— Я тоже не играю… — отзываюсь расстроено, — Просто… Тебе не кажется, что слишком много всего в моей жизни меняется для тебя…
— Черт…. - стонет мужчина, — Сложно с тобой, Даш…
— Да уж… Можно мне? — я киваю на сигарету, — Хочу попробовать.
— Не дури… — хмурится Морозов и тушит окурок в пепельнице, — Ладно. Завтрашний ужин — это последний спецэффект твоего прошлого, который я сожру. Дальше-думай. Я вообще не отличаюсь терпением и сдержанностью, если ты заметила.
— Я уже поняла, — отвечаю тихо и прислоняюсь виском к дверному косяку, — Спасибо.
— Иди ко мне, детка… — голос мужчины ломается и звучит так лично, так проникновенно, что я падаю в объятия Егора и прикрываю глаза. Вдыхаю запах сигаретного дыма, смешанный с одеколоном, и слёзы неконтролируемо подступают к моим глазам. Я сдерживаю их изо всех сил и давлю судорожный вдох.
— Ну только не реви, — успокаивающе гладит мою спину Морозов, — Я ревнив. И ты очень удивишься, если я расскажу, что осознал этот факт только с тобой.
Его губы находят мои. Сначала нежно скользят, а потом захватывают в сладкий плен, дразнят, зацеловывают и делают из меня бесстыдную, на все согласную женщину. И я совершенно не помню, как становлюсь развёрнутой и прижатой животом к парапету.
— Прогни спинку, — возбужденно хрипит Егор и, отводя волосы в сторону, целует меня сзади в шею, а я до белых пальцев стискиваю балконный стеклопакет.
Мое домашнее платье задрано вверх. Я слышу звук расстегивающейся ширинки. От него по коже разбегаются пошлые адреналиновые мурашки.
— Егор… — оглядываюсь испуганно, — А если нас увидят?
— Не увидят, — он сжимает мою попу и отводит трусики в сторону, — На стёклах тонирующая пленка. И мы ничего плохого не делаем, просто обнимаемся…
— Ооо…
Первый глубокий толчок смазывает картинку перед моими глазами. Где-то там на периферии сознания остаются детская площадка, парковка, соседние дома…
Егор знает, что для меня происходящее слишком. Слишком смело, слишком откровенно. Но нагло пользуется тем, что я не в силах отказать. И берет подтверждение моих чувств, забирает его, как мужчина, очень тонко ломая мои страхи общественного мнения и порицания своих желаний.
— Сейчас мы полетаем, — он горячо шепчет мне в ушко, — Смотри вниз…
Я послушно опускаю глаза и чувствую, как мир начинает качаться под ногами от ощущения высоты.
— Не бойся, — ведёт носом по росту волос на затылке и кладёт руку на мою шею, — Я тебя чуть-чуть придушу. Ты вдохнёшь, когда скажу.
— Егор… я…
Его пальцы сжимаются на моем горле, останавливая протест. Мои руки бесконтрольно взлетают вверх, вцепляются в его запястье, и я обмякаю в крепких объятиях, полностью отдаваясь их воли. В голове бьется единственная мысль: «Боже! Боже! и Да! Ещё!!»
Подачи Егора становятся нестерпимо острыми. В моих ушах истерично колотится пульс. Тело, плавясь, начинает утекать. И в тот самый момент, когда мне кажется, что я сейчас отключусь, Егор убирает руку.
— Вдох! — гремит над моей головой.
Кислород врывается в лёгкие, моментально отравляя. Я чувствую, как он разбегается по каждой клеточке тела, смешивается в венах с безумным возбуждением и взрывается удовольствием в затылке, прокатываясь вниз по позвоночнику. Я лечу вниз, не отличаю свой стон от мужского, просто ощущаю, как горячо и мокро кончает во мне Егор. Разворачивает безвольную меня к себе лицом и зацеловывает, шепча нежности. Подхватывает на руки, и мы с ним вместе падаем в кресло-грушу. Откуда оно здесь взялось?
— Умница… Самая лучшая девочка, — мужчина гладит мои волосы, целует в макушку, и я на какое-то время расслабленно отключаюсь.
Семейный ужин
Дарья.
— Артур, я больше не могу! — шиплю сквозь стиснутые зубы, — Ты что, не понимаешь, что это — фарс! Какого вообще черта здесь делают твои родители?
— Было глупо предполагать, что их не пригласят, — он пожимает плечами.
— Я сейчас выйду и все скажу им!
Решительно засовываю бывшему жениху в руки графин с компотом и выхожу из дома во двор.
— Ну вы представляете какой мезальянс, — слышу я голос своей несостоявшейся свекрови, пока подхожу к беседке, — Громова чуть удар не хватил, когда дочь на ужин с этим студентом экономического пришла.
— Роман Игнатич, конечно, ко мне сразу обратился. Проверь, говорит, что за фрукт такой, — вторит супруге Алексей Трофимыч, — Ну я этого доходягу-женишка по базе своей шлёпнул. А там в карте медицинской диагнозов — с таким количеством не дышат и не живут. Ну я, конечно, копию Громову подарил. Ведь если правда больной, то какие внуки от него получатся!
— Давай за внуков! — разливает по стопкам коньяк мой отец, — Чтобы поскорее Дарья моя принесла нам.
— Добро! — отец Артура поднимает стопку. Мужчины чекаются и выпивают.
— Ну так и что дальше то? — моя мама с интересом кивает, машинально поглаживая морду Полкана на своих коленях.
— Да ничего! — Галина Петровна накладывает грибной салат себе в тарелку, — Дурочке своей Громов показал карточку жениха с болячками и замуж выходить запретил. А та в слёзы. На принцип пошла, сбежала жить к студенту своему, а через несколько дней справки принесла, что мол, здоров он.
— Тут мы его под белы рученьки, — ухмыляется старший Кирсанов, — И на подводную лодку служить.
— Бедная девочка! — произвольно вылетает из моего рта, — Он разве не понимает, что дочери жизнь сломал! — говорю жарко и яростно, явно приводя старшее поколение в замешательство.
— Ну почему сломал, Дарья, — мой папа разводит руками, — Сходит паренёк в армию, Родине послужит, мужчиной станет. Все лучше, чем бумажки перебирать. А дождётся его принцесса, в чем я сильно сомневаюсь, может и Громов на союз иначе посмотрит.
— Действительно, Дашенька, — мама всплескивает руками, — Не всем же так в жизни везёт найти друг друга, как вам с Артуром…
— Мам… Я хотела вам всем сказать… — решительно прерываю ее и сгорая от стыда, открываю рот и набираю побольше воздуха, чтобы выдать о своём моральном падении всем и сразу, но неожиданно Артур обнимает меня за талию сзади.
— Что такое, детка? — мама отзывается с беспокойством.
Четыре пары взрослых глаз смотрят выжидающе, а у меня во рту вдруг резко становится сухо, и язык прирастает к небу. Ладонь Артура жжет кожу. На меня нападают паралич и амнезия, я не помню ни одного слова.
— Ты беременна, Дашенька? — подсказывает мне Галина Петровна.
— Н-нет! — я отрицательно мотаю головой и чувствую себя провинившейся школьницей, когда готов врать и скрывать до последнего, лишь бы не понести наказание. А оно будет! Я с ужасом осознаю, что никто мое решение просто так не примет…
— Даша хотела сказать, — Артур ощутимо стискивает мою талию, — Что мы решили не развозить приглашения на свадьбу самостоятельно. У Даши — сессия, у меня — работа. Наймём курьера.
— О… — переглядываются мамы, а отцы моментально теряют интерес к дальнейшему диалогу.
— Ну это, конечно, не очень правильно, — с сомнением склоняет голову мама, — Но не критично… Правда, Галочка?
— Я думаю, что Борису Викторовичу с Альбиной можно вручить после завтра лично, прямо на дне рождения. А остальным послать вместе с конфетами, например, — отзывается женщина.
— Прекрасная мысль! — оживляется мама, а я чувствую, как меня начинает накрывать новой волной протеста и злости за свою трусость. Сбрасываю с себя руку Артура и отхожу от него на несколько шагов, — Пойдём, дочь, — она кивает мне, — Поможешь мне с горячим и сразу подпишешь приглашение. Их из студии прислали ещё вчера, а ты до сих пор не посмотрела. Странные нынче невесты, правда, Галочка? — родительница с улыбкой оглядывается, — Мы бы в молодости за эти цветные бумажки душу продали.
— Это потому что у них все есть, — отмахивается мать Артура, — И вся жизнь впереди. А мы последний раз замуж выходим, — женщины смеются, а я чуть не плача, плетусь в дом.