Я вновь всадил шесть патронов в капот пикапа, напоминая врагу о том, что лучше не высовываться. Встал на борт «лэндровера» правой ногой, еще дважды выстрелил — и переступил левой ногой на борт кузова пикапа. Спрыгнул в кузов, не поскользнувшись на скользкой ребристой металлической поверхности, опять дважды пальнул прямо через кабину, пробивая спинку правого сиденья и дверь, чтобы пули пошли вниз, и даже если бы не задели, то окончательно прижали противника к земле. Быстро сместился дальше, к самому краю. Увидел ногу присевшего и прижавшегося спиной к машине человека, дважды выстрелил в нее, норовя прострелить колено. Нога дернулась, он заорал как резаный. Я перегнулся дальше и всадил все оставшиеся шесть патронов в туловище. Затвор встал на задержку в задней позиции, но теперь я намеренно расстрелял все, что было в пистолете. Отшатнулся назад, а левая рука уже извлекла новый магазин из зажима на поясе, втолкнула его в рукоятку, и затвор дослал патрон. Я вновь взял на прицел угол кабины и резко перегнулся вперед, заглядывая в пространство между машинами.
Труп. Стопроцентно. Одна из пуль угодила в ключичную артерию, и сейчас кровь фонтаном выплескивалась на грудь лежащего на боку. Живые, даже раненые, в такой позе не лежат, вывернув голову под таким углом. Умный человек на моем месте взял бы пленного и допросил с пристрастием, но я не умный, я обычный, и я старался их убить, прежде чем они убьют меня.
Я спрыгнул на землю и огляделся. Возле проходной с ошеломленным видом стояли два охранника и таращились на меня. Мы быстро здесь отстрелялись: разленившиеся охранники даже начать реагировать еще не успели. Вдали, на летном поле, возле патрульной машины стояли трое солдат. Я оглянулся. Мальчишка, подгонявший «сузуки», сидел на земле и зажимал обильно кровоточившую рану на плече. Судя по всему, когда началась стрельба по мне, одна из пуль, пробивших стекла «мерседеса», угодила в мальчишку.
Я подбежал к нему, выдернул из набедренного кармана нож, вспорол рукав крутки, затем — рубашки. Слепое ранение экспансивной пулей на излете. Здоровая дыра, кость наверняка раздроблена. Мальчишка пока еще не чувствует всей боли, с ужасом глядя на рану, но скоро наступит болевой шок. Кровь льется обильно, стекая струей с руки на землю. Значит, поврежден крупный сосуд. Плохо.
Я услышал топот за спиной — ко мне бежали охранники аэродрома с карабинами М4, наводя их на меня. Очнулись.
— Руки вверх! Так, чтобы я их видел! — заголосил один из них.
— Агент Ордена! Отдел специальных проектов! — Я вытащил жетон и показал ему в поднятой над головой руке.
Не знаю, видел ли он когда‑либо такие, но по акценту он был американцем, соответственно знание о жетонах принес с собой из Старого Света. По крайней мере, стволы карабинов опустились.
— Аптечка есть? — спросил я.
— Конечно, у диспетчера, — ответил один из охранников.
— Ты! — показал я пальцем на того, который мне кричал. — Бегом за аптечкой. Ты! На ворота, встречаешь всех, кто бежит сюда с оружием, и объясняешь, что ситуация уже под контролем. Бегом!
Это для того, чтобы каждый боец с обостренным чувством долга и страстью к самолюбованию не тыкал мне стволом винтовки в спину, пока я стараюсь спасти мальчишку. Перевесив жетон на шею, чтобы каждый раз не доставать, я прислонил раненого к заднему колесу «сузуки». Он бледнел на глазах: явно накатывал шок. Я вытащил из «медицинского» кармана разгрузки упругий жгут, быстро наложил его на плечо подростка выше раны, поверх подоткнутого рукава рубашки, защелкнул самозатягивающийся замок. Так, кровью он, по крайней мере, не истечет. Теперь займемся раной. Достал второй, последний ИПП, рванул нейлоновую нитку с бусинкой на конце. Обертка вспоролась. Есть промедол. Пацан уже ростом со взрослого — наверное, дозировкой можно не заморачиваться.
Сзади вновь послышался топот нескольких человек. Я оглянулся — возвращался убежавший за аптечкой охранник с небольшой сумкой с красным крестом, какой‑то мужчина в очках с чемоданчиком и еще люди.
— Все, спасибо, отойдите от раненого. Я врач, — крикнул, подбегая, человек в очках. — Вы все правильно сделали.
Если врач, то мне здесь больше делать нечего. Я сразу же уступил ему свое место, убрав вскрытый пакет в разгрузку. Каждый займется тем, что умеет делать, а я попытаюсь понять, что здесь произошло и кому понадобилась моя голова. К счастью, с золотым жетоном Отдела это сделать проще, чем частному лицу. Врач присел рядом с мальчишкой, раскрыл свой саквояж. Быстро осмотрел рану. Сделал два быстрых укола.
— Как он? — спросил я его.
— Рана тяжелая, но жизни ничто не угрожает. Наверное, — ответил тот. — Кровотечение вы уже перекрыли, так что опасности нет. Сейчас я сделаю перевязку и наложу шину, а потом мы отвезем его в больницу на патрульной машине. И я очень кстати здесь оказался — прилетел с фермы, аппендицит оперировал.
Он кивнул в сторону летного поля, где стоял вертолет с санитарным крестом на борту. Действительно повезло. А возле нас уже остановился военный «хамви» с летного поля, и из него выскочили двое солдат. За парня теперь можно не беспокоиться. Ладно, тогда займусь местом происшествия.
Я подошел к «сто десятому», осевшему на левое заднее крыло из‑за пробитого колеса, заглянул в кузов. Там оружейные сумки с винтовками, аккуратно уложены в багажнике. Если бы начали палить из них, то, скорее всего, мне был бы каюк — прошили бы все насквозь очередями. Но, наверное, не хотели привлекать к себе внимание, стоя с автоматическим оружием в руках. А если стрелять в спину, то и пистолетов хватит. На что они и рассчитывали — разумно, в общем. Значит, приехали они, скорее всего, на этом самом «сто десятом», не иначе. Как раз три винтовки в чехлах.
Посмотрим на покойных. Первый, с двумя пулевыми отверстиями в темени, лежит почти у меня под ногами. Я присел, перевернул его. Одна пуля прошла насквозь и вылетела под подбородком, вторая осталась в теле — думаю, в районе желудка примерно. Бронебойная пуля, летящая со скоростью четыреста двадцать метров в секунду, больших дыр не делает, даже выходных, так что с виду покойник был вполне пригоден к осмотру. Тип лица — самый что ни на есть европейский. Короткая стрижка, светлая кожа, голубые глаза, которые сейчас смотрели в небо остекленевшим взглядом. Что в карманах? Бумажник, в бумажнике — только деньги. Ай‑Ди не видно. Обшариваю все карманы, в одежде и разгрузочном жилете, выворачивая на землю все, что в них есть. Какие‑то ключи, запасные магазины к пистолету CZ 75 чешского производства. Пистолет валяется рядом на земле. Под рубашкой — кевларовый бронежилет скрытного ношения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});