Читать интересную книгу "Чёрная бабочка, летящая во тьму - Биннур Шафак Нигиз"

на голой коже вызвало покалывание. Меня одолевала слабость. Потирая виски, вышла из комнаты и снова направилась в гостиную. Как только подняла голову, мое внимание приковал увиденный образ. Каран подтягивался, посреди зала держась за балку чуть ниже потолка, от чего были видны все мышцы его живота, а кожа блестела от пота. Одна из капель стекала по татуировке прямо над мышцей Адониса к венам и скрывалась ниже.

У меня перехватило дыхание. Каран заметил, что я вошла, медленно опустился на пол и глубоко вздохнул, провел длинными пальцами по мокрым волосам, откидывая их.

– Ты долго не выходила, я решил, что ты уснула.

– Нет, – успела сказать я.

– Думаю, тебе лучше поспать, – сказал он, глядя на меня.

– Нет. Я не устала.

– Там кухня, если хочешь что-нибудь поесть, – сказал мужчина, указывая вперед. – Не знаю, работает ли холодильник, давно тут не был, но что-то съедобное и незаплесневелое должно быть.

– Я не собираюсь есть просроченную еду.

– Как хочешь.

Медленно садясь на диван, я все еще чувствовала взгляд Карана на себе, но не смотрела на него. Тут же взглянула на пылающий передо мной огонь. Мужчина сидел рядом со мной, вытирая грудь маленьким полотенцем для рук. Наши взгляды встретились, мы оба были очень тихими. Стало безумно любопытно, о чем он думал.

– Почему ты солгал своему дедушке? – спросила, вернув взгляд к горящему огню.

– Я не лгал ему. Он понял так, как хотел понять, и я этого не отрицал.

– Ты делаешь это ради земли, которую он упомянул?

– Частично, – тихо сказал он. – И потому что хочу, чтобы он оставил меня в покое на некоторое время.

– Почему ты хочешь, чтобы он оставил тебя в покое?

– Мне двадцать шесть лет, Камешек. Мне не нравится, что он все время ходит за мной, как за ребенком.

На мгновение мне захотелось посмеяться над тем, что он сказал. Как несправедлив мир. Пока одни просили внимания, другие укрывались во лжи ради комфорта и свободы.

– Я думаю, приятно, когда есть тот, кто уделяет тебе столько внимания.

Не обращая внимания на мои слова, Каран ответил:

– Ты все-таки не собираешься рассказывать, что произошло?

– По правде говоря, рассказывать нечего.

– Ты позвонила мне, потому что нечего рассказывать? Это говорит та самая девушка, которую я встретил на конференции? Та, которая впивается в меня зубами и бросает мне вызов, даже зная, что не права? Надеюсь, ты не думаешь, что я поверю, будто ты мне позвонила по незначительной причине.

– Я говорю так не потому, что нечего сказать. А потому, что у меня нет настроения на объяснения.

– Можешь рассказать кратко, – сказал мужчина, в его голосе послышались нотки сонливости.

– Я никогда не плачу, – прошептала я.

– И? Что в этом плохого?

– Точнее сказать, не умею плакать. Иногда смеюсь над собой, будто пытаюсь высмеять свою боль, а не потому, что хочу смеяться… Это происходит само по себе.

Мы посмотрели друг на друга. Его глаза выглядели сонными, и мужчина медленно моргнул своими длинными ресницами. Когда Каран не спеша поднял руку, я не сводила с него глаз, а когда коснулся указательным пальцем моего носа, быстро заморгала. Он легонько постукивал меня по носу.

– Самый зрелый человек в этом мире – тот, кто смеется от боли, – сказал мужчина, продолжая постукивать.

– Я смеюсь над этим, а другие плачут, – прошептала, глядя на него. Его слова словно сняли бремя с моих плеч. Каран молчал, не сводя с меня черных глаз. На дне его взгляда таилось спокойствие, которое распространялось и на других.

– Значит, ты признаешь, что я взрослая? – пошутила, чтобы нарушить тишину. Его лицо повеселело, но губы остались неподвижны.

– Допустим, я признаю это, какая разница?

Некоторое время мы обменивались странными молчаливыми взглядами. Я не могла сказать, как долго это длилось.

– Что это значит?

– Не важно, – сказал он, пожимая плечами. – Ты будешь притворяться моей девушкой, пока мой дедушка не уедет?

– Не хочу его обманывать, – прошептала я, покачивая головой.

– Это я его обманываю. Не ты.

Я сделала глубокий вдох.

– Хорошо, я согласна притвориться твоей девушкой, – сказала, покосившись на него.

– Я не единственный, кому это выгодно. Ты будешь спасена от стажировки, и я буду прикрывать тебя в университете.

– Будешь прикрывать меня? – спросила, нахмурившись. Каран покачал головой и снова перевел взгляд на огонь, горящий перед нами. Его кожа сияла, как бриллиант, в отражении огня.

– Да, буду прикрывать. Другими словами, ты сможешь со спокойной душой выливать кофе на голову кому угодно, я лишь прошу, чтобы он не был кипятком.

– Эта девчонка заслужила! – возмутилась я. – Я бы сделала это снова!

– Если сделаешь это снова, я поддержу тебя.

На мгновение показалось, что серьезность в его голосе действительно рассмешит меня, поэтому я сжала губы. Когда взглянула на настенные часы, увидела, что было уже пять утра. Я скрестила ноги и снова перевела взгляд на Карана.

– Уже пять часов утра. Тебе нужно немного поспать. Разве тебе не нужно быть в компании через несколько часов? – спросила я.

Мужчина покачал головой.

– Нет, – категорично ответил он. – Я не собираюсь в компанию утром. Ты собираешься раздавать мне советы, Камешек?

– Я постараюсь слушаться, пока твой дедушка не уедет, – прошептала я. – Но сделаю это не потому, что боюсь тебя, а чтобы отблагодарить.

– Я не об этом, – прошептал Каран, будто надеялся, что я не слышу.

Я не показывала этого, но сердце ускорилось. Оно ничем не отличалось от насекомого, пробирающегося среди темных камней по сухой и потрескавшейся почве. Когда мужчина посмотрел на меня, я заметила, что его взгляд стал внимательней. Он напряженно осмотрел мое лицо.

– Камешек, – внезапно сказал Каран, затем его большая ладонь медленно переместилась к моей щеке. Я посмотрела ему в глаза. – Что случилось с твоей щекой?

Его вопрос напомнил мне о боли.

Пока Каран блуждал взглядом по моему лицу, словно ища ответа, я глубоко вздохнула. Глядя в его глаза, наполненные вопросами, чувствовала себя ужасно маленькой, одинокой и потерянной.

Я не ответила. Мужчина провел своей широкой ладонью по моей щеке, и, пока он нежно гладил ее большим пальцем, мои глаза сузились, я не могла ответить на прикосновение, было такое чувство, будто мои руки и ноги связаны узлами.

– Кто это с тобой сделал? – спросил он. В конце вопроса был спрятан острый, заточенный нож с черной ручкой, и казалось, что он застрял между моими легкими. Каран продолжал гладить мою щеку большим пальцем, и, пока оставлял на мне свой сильный аромат, я чувствовала тепло его кожи и пульс, бьющийся в венах