Я не один раз слышала от родителей своих учеников жалобу на то, что дети их не слушаются и занимаются с ними, родителями, кое-как: «Вот с вами он все говорит, а с нами разговаривать не хочет», – жалуются родители Максима. Знаете, в чем дело? Дело в привычке.
Дети с синдромом Дауна чрезвычайно привержены сложившимся ритуалам. Всем нам известен их педантизм, склонность, хоть и избирательная, к наведению определенного порядка. Привычки действительно становятся их натурой. Это сказывается как в незначительных мелочах, так и в чем-то более существенном.
На столе у меня лежит плотная салфетка. На ней изображена собачка, от длительного употребления салфетки потерявшая и цвет, и очертания. Не было случая, чтобы ребенок, пришедший на урок, не перевернул салфетку собачкой вверх, если она лежит на столе обратной стороной. Мгновенно, в секунду, не говоря ни слова, каждый из них это проделывает – вот уже сколько лет.
То же постоянство и в отношениях с близкими людьми. Здесь точно так же складывается определенный стереотип поведения с каждым из окружающих ребенка родных. С одними он ведет себя спокойно, разумно, с другими превращается в необузданное, крикливое, агрессивное существо, что, безусловно, формируется с помощью и при участии самих же взрослых, во многом зависит от их же собственного поведения. Это же относится и к его речи.
Папа оторвался от своего компьютера и спускается вниз по лестнице. Он хорошо поработал, и теперь они с Максимом пойдут на море.
Папа: Ну, Максимка, куда пойдем?
Максим: Буль-буль.
Через некоторое время все садятся ужинать.
Мама: Максим, ты чего хочешь?
Максим: Ням-ням.
Отец задает ребенку вопрос, но ответа не слышит, а если и слышит, то не корректирует: видимо, считает, что добиваться правильного ответа – это дело педагога.
Мой диалог с тем же самым мальчиком, в то же самое время, на те же темы.
Я: Куда идем? Скажи нормально.
Максим: На море.
Я: Что ты будешь делать на море?
Максим: Я буду плавать и нырять.
Я: А если, не дай бог, будешь тонуть?
Максим: Я буду кричать: «Тону! Беда! Спасите! Иду на дно!»
Я: Что возьмешь с собой на море?
Максим: Круг, совок, ведро, книги, слоги, карточки.
Я: Что будешь делать?
Максим: Я буду читать, играть в мяч, плавать, нырять, сыпать песок.
Я: А если проголодаешься?
Максим: Буду есть припасы.
Наша беседа с Максимом продолжается в кафе.
Я: Что будешь делать в кафе?
Максим: Обедать.
Я: Что принесет официант?
Максим: Меню. Я тоже буду читать меню [т. е. возьмет в руки и сосредоточенно перелистает. – Р. А.].
Я: Что ты будешь есть?
Максим: Я буду есть мясо, рыбу, сметану, сыр, хлеб (следует еще десятка полтора наименований).
Я: А мама?
Максим: Салат.
Я: А Никита?
Максим: Пиццу.
Я: А куда ты любишь хлеб макать?
Максим: В оликово (оливковое) масло.
Я: А папа что будет есть?
Максим: Много мяса.
Все верно.
Нетрудно заметить, что, отвечая на мои вопросы, Максим кое-где пользуется хорошо усвоенными цепочками, а уж территория эта пропахана нами вдоль и поперек. Говорит Максим не задумываясь, слова произносит хорошо. Очень жаль, что в разговоре с папой все это богатство заменяется коротким «буль-буль». Когда родители ребенка, который упорно не говорит, изобретают укороченные слова в надежде, что ребенок начнет ими пользоваться, это еще можно понять. Но абсолютно непонятно, почему они спокойно относятся к тому, что таким словарем пользуется ребенок, который уже говорит, и говорит вполне прилично?!
Когда ребенок действительно научится говорить, он будет разговаривать со всеми, а пока что в кафе, в машине, на море – везде Максим говорит со мной по привычке: со мной привык заниматься, активно говорить на уроке, а с родителями нет. Они для него в этом смысле не авторитет. Если родители с ребенком занимаются не регулярно и ребенок выполняет их просьбы и требования как попало, то претензии нужно предъявлять не ребенку, а самим себе.
Ребенок твердо усвоил: придя ко мне на урок, он должен говорить. Алешу, успевшего посетить у меня от силы четыре занятия, родители спрашивают: «Будешь говорить?» Следует движение головы, означающее «нет». «А у Ромены говорить будешь?» Кивает головой утвердительно – да.
«Идем заниматься», – говорит мама пятилетнему Леве. «Вот Ромена приедет, тогда и будем заниматься», – отвечает Лева. Надо сказать, Лева просто отлынивает: уж кто-кто, а Левина мама занимается неотступно, не дожидаясь, пока я приеду к ним в Хмельницкий.
Как наработать технику непринужденного говорения, научить ребенка пользоваться тем, чем он уже давно располагает? Запас слов, который он накопил, вполне достаточен для того, чтобы он мог выразить свою мысль развернутой фразой, но этим умением он еще не овладел. Я предлагаю ребенку продолжить сказанную им короткую фразу, пользуясь моими подсказками: подсказки эти делаются с учетом его возможностей и включают лексику, которой он давно владеет. Последовательно, слово за словом подхватывая их, ребенок убеждается в том, что распространенная фраза ему вполне по силам, что его высказывания могут быть куда содержательнее, чем это было до сих пор. Такую фразу он и сам мог бы сказать, но не говорит только потому, что не приобрел пока что достаточного опыта.
Наши подсказки ни в коем случае не должны быть принуждением к тому, чего ребенок не может сказать. Так же, как это было, когда мы заучивали отдельные слоги, слово должно быть уже «на выходе» – надо только помочь ребенку найти его, осторожно подсказать. И если ребенок хорошо проделал всю предварительную работу, то подсказку он подхватит моментально. Вокруг себя ребенок постоянно слышит речь. Бабушки, дедушки, братья и сестры разговаривают с ним без всякой науки, все это отложилось в его памяти, в результате нашей с ним работы систематизировалось и ждет своего часа.
Включая во фразу слова, которые ребенок давно знает на слух, но которые употребляет в первый раз, я произношу только один-два первых слога, и он должен довести эти слова до конца.
Не старайтесь чрезмерно усложнить фразу. Говорить ребенок должен легко, непринужденно, слово за словом, словно нанизывая бусы на нитку. Поэтому – не нагромождайте трудности, ребенок не должен мучиться, как в каменоломне.
Ученик приходит на урок, и, встречая его в коридоре, я спрашиваю его, чем он собирается заниматься, какая на улице погода, что он делал до того, как приехал ко мне, – предварительно, чтобы наметить тему, я осведомляюсь обо всем этом у матери.
На урок Максима обычно привозит папа, на этот раз он приехал с мамой – папа отправился к врачу лечить зубы. «А папа где?» – спрашиваю я Максима. В данном случае Максим не должен по отдельности отвечать на целый ряд вопросов «где папа?», «почему его нет?», «куда он поехал?», «что будет там делать?», «лечить?», «а что лечить?» и т. п. Он должен ответить связной распространенной фразой.
– Папа уехал, – говорит мне Максим.
– Папа уехал ле… – подсказываю я.
Максим легко догадывается по первому слогу, какое слово он должен сказать. Он уверенно досказывает начатые мною слова:
– Папа поехал на машине лечить зубы.
От себя Максим добавляет: «В зубе дырка».
Урок окончен. Максим идет к двери. «В лес», – говорит он. Ему хочется погулять в парке. Мама тут же отзывается: «Поедем, поедем…»
«Я хочу поехать в лес», – вот что должен был бы сказать Максим. Элементарно? Безусловно. Проще некуда. Сказать может? Может. Почему не говорит?
На глаза Максиму попадается машинка. «Машинку!» – требует Максим. Я вмешиваюсь: «Скажи: я хочу…» – «Я хочу взять с собой машинку», – соображает Максим. И добавляет: «Верну!»
Конечно, мы не всегда уверены в том, что ребенок может сразу вспомнить и хорошо сказать слово, которое мы ему подсказываем. Если он испытывает затруднение, надо заменить трудное слово другим; вообще же нужное слово должен подсказывать ему контекст, и если наш ученик его не находит, значит, знает нетвердо или не знает вообще. Таким образом, осуществляя наши подсказки, мы делаем это с большой пользой в том числе и для себя, так как составляем более полное представление о том, что уже вошло в пассивный словарь ребенка, а что нет, и соответственно этому ведем дальнейшую работу над расширением словарного запаса.
Чаще всего ребенок не в состоянии легко и свободно подобрать нужные слова, он делает остановки, замолкает, ждет от нас помощи. Если фраза еще не закончена, я ее повторяю, повышая голос на каждом последнем слове – восходящую интонацию ребенок воспринимает как дополнительную подсказку, напоминание о том, что от него ждут продолжения.
Выглядит это следующим образом:
Мы с Максимом рассматриваем карточку. На карточке маленькая девочка считает на руке пальцы.
М.: Девочка считает на руке.
Я: Девочка считает на руке… (Повышаю интонацию.)