— Я получил строгие указания и должен им следовать, Медес. Поймите это.
— На эту встречу я не поеду.
— Если вы ее пропустите, то совершите ложный шаг.
— Это угроза?
— Ну что вы, это не мой стиль! Я только считаю, что эта встреча будет вам полезна.
Медес был в ярости. Как осмеливался диктовать ему условия этот проклятый иноземец!
— Если ты немедленно не перестанешь шпионить за мной, я разорву наше сотрудничество!
— Разве это не будет серьезной ошибкой? Ведь оно так многообещающе!
— Что тебе известно об Абидосе?
— Мне? Ровным счетом ничего.
— Но твой руководитель, он...
— Он всего лишь попросил меня предложить вам эту встречу.
Ливанец выглядел искренним. А если этим таинственным руководителем был другой жрец с Абидоса, который хотел обойти Бегу?
— Мне вовсе не хочется подстраивать вам западню, — прибавил хозяин дома. — Да и моему руководителю тоже.
— Я должен подумать.
Медеса приводило в ужас то, что не он был в центре игры. Но порой нужно было уметь делать вид, что проигрываешь, чтобы в следующий ход отыграться с большим выигрышем.
С восходом солнца все постоянные жрецы Абидоса начинали исполнять свои функции. Тот, кто наблюдал за целостностью великого тела Осириса, удостоверился в идеальном состоянии печатей на дверях его гробницы. Тот, о чьих обязанностях не знал никто, ибо он ведал тайны, помог первому, а потом другому, кто делал возлияния свежей воды на жертвенные столы. Почитая культ предков, служитель КА восстановил связь со световыми телами — покровителями Абидоса. А семь музыкантш богини Хатхор воспели божественный дух.
Безволосый, которому не в чем было упрекнуть никого из жрецов, пригласил всех в теперь уже совсем законченный Храм Миллионов Лет Сесостриса. Он возглавил процессию и вошел в открытую дверь в центральной части северной стены. Отсюда начиналась дорога к храму — обширному четырехугольному зданию, окруженному двором с портиком из четырнадцати колонн. На этот портик выходили двери службы, обеспечивающей сообщение со складами жертвенных продуктов и ритуальных предметов. За портиком начинался колонный зал.
Зачерпывая воду из бассейна, Безволосый провел очищение одного за другим всех участвующих в церемонии. Затем все прошли перед статуями фараона и его Великой Супруги, которые в безмятежном покое стояли в святилище, воплощая вечную тайну священного брака.
На потолке храма блестели золотые звезды. На стенах был изображен царь, беседующий с богами, и в частности с Осирисом.
От имени монарха Безволосый посвятил Маат Невидимому миру.
— Это здание было построено Осирисом в виде подобия Долины света, — сказал он. — Эти колонны являются опорами космоса, священные символы лежат каждый на своем месте, а внутри разлит божественный аромат. Пусть же жрицы акации споют и сыграют на музыкальных инструментах для Древа Жизни!
Голоса слились в медленном песнопении, заставившем всех представить, что в мире царит гармония, которая царила в Абидосе до болезни акации.
После пения все вернулись к реальности.
— Зазеленели только две ветви, — сказал Безволосый. — Пирамида Дашура, возможно, воспрепятствует новой волне увядания, но мне хочется подчеркнуть, что с нашей стороны совершенно необходимо строжайшее исполнение обязанностей. В нынешних обстоятельствах нельзя будет простить ни малейшей небрежности.
Наступил черед юной жрицы и Беги менять жертвенные продукты на столах и распределять остатки продуктов среди временных жрецов. После того как боги отведали нематериальных эманации от этих продуктов, они могли быть использованы для питания физического тела.
— Удачно ли прошла ваша миссия в Мемфисе? — спросил Бега.
— Я передала фараону послание от нашего Верховного жреца.
— Понравилась ли вам столица?
— Город большой, очень оживленный. Великолепные храмы. Но мне бы не хотелось там жить. Я предпочитаю покой Абидоса.
— Царский двор наполнен интригами и амбициями. Здесь же царство обретает свое реальное равновесие. Абидос — это основной долг фараона, и я убежден, что строительство этой пирамиды станет решающим этапом.
— Мы все этого желаем, Бега.
Когда закончилось ее служение, юная жрица долго оставалась внутри храма. От каждого барельефа, от каждой росписи, от каждого символа исходила энергия, которая боролась с изефет — всем тем, что неразрывно связанно с разрушением и хаосом. Сесострис, создавая это Вечное Жилище, способствовал воссоединению неба и земли. Жрица испытывала потребность в этом мире, в котором абстрактное становилось ощутимым, где божественные законы озаряли смысл вещей.
Она остановилась у портала ограды.
У ее ног огромный скарабей с блестящим панцирем, замешивая лапками, формировал навозный шарик. Закончив свое дело, этот мастер-гончар покатил шарик задними лапками, двигаясь задом наперед с востока на запад. Потом он зарыл шарик в символическое изображение Земли.
— Чтобы понять плоды этой работы, — сказал серьезный и могучий голос, — ты должна ждать двадцать восемь дней.
Жрица подняла глаза и увидела фараона.
— Абидос — это город божественного скарабея, — продолжал Сесострис. — Через одну луну старый Осирис, содержавшийся в шаре, встретится с испытанием смертью. Если гармония была соблюдена, то из земли выйдет свет и он воскреснет. Взойдет новое солнце, и жизнь распространится во всех пространствах. Сколько существ могли бы предсказать такое чудо, наблюдая за этим насекомым, которое непосвященные давят ногами с такой легкостью? Чтобы понять это послание, тебе понадобятся еще долгие часы работы и поиска. Решилась ли ты войти в новую дверь?
— Это мое самое горячее желание, Великий Царь!
— Осознаешь ли ты опасность?
— Я уже обнаружила столько богатств, что их хватило бы на целую жизнь! Но отказаться от риска было бы непростительной подлостью.
— Тогда иди за мной.
Сесострис пошел по вымощенному плитами пандусу длиной в сто метров, который вел из его храма в Вечное Жилище. Это строение, тоже только что завершенное, стояло на краю пустыни, неподалеку от некрополя фараонов первой династии, было окружено оградой и имело странноприимный храм.
— Сейчас мы окажемся в звездной матрице, — предупредил фараон. — Осирис, создатель ритуалов и правил храмов, постоянно в ней возрождается. И, тем не менее, ее постигло великое несчастье. Мир испытал ущербность в преступлении и смерти, ночь стала непроглядной, день исчез, и наш мир колеблется. Хочешь пережить это испытание, чего бы тебе это ни стоило?
Юная жрица утвердительно кивнула головой.