Читать интересную книгу Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уир

— Ваше величество очень добры, — отвечает маркиза, но у меня такое ощущение, что это я, а не мать Джейн, тревожусь об их предстоящей разлуке.

Добрейший брат милорда, герцог Сомерсет, по-прежнему гневается на него, факт остается фактом. И у него есть еще большие причины для гнева, о которых он пока не знает. Тем не менее нужно поддерживать видимость семейного согласия, ибо открытый разрыв способен подорвать политическое положение Сеймуров. И посему регент пригласил нас на совместную прогулку по Стрэнду, дабы осмотреть здание «Канцлерских Иннов», которое его светлость — несомненно, по требованию своей жены, самовлюбленной светской львицы, — планирует превратить в собственную резиденцию под названием Сомерсет-хаус.

Выйдя из кареты в три часа, мы оказываемся в том месте, где Стрэнд вливается во Флит-стрит. В этой части города расположены особняки многих лордов и епископов, с садами, спускающимися к Темзе. Среди них находится лечебница Савой, ветхая и запущенная, прибежище нищих и бедняков. Стрэнд всегда запружен людьми, пробирающимися между Сити и Вестминстером, и наши слуги расчищают нам путь, расталкивая прохожих по сторонам.

Снаружи Сомерсет-хаус облеплен каменщиками, плотниками и малярами, но внутри почти безлюден. Мы пробираемся через пыльные комнаты в завалах строительного мусора. Я приподнимаю юбки, дабы не замарать подол. Нед — как Том зовет своего брата — сокрушается, что король без воодушевления отзывается о французской невесте, которую ему прочат.

— Сегодня утром, во время заседания совета, его величество просто заснул, хотя ему отлично известно, что его долг — внимательно слушать и учиться управлять королевством. Только когда подняли вопрос о женитьбе, он проснулся. А когда мы стали расхваливать ему достоинства принцессы Елизаветы, он прервал нас и поинтересовался, богата ли она, потому что он хочет, по его словам, чтобы жена была красиво одета и носила драгоценности.

Мы смеемся. Недаром Эдуард сын своего отца.

— Разве это не самое главное в браке? — замечает Том.

Нед хмурится:

— Безусловно, но все-таки считается хорошим тоном делать вид, что это еще не все. Что нас удивило, так это прямолинейность сего заявления при всей его серьезности. Большинство лордов едва могли сдержать смех. Ну я-то, конечно, заверил его, что принцесса принесет богатое приданое — мы как раз сейчас ведем переговоры по этому вопросу. И я подчеркнул, что важнейшим преимуществом, которое принесет этот брак, для него самого и для королевства будет продолжительная дружба с Францией.

— И наверное, он это все проглотил? — фыркает Том. — Что ж, бывает, что и жук свистит, и бык летает.

Нед бросает на него уничтожающий взгляд:

— Нам нужна Франция прямо сейчас. А король все болтал, как ему не по душе религия принцессы и что французам нужно дать понять, что он собирается обратить ее в истинную веру. Якобы он, как глава англиканской церкви, не может жениться на еретичке.

На лице Тома отражается сдержанное удовольствие.

Что ж, отличная работа, ваше величество, думаю я. Невеста для вас у нас наготове.

Нед продолжает ворчать, пока мы бредем по разбитым булыжникам церковного двора.

— Тогда хитроумный лорд Уорвик сказал, что его величество обязательно переубедит ее, но его величество почуял насмешку в его голосе и посмотрел на него с осуждением. Но я знаю, чего на самом деле хочет мальчишка, он мне признавался задолго до того, как пошли разговоры об этом новом браке.

Мы с Томом заинтересованно смотрим на регента. Я догадываюсь, о чем думает мой муж.

— И чего же он хочет? — осторожно спрашивает он.

— Он хочет исполнить пожелание своего отца и жениться на Марии, королеве шотландцев. А когда я указал ему, что она обручена с французским дофином, он возразил, что обручение можно расторгнуть и мало ли что произойдет до тех пор, пока ему исполнится четырнадцать, в этом возрасте он намерен жениться. Он был воспитан с мечтою о завоевании Шотландии, которая, как он верно заметил, станет принадлежать ему, если он женится на королеве Марии.

— Французы ни за что не расторгнут помолвку, — говорю я. — Шотландия уже у них в кармане.

— Вот именно, — отвечает Нед. — Нужно трезво смотреть на вещи.

Мы с ним согласны. И уж совсем неразумно ожидать от нашего юного короля, что он примет невесту католической веры, особенно когда у него под носом имеется очаровательная невеста-протестантка.

Если все это учесть, дерзкий план Тома придется как нельзя более к месту.

Леди Джейн Грей

Брэдгейт-холл и Челси, январь 1548 года.

Рождество приходит и уходит, и мои сундуки почти готовы к отправке из Брэдгейта в Челси. Душа моя ликует. С тех пор как мне сообщили, что я переселяюсь к королеве, я все никак не могу поверить своему счастью, тому, что мое затворничество под родительской крышей скоро закончится, закончатся придирки, нападки, оплеухи, жестокость. Наконец-то я буду свободна.

Я каждый день горячо благодарю Господа за дарованную мне великую милость и позволение пожить у королевы, чье доброе сердце и мягкость побуждают меня любить ее как никого на свете. Также я молюсь высшим силам, чтобы ничто не воспрепятствовало моей поездке в Челси, который представляется мне самим раем, и чтобы Господь не счел меня недостойной столь многих благ, ибо со мною едут мои самые любимые и преданные мне миссис Эллен и дорогой доктор Айлмер.

Я не могу не задумываться о причинах, по которым меня отправляют к королеве в это время. Матушка говорит, что девочек моего положения обычно отсылают пожить в аристократических семействах, дабы они обучились хорошим манерам и завершили свое образование. И все же я странным образом подозреваю, что есть в этом и иная причина, какая-то выгода для моих родителей. Что ж, время покажет. Что бы там ни было, мне это будет во благо.

По счастью, скандал, сопровождавший брак королевы и адмирала, уже забылся, по крайней мере у нас в доме. Но адмирал, дабы развеять все сомнения на этот счет, написал моим родителям, что старая леди Сеймур переезжает к нему и станет вместе с королевой радеть о моем благополучии. А за компанию, добавил он, мне посчастливится находиться в обществе леди Елизаветы, моей августейшей кузины. Я так счастлива, что по ночам от волнения едва могу уснуть.

Когда наступает день отъезда, в мою комнату величественно вплывает матушка и требует от миссис Эллен и горничных удостовериться, что все необходимое было упаковано и ничего не забыто. Затем она оборачивается и придирчиво осматривает меня с ног до головы. Сегодня утром я попросила миссис Эллен одеть меня в простое платье черного бархата с белой парчовой оторочкой по рукавам. Мой наряд украшают несколько камней, на голове простой черный французский капор со шлейфом. Я недавно прочитала, что целомудренной протестантской деве подобает одеваться просто и скромно.

— И куда это ты собралась в таком виде? — набрасывается на меня матушка.

Я внутренне собираюсь с духом. Скоро мне не нужно будет бояться ее нападок.

— Я не вижу ничего дурного в моем наряде, миледи. Мне казалось, я одета весьма уместно.

— Ничего подобного! Твое платье похоже на траурное. Господи, да ты едешь к королеве! Из уважения к ней имей совесть, оденься прилично! Ты не такая уж ослепительная красавица, чтобы не заботиться о том, как ты выглядишь! Могла бы уже понимать!

— Совсем наоборот, миледи, я позаботилась о своем внешнем виде, — спокойно отвечаю я. — Уверена, что королева по достоинству оценит мое желание одеваться так, как подобает благочестивой протестантке. Я читала, что оборки и побрякушки — это не что иное, как папистские излишества.

Ну вот, я наконец-то произнесла их — слова, которые меня так и подмывало произнести с тех пор, как я их вычитала. Я знаю, что это оскорбление, поскольку матушка сама одета в платье кармазинного атласа с золотым шитьем и с оторочкой из разноцветного жемчуга. Кроме того, она обвешана драгоценными камнями.

Матушка залепляет мне пощечину. Я морщусь, но не издаю ни звука. Она багровеет и тяжело дышит.

— Ты попросишь за это прощения на коленях.

Я молчу.

— Ты оскорбила меня, ты, наглая девчонка! Сейчас же становись на колени и проси прощения, а затем переоденься в подходящую случаю одежду и впредь не перечь старшим в таких вещах!

— Миледи, я не буду извиняться, потому что не сделала ничего дурного.

Вторая пощечина.

— На колени! Иначе я напишу королеве, что мы передумали и ты никуда не едешь!

Этого пережить я не могу. Она загнала меня в угол, и ей это известно. Я с неохотой опускаюсь на колени и шепчу:

— Я молю вас о прощении, миледи.

— Довольно, — говорит она. — Так, миссис Эллен, платье зеленого дамаста с темно-рыжей юбкой и изумрудную подвеску.