *
Океан сегодня особенно разбушевался, но я намеренно выбрала именно этот пляж для обеденного отдыха. С другой стороны дома, у лагуны, царил покой и уют. Шум волн, агрессивный и громкий, перекрикивал мои собственные мысли. Безумный ветер словно выдувал из головы непрошенные сценарии нерадостного будущего.
Четыре плотные лежака накрывал тент из мелких прутьев бамбука, со стороны напоминающих сеть. Лежа в огромной розовой шляпе, создающей вокруг себя свою собственную тень, я безустанно смотрела исключительно перед собой.
— Малыш, — на редкость тихий сегодня Марк наконец нарушил часовое молчание. Его голос был хриплым и уставшим, словно после дня изнурительной работы, — могу я спросить тебя о чем-то?
Мое сердце должно было вырываться изнутри в предчувствии нехорошего… Проблема лишь в том, что это свойственно людям, а не мертвым изнутри существам. Каждая встреча с Владимиром убивала во мне часть, а сейчас… Глядя на великолепный океан, наслаждаясь теплым солнцем, я ощущала себя тенью себя прежней. Призраком.
— Я должна тебе кое в чем признаться, — выдохнула, ощущая, как камень с души медленно падает. — Я… Я делала ужасные вещи, Марк. Ужасные! Это не красит меня. И я обязана рассказать тебе все…
Ладонь мужа резко упала мне на губы, больно закрывая рот, обрывая фразу. Он гневно сверкнул глазами, испуганно мотая головой:
— Нет. Не об этом пойдет сейчас речь.
— Тогда… — Марк убрал руку, и я смогла посмотреть на свой все еще плоский живот, где уже жил маленький Орлов. — Мы наконец должны обсудить отца ребенка.
И снова он покрутил головой, проведя тыльной стороной ладони по взмокшему лбу.
— Я люблю тебя и это будет мой ребенок, Каролина! Только если… — Марк поперхнулся, будто чего-то боялся. Облизав губы, он выпил остатки воды из бутылки, набранной нами в доме для похода на пляж, и, наконец, выпалил, как на духу: — Что ты чувствуешь ко мне?
В тот момент все стало ясно, как божий день: Марк не боялся спрашивать, его до ужаса пугал мой ответ. Он выжидал его, как коршун. Читал мимику, сканировал каждое движение бровью. Стянув с себя очки, я положила руку на сердце.
— Когда я шла с тобой к алтарю, мне казалось, что я люблю тебя, Марк. Что ты моя скала и опора. Ожившая сказка, понимаешь? — и все же голос предательски дрогнул, охрип и осел. Трижды прочистив горло, я с тяжестью в сердце продолжила: — После свадьбы… Еще до исполнения вашего сумасшедшего обряда я поняла, что любила лишь слово «любовь», а не тебя. А потом… Начала вовсе ненавидеть, — закрыв глаза я услышала, как шмыгнул носом Марк. Мой муж плакал. Увы, реальность осталась в истории неизменимым фактом: — Ты подложил меня под собственного отца!
— Малыш… — хрип пронзил меня стрелой в сердце, достучался до души! Накрыв его руку своей, я с надеждой посмотрела в глаза:
— Я позволила себе отпустить то единственное светлое, что было в моей жизни, — это чувства к тебе. И… Очень об этом жалею.
— Прости меня, — Марк ударился лбом об мой лоб, я же