(лететь по воздуху было чистым безумием!), но тут снова приключилась неувязочка. Полицейские и национальная гвардия перекрыли дороги, и не пускали в зону бедствия никого – шаг абсолютно здравый и понятный. Сколько ни ругался Доронин, сколько не требовал его пропустить, а стражи порядка и военные остались непреклонны. Пришлось вернуться.
Снова сели на телефоны, но снова бес толку – бронемашина находилась практически в центре гигантской грозы, и даже Катя и Хельга, и прекрасная оснащённость «Бронтозавра» средствами связи ничем не помогли. Помехами эфир был забит наглухо на всех частотах.
Эти бесконечные десятки минут стали, пожалуй, одними из самых страшных в жизни родителей эволэков. Мать Афалии, Елизавета Анатольевна, всё время провела под присмотром мужчин и врача, да и отцы семейств переживали жутко, хотя и держались молодцами, подбадривая своих женщин: с детьми два киборга, и биоробот, так что, всё будет нормально.
Обошлось. Телесное воплощение всё той же Аммы пробило мощной радиостанцией помехи, сообщив самой же себе в ИБиС радостную весть, а уже от туда долгожданная информация попала в особняк губернатора. На этот раз никто ни куда не ломанулся – всё равно не пустят, но возможности увидеть, пусть и на экране, собственными глазами своих детей все ждали с нетерпением.
Доронина разрыдалась, увидев всю замотанную в белые простыни дочь, да и Екатерина Вячеславовна себя не особо-то и сдерживалась от переполняющей её радости. Даже мужчины не стали скрывать эмоций, утирая скупые слёзы.
Их дети были уже глубоко под землёй, в безопасности, в надёжных руках наставников, и можно было не беспокоиться.
– Всё хорошо, – заверила Хельга, – они вернулись, физическое состояние удовлетворительное. Во всяком случае, не хуже, чем после первого Якоря.
Ни Доронины, ни Раткины, счастливые до головокружения, не обратили внимания на странности. Элан и Афалия были замотаны в ткани с головы до ног, только лица, уже расслабленные окутавшей уставших эволэков дрёмой, остались на виду.
Полякова вроде как случайно оказалась у изголовья рыжего плута, и вроде как утирала ему пот со лба полотенцем, а Марина Евгеньевна колдовала над аппаратурой бокса Афалии, прилаживая датчики к телу девушки. Но вся эта деятельность была во многом фикцией – обе женщины просто не хотели кое-что показывать до поры до времени.
– Ну, я так понимаю, – Андрей Николаевич уже смекнул, кто автор переполоха, – Что это светопредставление они же и устроили.
– Да, так и есть, – ответила Александра, – дети стали… эээ… «фокусом» аномалии, и пришлось их быстренько увозить, уводя катаклизм подальше от института и от городов.
– Ну, дела, – не переставал удивляться Доронин-старший, – представляю, чтобы случилось, если бы не ваша решимость и смелость!
Чиновник дал понять, что не сердится на кураторов за поступок – поставить жизни дочери и его возлюбленного на карту, ради спасения всех остальных. Так было нужно, это был единственно возможный вариант, и взрослые люди прекрасно понимали, что наставникам просто не оставалось другого выбора, как рискнуть.
– Мы дико извиняемся за то, что так напугали вас всех этим бегством, – Хельга всё же попросила прощения у родителей эволэков, – Но могу успокоить: такой сценарий развития события был предусмотрен, и соответствующие меры были предприняты задолго до выхода из Океанеса. В любом случае, неожиданностью это не было.
В словах куратора была правда, но эта правда была страшная. Элан и Афалия ещё на этапе моделирования возможных явлений, которые могут сопровождать создание пространственного коридора, без колебания согласились на сделку с судьбой: если встанет вопрос, или умереть им двоим, или всем, то лучше только они.
И хотя всё обошлось благополучно, но и люди, и троица ИР прекрасно понимали – это была игра на грани фола. Любая задержка на секунды по любой из множества причин, любой неудачно попавший под колесо камень, любое дерево, ударившее в машину не под тем углом и не в нужный момент, и конец – выжить в таком смерче даже внутри бронемашины шансов почти никаких.
Но всё обошлось, и по странной человеческой привычке родня списала наставникам этот невероятный риск. А ведь могло быть иначе, а может статься, что и должны бы держать старшие ответ за свои действия. Опасно было, очень опасно! Но, пронесло…
– Фух, пронесло, – облегчённо вздохнула Саша, когда экран погас, оставив их одних в тиши реанимационной палаты.
Эволэки спали, и сеанс видеосвязи был короток, но нервничала член Ученого Совета сильно – одно движение белой ткани, и… Бедные родители и так натерпелись за сегодня и очередной шок был ни к чему. Их дети живы и здоровы, ну, относительно здоровы, как и любой контактёр, оставивший за спиной долгое путешествие по Великой Реке. Этого пока достаточно, но вот остальное…
– Лучше вам им рассказать добровольно, – Амма бесцеремонно задрала край одеяла, разглядывая обнажённого Элана, трясясь при этом от пробирающего смеха, – А то они точно устроят вам весёлые аттракционы – гильотина, и тому подобное.
Сафирова и Полякова невесело переглянулись – объяснения предстоят те ещё. Хотя на руках у них и была видеозапись обращения Лиса и Лисички к своим родным с просьбой понять и простить, но…
Обе женщины не собирались отстраняться от ответственности за случившееся. Поставили их эволэки в известность, или нет – не имеет значения. Они наставники, очень опытные кураторы, образованные, хорошо знающие закоулки душ своих неуёмных подчинённых, прекрасно понимающие их неистребимое стремление открывать новые горизонты. Должны были понять, догадаться, настоять, в конце концов. Теперь уже искать оправдания поздно, да они и не станут так делать. Если пуститься в грех, взвалить вину за случившееся на спящих без задних ног эволэков, то…
Они отчаянно боролись, чтобы избавить ИБиС от мерзавцев, что просочились на самые высокие посты, избавить его от простого принятия роковых событий, от заразившего институт фатализма. И что теперь? Развести руками, мол, мы ничего не знали? А чем они тогда будут лучше покойного Миненкова и уже давно арестованного Ливена?
– Завалы на дорогах разберут через пару дней максимум, – решительно ответила Полякова, – Тогда же откроются и воздушные коридоры. Мы с Мариной встретим их родных и всё расскажем.
Сафирова согласно кивнула – она не спрячется в тёмный угол.
* * *
Жизнь по привычному расписанию, делящему сутки на день и ночь, для вышедшего из погружения эволэка невозможна. Когда душа и тело хотят тогда и отдыхают, когда не хотят – не убаюкаешь ни как.
В едва подсвеченном мраке палаты была видна белая дорожка – Элан как сполз с кровати, так и оставил за собой шлейф белоснежных тканей. Зато теперь в углу, прямо