— А это еще что такое? — недоуменно спросил Гутхорм Домар, глядя, как Карри Рану приторачивает к седлу какой-то длинный обернутый кожей предмет.
Осмотрев завал, Бранр укоризненно сообщил Гутхорму, что камни в Вистинге самые что ни на есть настоящие, что вокруг дыма вода не бурлит. И форинг порадовался, что сын Эгиля остался на корабле, не хватало только его ехидных замечаний. Оба драккара временно вытащили на берег, где хускарлы Гутхорма с привычной ловкостью развели костры. Сын Эгиля, Бранр и Скагги, которого Гутхорм прекрасно помнил и который по непонятной форингу причине ни на шаг теперь не отходил от Грима, отправились еще раз осмотреть завал, у скальда-берсерка возникли все же какие-то подозрения. Вернулись все трое в мрачном и сосредоточенном молчании, и Бранр объявил, что при настоящем положении дел Гутхорм так не понял, откуда такая спешка, — чем скорее они попадут на Круг, тем лучше. Оба корабля было решено отвести назад в Аггерсборг, а оттуда морем в Фюркат. К немалому удивлению его, оставив «Линдормр», со скальдами собралась уезжать и дочь Раны Мудрого. Еще больше удивило форинга то, что старшими на драккаре она поставила кормчего по имени Торарин и того самого воина, с которым он обошелся как с простым дренгой. Гутхорм нисколько не жалел о расставании с сыном Эгиля, жаль только, что Скагги они явно намеревались забрать с собой.
Гутхорму вовсе не хотелось отдавать Бранру лошадей, за которых он намеревался получить хорошие деньги в лагере, но посланник Круга посулил ему давно желанный меч из кузни Гранмара. Клинки у этого скальда-кузнеца выходили лучше вендельских, да что там говорить, много лучше тех, что привозили из набегов на южные страны. Гутхорм не раз просил, пытался выменять, предлагал даже свою долю в упландском кладе за такой меч, но в ответ неизменно встречал лишь улыбку в седые усы. Помеченные рунами, получившие собственное имя, клинок или копье разили без промаха. А если он еще и сработан скальдом, кто знает, не переходит ли на него часть рунной волшбы.
Теперь, предвкушая легко ложащуюся в ладонь гладкую тяжесть заплетенной кожей рукояти — Гранмар рукоять каждого своего меча подгонял под руку будущего владельца, — форинг наблюдал, как собирается в путь небольшой отряд Бранра. Но тут его внимание привлек этот странный предмет у седла Карри. Если судить по длине, он бы предположил, что это копье, но на одном конце кожа уходила вниз, как будто на конце этого копья сидело топорище.
— Что это? — переспросил Гутхорм. — Заступ на длинной ручке? Половинная секира?
Улыбнувшись, Карри отвязала свое странное копье от седла, сдернула кожаный чехол, и копье, качнувшись, горизонтально легло в ее раскрытую ладонь как раз тем местом, где дерево уходило в металл.
— Топор бородатый, — подмигнув Бранру, ответил в тон форингу Грим.
— Не вижу, какой в нем толк.
Карри взяла Гутхорма за руку, потом, оттянув рукав своей рубахи, приложила руку к руке форинга.
— Какой из меня боец?
— Ну так, без схватки не могу сказать, конунг, — в некотором замешательстве протянул Гутхорм. — Но задатки по стати видно.
— Пусть даже задатки, пусть даже выучка. Скажи, смогу я выстоять против такого, как ты, хольда? Верно, не смогу. Взгляни на наши руки.
Твоя — в два раза толще моей. Ты выше меня, много шире в плечах, вся стать иная. Но ты из тех, кому больше подходит тяжелый полуторный меч, более того, твое оружие — секира. Так что если мне придется биться с хольдом, подобным тебе… — Под неожиданной улыбкой Карри Гутхорм Домар даже покраснел. — А поверь мне, такое не раз случалось… Мне же нужно как-то сравнять шансы. С этим, как видишь. — Карри начала медленно поворачивать свое странное оружие. Я могу уколоть. Могу нанести рубящий удар. Могу нанести и обратный рубящий, не разворачивая оружия. А могу и изменить захват и ударить тупым концом. Могу блокировать удар с любой стороны. Могу использовать обе руки. Мне не нужен щит. И что самое важное — удар этим даже от моей руки равен по силе твоему или, скажем, Грима, а такой пережить способны немногие.
— Но руки-то у тебя открыты, — нашел слабое место Бранр. Карри вернулась к коню и, достав из сумы еще два металлических предмета, протянула их посланцу скальдов.
Это были рукавицы, какие носят от мороза зимой, только эти вместо меховых были кожаными. От кисти тянулись длинные металлические полосы, укрепленные на широком кожаном раструбе, закрывавшем руку почти что до середины локтя.
— То-то радости будет Гранмару, если позволишь ему с ними повозиться, задумчиво проговорил Бранр, вертя в руках рукавицы.
— Кто это?
— Наш кузнец.
— Так ведь и эти рукавицы работы вашего человека. Одного из детей Брагги.
— А у тебя они откуда? — Голос Бранра неожиданно посуровел.
— Они сделаны отцом моего фелага, кровного брата.
— Как его имя? — все так же сурово спросил Бранр.
— Мастера? Глендалин, но он мертв… Говорят, его захватили в плен люди сына Сигурта Змей в Глазу. — Оба скальда, а за ними и Гутхорм кивнули, вспомнив прославившихся жестокостью потомков Рагнара Логброка. — А потом он умер
— Умер?
— Убит.
Карри явно не хотелось рассказывать эту горькую историю, и, уважая ее горе, Бранр принялся рассматривать подвижные пластины на рукавицах.
Первых ратников Фюрката Скагги увидел за четверть часа до того, как они подъехали к самому лагерю. По два-три человека воины, весело переговариваясь, шли через лес, очевидно, возвращаясь из соседних усадеб или от протекавшей неподалеку небольшой речки Тистр, притока Вистинги. Однажды им встретились дюжины две конников, судя по всему, отправлявшихся в дозор. К тому времени, когда они выехали из леса, Скагги насчитал уже до сотни человек. В каждом селении Гаутланда, даже в самом Рьявенкрике Скагги случалось видеть мужчин немощных и увечных, людей, непригодных стоять в боевом строю: у одного была сломана нога, и кости так и не срослись, как положено; у другого сказывалась на походке давняя рана в голову, у третьего глаз побелел от болотной лихорадки. К удивлению Скагги, не все здесь были ростом с Бьерна или Грима, но все воины Фюрката выглядели закаленными и умелыми бойцами. Он заметил возле вала несколько подростков, годами чуть старше его, которые бросали копья в мишень, видел, как седоусый, голый по пояс воин учит работать мечом еще двух юнцов, но среди них не было ни одного, моложе шестнадцати лет. Были среди воинов и седые, и совсем лысые, но никаких немощных стариков.
Сам лагерь был окружен земляным валом в два человеческих роста высотой, по гребню которого шел частокол из плотно пригнанных заостренных бревен. На все стороны света глядели деревянные же двухъярусные сторожевые башни. Ворот у земляного вала не было, что само по себе произвело на Скагги немалое впечатление. Дорога упиралась в ничем, казалось бы, незащищенный проход шириной в два на десять локтей. Дружина Фюрката говорила: «Стены — здесь для защиты наших богов; стены здесь — ограда хольдгарда, стены здесь — чтобы не дать разбежаться трэлам-рабам. Кто хочет сражаться, тому путь открыт. Посмотрим, удастся ли вам пройти мимо стражи. Нас защищают не валы, не частоколы из бревен, а топоры, что те бревна валили».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});