К концу пребывания гостей я успею разрушить весь дом, на наследстве уже можно поставить крест, так что нечего мне голову морочить, пусть проваливают ко всем чертям как можно скорее, чтобы я могла взяться за работу и как-то компенсировать потери.
Бабуля была непреклонна.
— Я желаю знать, почему ты с ним рассталась, — заявила она, промокая салфеткой капли вина на платье и заставляя меня пожалеть о том, что соль я высыпала не на нее. Соль отлично поглощает красное вино. — Почему ты рассталась со своим сожителем, не пригодным на роль мужа. Я тебя слушаю.
Учитывая, что мне уже действительно было все равно, я решила ничего не смягчать и выложить им все напрямик. Да шут с ними, пусть думают обо мне что хотят!
— Потому что, бабушка, я поняла, что он обыкновенная свинья. Нет, что я говорю, не обыкновенная, а редкостная свинья. Лгал так, что земля стонала, а я по глупости ему верила.
К тому же он был деспотом, эгоистом, не терпел никаких возражений и плохо ко мне относился. Вначале-то он, конечно, демонстрировал любовь и заботу, да и красивый был до омерзения, на это я, наверное, и купилась. Лишь спустя пять лет он проявил себя с худшей стороны, и тогда его отрицательные качества перевесили.
— Он тебя содержал?
Я даже не оскорбилась. Лишь плечами пожала.
— В том-то все и дело, что нет. Я уже привыкла к самостоятельности, зарабатывала сама, поскольку муж тоже не осыпал меня золотом. Если бы он пожелал меня содержать, я бы даже не знала, как поступить.
— Да? — ехидно вмешалась тетка Иза. — Ты бы стала выливать шампанское в туалет?
— Какое шампанское?
— То, которое ты заказывала бы на дом.
— Да вы что, тетя, скажете тоже... Не такая уж я мотовка, шампанское я бы выпила с удовольствием.
— Иза, прошу тебя, не уклоняйся от темы, — упрекнула бабуля. — Значит, расставшись с ним, ты беднее не стала?
— Наоборот, разбогатела. Я смогла больше работать, а заказов у меня всегда хватало. Видите, даже квартиру удалось сменить. И заплатить за неё сразу, а не в рассрочку.
К моему величайшему изумлению, бабуля обвела семейство полным торжества взглядом. Только на дядюшку Филиппа не посмотрела, тот сидел в своем кресле тише воды, ниже травы.
— Так что этот аргумент отпадает, — с достоинством сказала бабуля. — Перейдем к следующим...
И тут меня подбросило — одним ухом я уловила знакомый звук. Проклятые бобы выкипели.
Я рванулась в кухню.
— Еще десять минут, — сообщила я, вернувшись. — Уже почти готовы.
Несколько мгновений они смотрели на меня так, словно не могли вспомнить, что именно почти готово, но выяснять не стали. Дядя Игнатий потянулся за следующей бутылкой вина.
— А ты не крала? — жестко спросила бабушка.
Я потрясение уставилась на нее:
— Господи помилуй, что я должна была красть?
— Что угодно. Вроде бы в этой стране все крадут, особенно занимающие высокие посты...
— Да ведь я, слава богу, не занимаю высокого поста!
— Другие тоже крадут. До нас дошли слухи, что крадут даже люди, заслуживающие, казалось бы, всяческого доверия, разные там президенты компаний, советники, опекуны, работники складов, медики, машинистки...
С немалым трудом мне удалось собраться с мыслями.
— Погодите, бабушка, секундочку. Двадцать лет тому назад — да, те, кто печатал на машинке, вынуждены были красть бумагу, так как её невозможно было достать. Да и врачам тоже, если нужно было сделать пациенту капельницу на дому, приходилось воровать у себя в больнице лекарство, другого выхода у них просто не было. Я даже не уверена, можно ли и сейчас все это купить... Президенты, никто не спорит, крадут со свистом, но ведь не я же!
Обычные воры тоже крадут совершенно безнаказанно, но это тоже не я!
— Значит, ты зарабатывала на жизнь честным трудом и мужчина тебя не содержал. Прекрасно. Ты разбила какую-то машину?
— Да у меня её и не было, так что нечего было разбивать... Хотя нет, «фольксваген» был, но он развалился от старости.
— Чужую машину.
Мое одурение начало проходить.
— Я не ездила на чужих машинах. В этой стране никто не рвется одалживать кому-либо свою машину. Так что у меня не было никаких шансов разбить её.
— У тебя есть долги?
Мне подумалось, что после этого визита долги точно появятся.
— Нет. Когда-то давно были, но я уже все выплатила.
— Ты употребляешь наркотики?
— Какие ещё наркотики?
— Марихуану, героин, ЛСД...
— Я что — на самом деле выгляжу такой идиоткой? — удивилась я. — Чтобы хотя бы попробовать эту дрянь, у меня и в самом деле должна была крыша поехать. Откуда у вас такие странные идеи, бабушка?
— Мир стал очень маленьким, — вмешался дядя Филипп, как бы оправдываясь.
— И сведения доходят до самых дальних его уголков, — нехотя подтвердила бабуля. — Анонимные письма можно презирать, но нельзя оставлять совсем без внимания. — Если в них нет ни слова правды, то, значит, у человека есть враг.
— А на врага можно не обращать внимания, но знать о нем нужно, — поучающе заметил дядя Игнатий.
— Ну так что? — издевательски спросила тетка Иза. — Какой такой у тебя враг?
— Я лично одного знаю, — сладким голоском заявила тетка Ольга, метнув в её сторону быстрый взгляд.
Нужно быть полностью недоразвитой, чтобы ничего не понять. Так какая же гангрена поганая мазала меня грязью в письмах? Это — во-первых. А во-вторых, что от меня нужно этой холерной тетке Изе? Представляю, каких гадостей они там обо мне начитались, если всем стадом прискакали меня проверять. Хорошо еще, что я сдалась, смирившись с этой проклятой невезухой, иначе могла бы и расстроиться. А кстати, что за семейная проблема за всем этим кроется?
— Я не знаю, бабушка, какой у меня враг, — сказала я с легким нетерпением, — если бы я прочла те анонимные письма, которыми он вас порадовал, может, и смогла бы угадать. А вот что кретин — это точно. О скачках там, случаем, ничего не было?
— О каких скачках? — подозрительно спросил дядя Игнатий, который по мере убывания вина становился все разговорчивей.
— Лошадиных.
— Конных, — недовольно поправила меня бабуля. — А что может быть не так в конных скачках?
Что не так в наших конных скачках, я могла бы рассказывать целую неделю напролет, однако предпочла промолчать. Выносить сор из избы показалось мне как-то не слишком патриотично.
— Ничего, — солгала я. — Но это единственное предосудительное развлечение, которому я время от времени предаюсь.
— Почему же предосудительное? — возмутился дядя Филипп.
Дядя Игнатий также выразил свое возмущение покашливанием, хрипом и жестами, поскольку от негодования аж поперхнулся. Обе тетки и бабуля взирали на меня с изумлением и обидой.
Я вспомнила, что в Австралии дерби является национальным праздником.
— Я имела в виду игру на скачках, — деликатно пояснила я.
— Вы только послушайте! — фыркнула тетка Иза. — Какой вздор!
— Что же ещё можно делать на скачках, как не играть? — удивилась тетка Ольга.
— Лошадь, девочка моя, — это благородное животное, — с достоинством заговорила бабушка. — Никто в здравом уме...
Дядя Игнатий снова обрел дар речи.
— Только дураки! — взорвался он. — Только дураки не пользуются!.. Я не понимаю!
Проигрывают!.. Знатоки никогда!.. Знатоки всегда!.. Всегда! Знаток — это о-го-го!!!
— Тоже мне нашелся знаток, — презрительно прошипела тетка Иза.
— Я попрошу не переходить на личности! — вскинулась тетка Ольга.
Бабуля все пыталась гнуть свою линию:
— Недооценивать важность критерия отбора при разведении...
— У каждого может разок подвернуться нога, — бросился в атаку дядя Филипп. — Это ещё ни о чем не говорит...
— Разок?! Как же! А одиннадцать раз не хочешь?
И тут, к вящему моему изумлению, они вдруг подняли дикий хай. Воспользовавшись тем, что про меня все забыли, я сбегала на кухню за переварившимися бобами. Родственнички накинулись на бобы и не заметив, что с угощением что-то не так.