вода. Вскоре и на самом деле заблестели небольшие лужицы.
Снова вышли на равнину. Я стал осматривать в бинокль цепь барханов и увидел много всадников, навьюченных верблюдов.
Головной дозор, находившийся от нас на расстоянии двух километров, подал сигнал: "Вижу конницу противника".
— Жеке, вы видите?
— Да, вижу без бинокля. Это наши "друзья", которых мы так долго ищем.
— Глаза у тебя, как у беркута, Жеке.
Жеке с довольным видом улыбнулся, подкрутил свои усы.
у меня промелькнула мысль: "Это, наверное, и есть главные силы басмачей. Сегодня предстоит горячая схватка".
Я еще раз приложил к глазам бинокль. По суете басмачей можно было догадаться, что они нас тоже заметили. Я стал смотреть назад — но наших не было видно. Тогда я послал к ним одного бойца с донесением: обнаружен враг.
Более тридцати всадников быстрым аллюром помчались в нашу сторону… Это была боевая разведка.
Мы быстро замаскировали пулеметчика, и отделение двинулось навстречу врагу. Расчет был прост — заманить врага под пулеметный огонь.
И вот басмачи уже перед нами. Мы круто поворачиваем коней и что есть силы удираем от них. Во весь дух помчались за нами в погоню враги. Радостные крики. Сверкают над их головами кривые сабли.
Мы промчались мимо нашего пулеметчика.
— Тра-та-та-та, — заработал пулемет. Посыпались с коней басмачи. Заметались в панике, — сбивая друг друга. Повернули вспять. А мы с криками "ура!" — за ними.
Гнали мы их километра два. И когда кончили преследование, — они долго еще удирали без оглядки. Мы были довольны — ловушка оказалась удачной. Жеке пошутил:
— Они примчатся к своему предводителю и попросят заменить им штаны.
— А если нет запасного белья, что делать тогда? — спросил один из бойцов.
— Тогда стирать придется…
После выяснилось: предводитель стоял возле своего белого знамени и с улыбкой наблюдал, как его джигиты преследуют кызыл-аскеров.
— Видите, как наши джигиты погнали аскеров! — говорил он своим приближенным. — Наступают им на хвосты! Скоро полетят отрубленные головы. Я не пожалею для своих разведчиков наград…
Но тут он смущенно замолчал, увидев, как басмач и попали под пулеметный огонь.
— Худай сакта! Худай сакта! Спаси господи! — закричал он через секунду и вскочил на коня.
Разведчики, вернувшись в свой стан, толком не могли рассказать предводителю о случившемся.
— Где у вас были глаза! — кричал на них рассвирепевший главарь. — Так вам и надо! Тридцать человек удирали от десяти. Даже не сумели убить хоть одного, а потеряли половину.
Он вызвал к себе всех сотников.
— Начнем окружать их. Если будут отступать, уничтожим до единого. Я хочу видеть у своих ног отрубленные головы кызыл-аскеров.
Холеный мулла в полосатом шелковом чапане и большой белоснежной чалме начал свою проповедь:
— Слушайте, правоверные, — он поднял к небу руки. — Вы идете на святое дело — убивать безбожников. Аллах, дай нашим славным джигитам победу. Да хранит вас всемогущий! Кто погибнет от рук неверных, тот попадет в рай. Кто убьет врага, того ждут почести.
Все шумно произнесли: "Аминь!" — и провели ладонями по лицу.
Предводитель знал, что появившаяся группа кызыл-аскеров — это только разведчики. Где-то недалеко главные силы красных. И он решил немедленно напасть на эту группу, уничтожить ее до подхода основных сил.
— Пора двигаться! — приказал он.
Во главе колонны несли знамя. Басмачи двигались сотнями, растянувшись почти на два километра. Из-под копыт вздымалась густая пыль. Лучи утреннего солнца сверкали на оружии. Сотни на ходу развертывались в боевой порядок.
Около трехсот всадников свернули вправо и направились в лощину, идущую с востока, в наш тыл. Большинство начало обходить нас слева.
Тактика врага ясна: две колонны стремились обойти нас с флангов, выйти в тыл и отрезать нам отход.
Более сотни всадников двигалось прямо на нас, человек двести со знаменем направились к продолговатой горе, в километре от нас. По-видимому, это был боевой резерв с главарем банды.
Мы начали отходить, чтобы не быть отрезанными. Басмачи пошли в атаку.
Пулеметным огнем мы рассеяли наступающую группу. Но слева из лощины несся на нас отряд примерно в триста всадников. И вдруг они повернули назад, наперерез им неслись главные силы нашего дивизиона.
Главарь басмачей, стоявший на горке со своим резервом, бросил на помощь отступающим джигитам часть резерва. Под ураганным огнем басмачей наши спешились и залегли. Закипела горячая перестрелка.
На наше отделение наступало человек триста басмачей. Положение становилось критическим. В этот момент подоспели два моих отделения со станковым пулеметом. Взвод заставил залечь басмачей и занять оборону.
Теперь главарь со своим резервом переместился на большие холмы в семистах метрах от нас и водрузил там свое знамя. Пулеметчик Старостенко огнем станкового пулемета дважды сбивал его. Но они его снова устанавливали.
До шести часов вечера продолжался горячий бой. Басмачи несколько раз бросались в атаку. Заходили то справа, то слева.
Незаметно приполз к нам с несколькими бойцами политрук.
— Здорово нажимают на тебя, Джаманкул. Даже против тебя выставили свое священное знамя. Знаешь, меня сегодня чуть-чуть не кокнули. Я лежал рядом с пулеметчиком Калининым на самом хребте. Басмачи наседали на нас. Калинин так их крошил, что душа моя ликовала от такой работы. Левее от нас были заросли саксаула. Вдруг возле самого уха прожужжала пуля. Я пригнулся к земле. И тут замолчал пулемет. Смотрю, Калинин опустил голову на диск пулемета. Я толкнул его локтем, позвал по имени. Вижу, вырван весь подбородок и перебита гортань. Опять пропела у самого уха пуля. Я переменил место и стал чесать из пулемета по саксаулу. Прочесал и сказал Митракову, что басмаческий снайпер притаился в зарослях и убил пулеметчика. Он с отделением пополз туда и обнаружил за корягой саксаула мергена. Басмач попытался уйти, да где там — разве уйдешь от наших? И знаешь, из чего он стрелял? Из берданки. Пуля в палец и разрывная.
— Жалко пулеметчика, хороший был парень, — я отвернулся, чтобы скрыть слезы.
— Здоровый детина, — сказал Клигман. — Весельчак и первый гармонист.
В восемнадцать часов силами всего отряда при поддержке двух станковых и нескольких ручных пулеметов мы внезапно атаковали басмачей. Они не выдержали натиска и стали поспешно отступать.
Бойцы врезались в массу бегущих, и пошли в ход клинки. Страшное это дело, когда кавалеристы рубят бегущих — тут нет никакого спасения. Слева, метрах в тридцати от меня, командир отделения Покладов упорно гонялся с обнаженным клинком за всадником в пышной белой чалме. Вот он догнал его, нанес удар, но неудачно — срубил заднюю луку его седла. Я сразу узнал удиравшего. Это был мулла. Теперь он уходил от командира отделения на