Однако у Бежана хватило ума сделать фотокопии, и теперь он тщательно изучал биографии шестерых известных бизнесменов, телефоны которых, как ни странно, имелись и в записной книжке Михалины Колек. Бежан, правда, сомневался, что кто-то из них стал бы собственноручно убивать, но привлечь наемного убийцу — запросто. Ведь неподалеку от места преступления болтался какой-то тип в такси.
Узнать, кто это был, Бежан желал, как манны небесной.
— Не идет у меня из головы этот Дарко! — воскликнул он с легким раздражением. — Да не может быть, чтобы он совсем ничего не помнил о пассажире, которого целый день возил по глухомани. Хотя бы описание внешности. Фоторобот.
Гурский же никак не мог забыть о Мариуше Ченгале. Его страшно раздражало, что в бумагах Доминика он не обнаружил никакого компромата на него — кроме, разумеется, факта отсидки в исправительной колонии. В одной из папок лежали сколотые вместе метрика означенного Мариуша, милицейский рапорт о драке, в которой двенадцатилетний сопляк прибегнул к помощи ножа, ещё один рапорт, констатирующий, что отец сопляка умер, а мать — алкоголичка, перечень нескольких краж, в том числе одной со взломом, и, наконец, приговор суда для несовершеннолетних, согласно которому начинающий преступник был отправлен в исправительную колонию. И больше ничего. Помятая копия об освобождении Ченгалы и передаче его под опеку, найденная у Михалины Колек, свидетельствовала, что молодой человек исправился и адаптировался к жизни в законопослушном обществе.
Больше никаких документов не было.
— Если у Доминика имелся какой-то компромат на него и Мариуш забрал его, то почему не прихватил и все это? — гневно спросил Роберт. — Если убитый хранил все и обо всех, то что это такое? Пустышка. Ноль. Я тоже дрался с приятелями, когда мне было двенадцать. И что с того?
— Но ты не бегал с ножом, не крал, и, насколько мне известно, у тебя не было матери-алкоголички. Так что не нуди. Я не отрицаю, что ты прав и это вовсе не компромат. Проверь, чем сейчас занимается этот выволоченный Ченгала, и не забивай себе голову.
— А может, в этой папке было что-то посильнее?
— Тогда бы он забрал всю папку. Она ведь лежала чуть ли не на самом верху.
— Похоже, Доминик до последних дней поддерживал с подопечным контакт. Он велел Колек найти Мариушека.
— Ну так и ты поищи. Фамилия у него не слишком распространенная. Черт бы побрал эту Колек, у нас не осталось никого, кто был близок с Домиником.
— По правде говоря, лучше всего подходит как раз Иза Брант. Прямо-таки бросается в глаза.
— Слишком бросается. Не очень-то я верю в такую назойливость. Будем ловить Дарко.
— Ладно, тогда я займусь Ченгалой.
В последующие несколько часов события происходили почти одновременно...
* * *
Мариуша Ченгалу Роберт отыскал без труда — в небольшой слесарной мастерской, где вытачивали ключи и ремонтировали всякое кухонное старье: ручные мясорубки, опрыскиватели для цветов, кухонные весы с гирьками, утюги, разболтавшиеся циркули и тому подобный хлам.
Персонал состоял из одного человека, одновременно выступавшего также и в роли хозяина мастерской, и производил вполне приятное впечатление.
Роберту не нужно было гадать о его возрасте — час назад он держал в руках метрику Ченгалы. Тот и выглядел на свои тридцать два года, был вежлив, общителен, излучал приветливость и оптимизм, но какая-то давняя забота избороздила морщинами его худое лицо, да во взгляде читалось что-то такое. Беспокойство и облегчение, уныние и торжество, — Роберт ничего бы и не заметил, если бы не уроки Бежана.
— Вы знали некоего Доминика Доминика? — спросил Роберт без обиняков.
— Знал? — удивился Мариуш. — Я его и сейчас знаю. Уже много лет.
— С какого времени?
Ченгала внимательно и раздумчиво посмотрел на него.
— Да чего уж там! Раз вы из полиции, то и так все раскопаете. С того времени, когда меня выпустили из исправиловки. Сколько это уже?.. Шестнадцать лет.
— И за что вы сидели?
— За мальчишечью дурость. Я, видите ли, вырос на улице, а, как говорится, с волками жить.., ну и так далее. Хотел стать грозой всего Чернякова, и, как теперь понимаю, не без оснований. Был я тощий и довольно высокий, но слабый, и бил меня каждый, кто хотел. Так что в двенадцать лет я мечтал им всем отомстить.
Потом это прошло.
Роберт прикинул на глаз.
— Что-то мне кажется, что вы не такой уж и слабый, в случае чего вовсе не нужно было хвататься за нож.
Ченгала пожал плечами.
— Лучше питаюсь, немного упражнений...
Похоже, в детстве я был слегка оголодавший.
Знаете, до сих пор помню, как меня потрясло, что в исправиловке еду дают каждый день.
Я, конечно, никому в этом не признавался, но в первое время это очень помогло мне там выжить. — Он замолчал.
— Кажется, вы отсидели почти четыре года. И Доминик вас оттуда вытащил. А собственно говоря, почему? Он вас знал ещё раньше?
— Знал ли он меня.... Видел раза два, мельком... Знаете, что-то там у него было с моей матерью, нет, никакой не роман, куда там, моя мать уже не годилась для романов. Ее хотели устроить в клинику, и Доминик принимал в этом участие, подробностей я не знаю, меня это тогда не трогало. Но вот странная вещь: верите ли, я хотел сделать карьеру как бандит, а тянуло меня учиться. У меня не было проблем в школе, ну, кроме драк... Я любил учиться, и в исправиловке тоже... Наверное, Доминик как-то об этом узнал, позже он говорил мне, что именно таких, кто тянется к учебе, и вытаскивают оттуда за уши...
Внезапно он словно очнулся и внимательно посмотрел на Роберта:
— Минутку, а почему вы меня об этом спрашиваете? В чем дело? Доминик не хочет признаваться, что он со мной знаком, или что?
Ему меня нечего стыдиться!
— Сейчас я вам все объясню. Вы тут один работаете?
— Нет, у меня есть помощник, я дал ему пару недель отпуска, он ведь тоже человек.
— Как его зовут?
— По-идиотски. Каласантий Палец. Так-то его все Кайтеком кличут, а своего имени он стыдится. Вроде бы ксендз при крещении что-то такое придумал, а никто не посмел возразить. Он родом из Могельницы, это где-то за Груйцем.
Хороший парень, работящий и не дурак. В понедельник возвращается.
В мозгу Роберта раздался предупреждающий звоночек. Слишком уж легко ему беседовалось с этим Мариушем. С полицией все держатся настороженно, а этот знай себе болтает, словно они с детства знакомы и сели пивка попить...
Одинокий?.. Не с кем словом перекинуться?..
Вот Иза Брант тоже одинокая, но вела себя совсем иначе...
Прежде чем Роберт успел задать следующий вопрос, в мастерскую вперлась баба средних лет, плотная жизнерадостная толстуха, из тех, что и семерых спящих братьев с постели поднимут.
— Милок! — завопила она с порога. — Опять эти две пилки! И секатор! Срочно, на позавчера!
Пока шли переговоры о заточке садовых орудий, Роберт скромно пережидал в сторонке. Ему удалось бросить взгляд в глубь помещения, где за приоткрытой дверью виднелось нечто вроде небольшого склада, совмещенного с жилой комнатой. Потом он заметил две фотографии на стене.
Какие-то зубчатые края чего-то там в большом увеличении, один край был ржавый и явно тупой, второй сиял убийственной остротой.
— Что это? — с интересом спросил Роберт, когда клиентка ушла.
Мариуш Ченгала оглянулся.
— А, это... Да так, реклама. Тупое и наточенное. Так в чем же дело, вы мне так ничего и не сказали.
— Сейчас. Минуточку. А вы и живете здесь?
Колебания Мариуша продолжались лишь долю секунды, но Роберт их уловил.
— Да. Скромно, ни... У меня не слишком большие потребности.
— А Доминика, выходит, вы знали...
— Почему вы все время говорите о нем в прошедшем времени? Я же не перестал его знать, например, со вчерашнего дня?
— Нет. А когда вы его видели последний раз?
— Последний раз? — задумался Ченгала, причем задумался так натурально, что Роберт вспомнил недавнее замечание Бежана о том, что Иза Брант слишком в глаза лезет. Вот и тут чего-то было слишком. — Момент, надо подумать...